Дневниковые записи А. М. Коллонтай об особенностях и чертах ее характера. 1947. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1.Д. 48. Л. 1–4]

Коллонтай была похоронена на Новодевичьем кладбище, где покоится так много прославленных русских и советских людей. Ее могила расположена на «аллее дипломатов», неподалеку от останков Чичерина и Литвинова — двух министров, которым она служила. Соседство, безусловно, почетное, но для большевички со столь длинным послужным списком не являлась ли Кремлевская стена более подходящим местом последнего успокоения?

Все подтверждает тот факт, что Коллонтай было отказано в признании ее большевистского прошлого, и прежде всего то, каким образом объявили о ее кончине.

По традиции — и Коллонтай всегда придавала этому большое значение — о смерти известного коммуниста сообщалось в официальном некрологе, опубликованном в «Правде» и подписанном важным лицом из числа партийной иерархии. В этом заключалось признание исторической роли покойного. Однако же «Правда» обошла смерть Коллонтай молчанием.

Марсель Боди писал в связи с этим: «После смерти Александры Коллонтай я каждый день открывал „Правду“, желая найти там некролог и, быть может, статью в память об этой крупной революционной фигуре, которую высоко ценил Ленин и счел нужным пощадить Сталин. „Правда“, столь многословная, когда речь заходила о посмертном прославлении любого партийного деятеля, не посвятила Александре Коллонтай ни одной строчки. Не было объявлено ни о ее смерти, ни о похоронах. Эта неблагодарность по отношению к старому товарищу, которая, при всех оговорках, всей душой служила стране и революции, позволяет судить о партии и государственном строе».

Могила А. М. Коллонтай. Москва, Новодевичье кладбище, не ранее 10 марта 1952. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 95]

Вместо объявления в «Правде» короткий некролог был опубликован в «Известиях» — правительственном печатном органе. И это также нельзя назвать официальной данью уважения, поскольку текст подписан всего лишь «группой друзей и коллег». Тем более не являлось это признанием большевистского прошлого Коллонтай. В некрологе отдавалось должное «первой женщине-послу» и ее дипломатической карьере.

Внук Коллонтай взялся исправить такую несправедливость и восполнить столь урезанную биографию. Он распорядился выгравировать на стеле, возвышающейся над могилой, следующее: «Александра Михайловна Коллонтай, 1872–1952. Революционер, Трибун, Дипломат». И это превосходно резюмировало такую полную жизнь.

Менее чем через год после смерти Коллонтай умер Сталин. Александра Коллонтай совершила почти уникальное деяние в бурной истории страны, прошедшей через революцию. Она единственная, или почти единственная, среди всех деятелей революции, кому удалось избежать губительной ярости Сталина, не порвав навеки с родиной. Наконец, если Сталин, прежде чем уйти в мир иной, вновь погрузил свою страну и партию в террор (только что отгремело «Дело врачей»), то Александра Коллонтай закончила свои дни мирно, не разделяя страха, которым было охвачено общество, никогда даже не затрагивая эту тему, кроме как в самых интимных беседах. Это свидетельствует прежде всего о незаурядности ее личности, которую невозможно понять в отрыве от долгой истории России и не столь долгой — СССР, ибо она принадлежит им обоим и во многих отношениях является их отражением.

Насыщенная жизнь Коллонтай вызывает много вопросов, и самый главный из них связан со Сталиным. Чем объяснить ее исключительную судьбу, особенно в том, что касается отношений со Сталиным? Что это были за отношения? Это наводит на последний и очень деликатный вопрос: кем на самом деле была Коллонтай? Революционеркой? Сталинисткой? Оппортунисткой, умеющей приспособиться к любым историческим поворотам?

Что касается революционерки, то ее биография свидетельствует о всецелой и стойкой приверженности делу революции. Александре Коллонтай, как и многим женщинам из ее аристократического окружения, не давало покоя реальное положение дел в стране (отсталость, нищета, распространенная в обществе), и одновременно с этим ее возмущали привилегии, которыми пользовалось меньшинство, и одолевали мысли о том, что такой порядок поддерживался верхами общества. У «кающегося дворянина», описанного Тургеневым и воплощенного Кропоткиным, было и женское лицо — лицо Веры Засулич и главным образом Александры Коллонтай.

Как же она прошла путь от «кающейся дворянки» до той, что примирилась со Сталиным? Признаки этого примирения стали заметны очень рано, уже с середины 1920-х годов, когда Сталин начал движение в сторону абсолютной власти и столкнулся с Троцким, как оказалось, главным препятствием на этом пути, а Коллонтай в их конфликте встала на сторону Сталина. Действительно, в 1924 году она передала Институту марксизма-ленинизма письма Ленина, которые содержали критику в адрес Троцкого и пригодились Сталину в дуэли с последним. В 1926 году, когда амбиции и жестокий характер Сталина уже не вызывали сомнений, Коллонтай ответила безоговорочным отказом Троцкому, призывавшему ее присоединиться к оппозиции.

Впоследствии она никак не комментировала чистки, в которых исчезали не только те, кто ей не нравился (например, Зиновьев), но и те, с кем она была близка (представители «рабочей оппозиции», Бухарин) и даже делила жизнь (Дыбенко и Шляпников). Всех их перемолола репрессивная машина Сталина. В годы чисток невозмутимая Коллонтай посвятила себя миссии посла и, казалось, не замечала арестов, губительных строек, уносивших жизни тех, что превратились в настоящих рабов, а совсем недавно были простыми гражданами или уважаемыми членами партии, и создававшегося тогда же ГУЛАГа. Наконец, во время своего московского периода, когда Сталин обеспечил ей спокойную жизнь на пенсии, одновременно открыв новую эпоху террора, Коллонтай писала Сталину любезные письма и приветствовала его действия.

Оплатила ли она свое спокойствие и спасение союзом с тем, кто стер в пыль всех близких ей людей, за исключением членов ее семьи, которые, как она и, вероятно, благодаря ей, пережили сталинский террор?

Ничто, однако, не говорит в пользу гипотезы, будто Коллонтай потакала сталинизму, чтобы обезопасить саму себя и своих близких. Она не могла не знать, что ни одному большевику не удалось избежать сталинского террора, став союзником вождя. Старые большевики поддерживали Сталина, чтобы обеспечить свое выживание взаимными обвинениями и устранением общего противника (сначала левые, объединившиеся против Бухарина, затем — уцелевшие в той чистке и объединившиеся против Троцкого), но все они в конечном итоге, несмотря на свое подчинение Сталину, были уничтожены. Тем более Коллонтай знала, что, пощадив некоторых большевиков, Сталин заставлял их в качестве платы атаковать своих же близких. Об этом свидетельствует пример Молотова. Когда тот находился на пике своего могущества, его жену Полину Жемчужину арестовали по обвинению в заговоре и отправили в ГУЛАГ, где она томилась с 1945 по 1953 год, пока Молотов заседал рядом со Сталиным и участвовал в веселых застольях, описанных Джиласом.

Коллонтай всегда отдавала себе отчет в происходящем. Марсель Боди, бывший ее очень близким доверенным лицом, передал ее слова, сказанные ему в 1936 году, когда он стал вспоминать имена их друзей, ликвидированных Сталиным. В ответ на перечисление Боди имен бесчисленных жертв Коллонтай заключила, что в Российском государстве «диктатура была неизбежна», что «она началась с кровавой бани при Ленине» и что «какой бы человек ни руководил СССР, иначе быть не могло».