— Так смыло его.

— Как смыло⁈ Вон выполз!

Шпионы подбежали к воде: Ссандра не было, лишь хлопья пены впитывались в песок.

— Ладно, потом. Глянем что с баркой. Она ведь и правда груженая, — Укс двинулся к толпе, поджидающей подходящие корабли, но оборотень ухватила за рукав.

— Ты на бухту глянь.

С бухтой действительно что-то было не так: волны изменились. Что-то похожее вспоминалось, но десятник, без всякого сомнения, никогда раньше не видывал гавани, набитой сгоревшими остатками кораблей.

— Может, от гари? — неуверенно пробормотал Укс…

Толпа кричала все громче: глубина у берега была вполне достаточной, унир подвел барку. Кто-то из храмовых бросился в воду, надеясь первым вскарабкаться на борт, уже прыгали на барку гребцы с буксирного унира…

— С факелом осторожнее! — командно орали с корабля. — Выдавать по мерке будем! Строиться на берегу десятками!

Укс покрутил головой: ничем Храм не убьешь, вот, даже какой-то уцелевший сотник орет как ни в чем не бывало.

На палубе барки уже стояли трое с копьями — порядок соблюдать призывали. Гребцы занялись крышкой трюма…

Укс не понял, пустоголовая тоже замерла…

Крышка люка поднялась сама сбой и оттуда полезло что-то черное и густое. Хотя, может быть и не черное, но точно тягучее, довольно подвижное, но вовсе не человеческое…

…Вскрикнул мгновенно поглощенный живой чернотой гребец, остальные исчезли, кто-то из моряков полетел через борт, чернота начала рассыпаться на части, тяжело сыпаться в воду. Укс, наконец, разглядел отдельные фигуры, оружие, неловкие взмахи хвостов.

— Тритоны… — выдохнула оборотень.

В этот миг выползающая из бездонного трюма чернота устрашающе замычала:

— Эхк!

В воде нелепость хвостатых фигур мгновенно исчезла, заодно сгинул и попытавшийся плыть к берегу моряк. Через мгновенье волна выбросила тритонов на гальку — ударили их остроги — рухнул у воды первый ряд ошеломленных и оглушенных моряков и горожан.

— Удираем, — Укс дернул оборотниху за плечо.

Шпионы рванули прочь по берегу, а за их спиной начался бой. Люди, не попавшие под первый удар острог, успели отскочить от кромки прибоя. Оружие имелось у всех, правда, мечи, топоры и немногочисленные копья не давали преимущества перед острогами, зато опыта драки у людей было побольше.

— Бей тварей!

— Эхк!

Крики, рев, треск оружия…

— Очень вместительная барка, — подметила пустоголовая, оглядываясь.

— Это не барка. Конь…

— Спятил, хозяин⁈

— Беги, они не только там…

— Вообще не фрух, — сообразила Лоуд.

Партнеры выскочили на остатки пристани — темнота меж обугленных свай и корабельных бортов шевелились — выползали на берег десятки хвостоногих фигур, клокотали свое:

— Эхк!

Укс взял курс подальше от берега. Лоуд не отставала.

— Вы же, вроде, соратники? Может, поговоришь с ними? — десятник нашаривал в поясном чехле наконечник тичона.

— Сейчас⁈ Логос-созидатель весьма удивится беседам в такую ночь.

Шпионы спрыгнули на рыбацкий берег — кое-где из волны выползали тритоны, но здесь их было не так густо.

— Не успеем, порт, считай, у них.

— По скалам поднимемся.

— Без осла и бочонков⁈

Укс остановился и принялся навинчивать наконечник.

— Быстрей давай! Не успеем! — торопила запыхавшаяся оборотниха.

— Мы здесь! — закричали из темноты под скалами.

Десятник разглядел осла и мальчишку.

— Говоришь, ночь не для бесед? Кончилась молчанка-то.

— Не, это у осла голос прорезался, — предположила Лоуд.

Повернули обратно к порту. Осла подгонять не пришлось, скакал так, что вьюки подлетали. Недалеко от пристаней дорогу шпионам преградили три фигуры: неловко стоящие на ластах, но вооруженные.

