– Дермидонтом меня зовут барин.

– Да, длинновато будет.

– А меня еще знакомые Ключником кличут.

– Это за что же?

– В молодости у барина нашего работал. Мне и ключи от амбаров доверяли. Вот с того времени и приклеилось Ключник да Ключник. А как мне вольную дали, в извозчики ушел, а прозвище так и осталось.

– А меня Артемием Петровичем звать, но это тоже длинновато будет. Зови, как звал, все короче.

Дермидонт смахнул картуз с головы и поклонился:

– Со знакомством, барин.

– Ладно, Дермидонт, покажи куда идти.

– Вон туда, барин, – ямщик показал рукой направление, – только под ноги смотрите, ям много, да с дороги не сходите.

Толокнов сунул пистолет в руки Дермидонту:

– Пользоваться умеешь?

– Раз приходилось.

– Ты сам никуда не уходи, стой возле лошадей. Пистолет держи наготове. Идти назад буду, окликни, я отвечу. Ну, я пошел.

– С богом, барин, с богом, – ямщик троекратно перекрестил, тающую в тумане, фигуру Толокнова.

Туман был густым, но чем дальше молодой человек удалялся от места их вынужденной остановки, тем дорога под ногами принимала все более ясные очертания. Проблуждав так какое-то время, он неожиданно вышел из белой пелены, словно вынырнул на воздух из глубокого омута. Перед ним открылось обширное, свободное от тумана пространство. Большую его часть занимали болота, с видневшимися кое-где островками молодых березок. Впереди, где-то на расстоянии версты, по всему горизонту, болота очерчивались темной стеной густого леса. Дорога, на которой стоял Толокнов, извиваясь, вела через болота. На противоположном берегу, Толокнов разглядел какие-то постройки и даже заметил мерцающий огонек. Постояв немного и оглядевшись, он вдруг вспомнил, что в багаже его есть небольшая подзорная труба. Развернувшись, он снова скрылся в густой пелене тумана.

Дермидонт весь измаялся в ожидании. Уж очень долго барин отсутствовал. Также как и его пассажир, храбростью он не отличался.

– «Чего-же он так долго?» – шептал он себе под нос и не находил ответа. Наконец со стороны, куда ушел барин, раздались еле слышные шаги.

– Барин, ты что ли? – закричал ямщик, не раздумывая.

Однако ответа не последовало, а шаги становились все слышнее.

– Окликнись барин, а то выстрелю! – снова заголосил ямщик, направляя в сторону раздававшихся шагов зажатый в трясущихся руках пистолет.

– Очумел ты Дермидонт от страха. Я это, опусти оружие! – донеслось из тумана, и из плотной пелены материализовался Толокнов.

– Что же ты барин пугаешь? Боязно ведь, а вдруг бы выстрелил?

– Вот что Дермидонт, помоги мне кое-что достать из саквояжа, а там поглядим, что делать дальше.

Достав подзорную трубу, они уже вдвоем вернулись к месту наблюдения.

Рассматривая в трубу постройки, Толокнов вслух перечислял все, что мог разглядеть:

– Толи село, толи городишко. Церковь деревянная, кладбище. Где-то с дюжину домов, может чуть больше. Дома в основном деревянные, есть и каменные. Двухэтажный дом с фонарем: или трактир, или постоялый двор. Весело тут у них, – Толокнов опустил трубу. Последняя фраза была им сказана с сарказмом, хотя видневшаяся панорама навевала скорее не веселье, а щемящую тоску и унылую обреченность.

– До деревни с версту будет, может чуть меньше.

– А людей там не видел, барин?

– Людей не видел, но наверняка есть. Фонарь кто-то должен был зажечь.

– Что делать то? – ямщик растерянно смотрел на Толокнова.

– Хороший вопрос, давай подумаем, – Толокнов принял важный вид,

– Есть три предложения. Первое: чиним в этой дыре кибитку и продолжаем путь. Но здесь есть две беды: одна – туман, другая – приближающаяся ночь. Заплутаем еще больше, да и ночлег неизвестно где и с кем по соседству, да еще и в тумане, думаю, настроения не прибавит. К тому же неизвестно, словили того рыжего детину, или он до сих пор со своим ножиком по лесу шастает.

– Послушай барин, а какое второе предложение? – перебил ямщик Толокнова, как только услыхал про беглого мужика.

