По возвращении в Москву Коллонтай ожидало срочное задание: ей предстояло подготовить первую Международную конференцию коммунисток, которая должна была состояться в июле — тогда же, когда и II конгресс Коминтерна. Эта конференция оказалась провальной, хотя официально об этом не говорилось. Для участия в конференции делегировались те же самые женщины, которые собирались присутствовать на заседаниях Коминтерна, то есть не имевшие ни опыта изучения женского вопроса, ни даже заинтересованности в этом. Единственным достижением конференции стал обращенный к Коминтерну призыв о создании специального органа, предназначенного для женщин. Клара Цеткин поддержала этот призыв на пленарном заседании II конгресса, причем ее авторитет и сила убеждения сотворили чудо: Коминтерн отреагировал решением о создании женского отдела, чего и требовала Клара Цеткин.

Членский билет ВЦИК Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов 9-го созыва сроком по 10-й съезд Советов на имя А. М. Коллонтай. 1921. Подлинник. Подпись — автограф председателя ВЦИК Советов рабочих, солдатских, крестьянских и красноармейских депутатов М. И. Калинина. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 4. Л. 11 об. — 12]

Это стало выдающимся моментом для Коллонтай: ее мечта сбылась, к ее требованиям прислушались. А еще ей предстояло получить награду за потраченные усилия. Побывав в роли заместителя Инессы в Женотделах РКП(б) и Коминтерна, Коллонтай в сентябре возглавила их. Причиной тому послужило непредвиденное событие, которое глубоко потрясло Ленина. Инессу истощили интенсивная работа и слишком суровые условия жизни. В течение нескольких месяцев она пребывала в болезненном состоянии, а летом скончалась. Еще до этого Ленин настаивал на том, чтобы она поправила свое здоровье в одном из санаториев на Кавказе, с его более мягким климатом. Инесса отправилась туда, заразилась холерой и умерла. 11 октября траурная процессия, состоявшая из членов ЦК РКП(б) и сотен коммунистов, проводила останки Инессы от Казанского вокзала до Кремля, где она была погребена в стене. Присутствовал на похоронной церемонии и Ленин, опустошенный, едва узнаваемый, «живой труп», как записала Коллонтай в своем дневнике. Его отчаяние произвело впечатление на всех, кто видел его в тот день.

Но какая неожиданная удача для Александры! От Инессы ей перешли по наследству сразу обе должности заведующих Женотделами — при ЦК РКП(б) и Коминтерне. И тут же после этого Коллонтай стала заместителем Клары Цеткин в Международном женском секретариате и исполкоме Коминтерна. Некоторое время спустя подобная, хотя и не такая зрелищная церемония прошла при захоронении в Кремлевской стене праха Джона Рида — американского журналиста, который наблюдал русскую революцию вблизи и оставил исключительно живое повествование о ней. Летом 1920 года он отправился в Среднюю Азию для участия в конференции местных коммунистов и подцепил там тиф, свирепствовавший тогда в России. Джон Рид стал одной из бесчисленных жертв той эпидемии, повергшей в ужас страну, и без того зажатую в тисках Гражданской войны и голода — напастей, с которыми правительство было не в силах совладать.

Заведующая женотделом ЦК РКП(б) А. М. Коллонтай с группой женщин — участниц Совещания женщин Востока. Москва, 1920. [РГАКФД]

У Александры Коллонтай дела тоже шли не блестяще, хоть она и пережила это ужасное время. Ее сердце сбоило все больше, да и почки пребывали в плачевном состоянии. Ей пришлось прервать работу, чтобы отправиться в дом отдыха, а затем домой. Она смогла вернуться к делам только зимой, когда для нее открылось новое поле деятельности — оппозиция. В те месяцы, когда Коллонтай нездоровилось, Дыбенко был рядом с ней, часто наведывался к «Шуре», «своей голубке», как он ее называл, по пути с фронта, где требовалось его присутствие, или из военного училища, куда его направляли для повышения квалификации. Несмотря на столь трогательную заботу Дыбенко, Александра знала, что их любовь подошла к концу. Ей казался невыносимым статус «жены Дыбенко», к тому же она не собиралась сносить измены, в которых его подозревала. Она была ревнива и терпеть не могла в себе это качество. Все это портило чувства, которые она еще испытывала к своему возлюбленному. И что удивительно, на новые подвиги ее тянула иная любовь — прошедшая, превратившаяся в настоящую дружбу. Таким другом ей стал былой возлюбленный Шляпников, с которым она рассталась пятью годами ранее.

Еще когда Коллонтай воссоединилась с Дыбенко на Кавказе, она разыскала Шляпникова, который к тому времени уже организовал там партийную школу для рабочих и обеспечивал ее функционирование. Она заинтересовалась этим проектом, имевшим целью дать рабочим образование, чтобы те впоследствии могли принять реальное участие в государственном управлении. Он воплощал навязчивую идею Коллонтай о привлечении к власти рабочего класса. Вот почему она согласилась прочитать в этой школе несколько лекций весной и летом 1920 года, одновременно продолжая свою работу, связанную с женщинами.

А. М. Колонтай и П. Е. Дыбенко. 1920-е. [РГАКФД]

Раньше деятельность Коллонтай помогала ей выносить совместную жизнь с Дыбенко. Воссоединившись с ним на Кавказе, она испытала растерянность и разочарование, увидев, что большевик, боец, восхищавший ее, внезапно обнаружил привязанность к преимуществам и комфорту, которые ему давало его положение в армии. Дыбенко почти с детской гордостью показывал Коллонтай свое чересчур роскошное жилище, бытовые удобства. Ей подумалось, что он начал обуржуазиваться! Шляпников тогда ей очень помог. Вернувшись в Москву и поправив здоровье, Александра столкнулась с политической ситуацией, плохо совместимой с ее воззрениями, и это еще больше сблизило ее со Шляпниковым. Плечом к плечу с ним она была готова ввязаться в новый бой — за рабочую оппозицию.

С 1915 года Александра Коллонтай присоединилась к Ленину, горячо отстаивая его тезисы о мире, новом Интернационале, грядущей революции. Конечно, временами она была не согласна с ним по отдельным вопросам — особенно в том, что касалось смертной казни и Брест-Литовского мира. Однако ее верность Ленину, признание его политического и морального авторитета в конечном итоге всегда примиряли их или, вернее сказать, вынуждали Коллонтай подчиниться либо отринуть сомнения.

Тем не менее неизменному следованию линии, навязываемой Лениным, пришел конец в 1921 году, когда Коллонтай оказалась в оппозиции, приняв сторону Шляпникова. В то время он руководил профсоюзом металлистов. Единственной его задачей была защита рабочих и профсоюзного движения перед лицом Российского государства, и это вскоре привело Шляпникова к столкновению с партией. В течение 1920 года гражданская война в России стала затухать, и у большевиков вновь появилась возможность подумать о форме государственного устройства и функциях государства. Ленин и его приближенные все еще клялись, что построили пролетарскую демократию, однако всякий ясно видел, что в противовес обещаниям Ленина относительно государства и революции страной управляла не кухарка, а горстка избранных.

В сентябре 1920 года об этом открыто говорилось на IX конференции РКП(б). Между собой столкнулись две группировки. Левая оппозиция требовала реформирования партии и бюрократизированного правительства. Партия большевиков согласилась обсудить данный вопрос. Зато она уклонилась от вызова, брошенного ей «рабочей оппозицией» под предводительством Шляпникова. Оппозиция выступала за то, чтобы профсоюзы контролировали промышленность, а рабочие реально участвовали в принятии партийных и правительственных решений, поскольку эти функции отобрала у них бюрократия.