– Ты нетерпелив Дермидонт. Ну ладно, второе предложение такое: распрягаем лошадей, грузим на них поклажу и ночуем на той стороне болот. Поутру с помощью местного населения ремонтируем кибитку, запрягаем лошадей и едем искать дорогу. Ну, как?

– А кибитку здесь бросить?! Что бы неизвестно кто подобрал? А потом мне на паперть с протянутой рукой? Нет, барин, кибитку я не брошу, даже на одну ночь!

Честно говоря, это предложение даже очень устраивало Толокнова, но ямщик – упрямый черт, был непреклонен. Бросать же его одного, здесь, на ночь как-то было не благородно.

Чуть помолчав, в надежде, что ямщик все-таки передумает и, не дождавшись этого, раздосадованный Артемий Петрович продолжил:

– Хорошо, третье предложение. Я иду в эту деревню, присылаю помощь. Ночуем там вместе с твоей ценностью, утром после починки сразу же отправляемся в путь. Надеюсь, проклятый туман к тому времени развеется. Ну, как, устроит?

– Барин, а еще предложения есть?

Толокнов начал выходить из себя:

– Есть, но они тебе не понравятся.

– Ну, что же, ежели вы не против, то третье предложение самое подходящее.

– Тогда мешкать не будем, а то скоро начнет смеркаться. Ступай к лошадям, да держи пистолет наготове. Я постараюсь быстро обернуться.

Хлопнув ямщика по плечу, Толокнов развернулся и зашагал в сторону видневшихся вдалеке домов, бодро шлепая сапогами по многочисленным лужам и разбрызгивая во все стороны дорожную грязь.

Семейство косуль, охраняемых самцом, мирно паслось на небольшой лесной поляне. Несмотря на полдень, в лесу царил полумрак. Закрывшие небо, черные тучи, не давали солнечным лучам не единого шанса. Мокрый лес был наполнен запахами грибов и прелой листвы. Царившее умиротворение лишь иногда нарушалось криком птицы, стуком дятла по стволу дерева или шумом ветра в кронах высоких елей.

Вдруг самец косули насторожился. Какой-то посторонний звук привлек его внимание. Все семейство, перестав жевать траву, подняли головы и замерли, чутко прислушиваясь. Резкий хруст треснувшей ветки стал сигналом, по которому косули, ведомые самцом, мгновенно скрылись в ближайшей лесной чаще.

Через минуту на поляну выбежал человек. Он остановился и затравленно, словно загнанный зверь, стал оглядываться по сторонам. От длительного бега его грудь тяжело вздымалась. Незнакомец обладал колоритной внешностью. Он был огромного роста и имел мощное телосложение. Его вспотевшее лицо и длинные рыжие волосы покрывала грязь, лесной мусор и паутина. Глаза беглеца горели то бешенством, то отчаянием. Отдаленный собачий лай заставил детину вздрогнуть. Он сплюнул и громко выругавшись, бросился бежать дальше. Прошло еще некоторое время, и на поляну выбежал разношерстный отряд, ведомый двумя матерыми лохматыми псами. Возглавлял отряд немолодой солдат в зеленом мундире. Он держал наизготовку ружье с примкнутым штыком, на его боку болталась сабля. Его сопровождение состояло из четверых крепостных мужиков. Один из них еле сдерживал на привязи собак. Вооружение остальных состояло из старого мушкетона и пары охотничьих рогатин. Солдат оглядел свой отряд: все на месте, никто не отстал. Троим из них, было лет под сорок и один совсем еще мальчишка, лет шестнадцати, не более. От быстрого бега все тяжело дышали. Посмотрев на рогатины, солдат выругался:

– Вашу мать, горе вояки, как на медведя снарядились!

Собаки чуяли след и рвались в погоню. Охотничий азарт захватил их полностью, и не важно, что добычей на сей раз, был человек, они находились в своей стихии.

– Ну что косопузые встали? Бегом вперед! – скомандовал солдат, и отряд вновь ринулся в погоню.

Кузнецу Афанасию Быкову по прозвищу «Колун» утром удалось сбежать из-под стражи. На пути беглеца случайно оказался солдат из команды, расквартированной в поместье. «Колун» предложил служивому убраться с дороги. Однако тот был не робкого десятка. Обнажив саблю, он ринулся в атаку. Уклонившись от рубящего удара, кузнец в свою очередь мощно рубанул кулаком по голове нападавшего. Бедняга со всего размаха вмазался лицом в стену, сполз на землю и больше не встал.