— Э, мы не городские, мы просто мимо проходим, — заверила тритонов Лоуд. — Помните меня? Я командовала захватом барки.

— Эхк! — булькнул рослый тритон, напирая.

— Они дурные! — сообщил, пятясь, не вовремя разговорившийся Грушеед.

Осел тоже пятился.

— Чего встали, раз сами умные⁈ — рявкнул десятник. — Обходите.

Тритон пытался ударить двузубой острогой, но достать десятника смог бы боец пошустрее раза в три. Укс легким касанием отклонил острогу, кольнул дарка в грудь — тритон согнулся. Опытная оборотниха взмахами копья отвлекала второго ногохвостого, тоже вооруженного острогой. Десятник мимоходом кольнул крайнего тритона, тот выронил широкий нож…

Мальчишка с ослом уже проскочили вдоль склона. Укс крикнул пустоголовой, норовившей метнуть копье в своего противника:

— Оставь! На что тебе рыбий мордос?

— Так это он меня кольнуть пытался, шмондец упертый, — оборотень легко оббежала неповоротливого противника.

Шпионы взобрались на мостовую набережной, осла и подталкивать не пришлось — взлетел испуганной птицей. У пристаней и Морского дворца ковыляли сотни неуклюжих фигур, но Южная улица была свободна. Шпионы прорысили по мостовой, и, чувствуя себя в безопасности, остановились передохнуть. Берег был темен, лишь у лагеря под маяком мелькали огни — там продолжался бой. У барки, видимо, все кончилось быстро: уцелевшие люди бежали. Во тьме едва ли можно было рассмотреть-угадать, но, казалось, Хиссис атаковали тысячи тритонов.

— Эхк! — стонал порт.

Партнеры переглянулись.

— Ты понимаешь, что они требуют? — прохрипел Укс.

— Догадалась, — призналась Лоуд. — Но видят боги, я здесь не причем. И мысли не было советовать хвостоногим припёркам наш эликсирчик пробовать и приобщаться.

— Ющец меня поимей, мудрецы подводные сами догадались. Логосу-созидателю стоит удивиться. Я не думал, что дарки могут быть столь тупы.

— Э, видимо, я совершенно напрасно пыталась тритонам о себе напомнить, — пробормотала оборотень. — Надо бы вернуться и добить этих троих.

— Поздновато. Там их уже несколько десятков. Но едва ли они тебя узнали в крепком парне с копьем.

— Они не такие тупые и знают, кто такие коки-тэно, — уныло возразила Лоуд.

— Это они раньше были «не такими тупыми», — поправил десятник. — Похоже, нэк им не только память отбил. В любом случае, зачистить такой длинный «хвост» нам не по силам. Уходим.

— Куда?

— Будет время, поразмыслим. В лодку я сейчас садиться вовсе расхотел.

Любящая море оборотниха закивала — водный путь ей тоже разонравился.

Двинулись вглубь города. Имело смысл обойти горящие кварталы, отсидеться. Осел и мальчишка настороженно оглядывались.

— Не догонят, — успокаивающе заверила Лоуд, пытаясь примостить на плече надоевшее копье. — Они дарки морские, на улицах смехотворно бессильны.

— Заткнись! — прошипел Укс, вглядываясь в дым.

На миг развеялась пелена, порванная взмахом широких крыльев: сидели на мертвых телах горбатые тени, топорщили перья. Вот одна из жутких теней встряхнулась, показала крючконосый профиль и налитую женскую грудь, нагнулась, рванула клювом брюхо мертвеца. Нет, еще не мертвеца — несчастный конвульсивно согнул ногу.

— Это не сирены, — прошептала Лоуд.

— Левая — сирена, вон, перья на шивороте гладкие и крылья меньше, — едва слышно отозвался Укс.

— Сирены и керы

[1]

⁈ Вместе⁈

— Пойди и убедись.

— У меня души нет, зачем я этим дурам? — засомневалась оборотень.

— Проверь. Может, есть душонка?

Отступали медленно, осел тоже что-то такое учуял, хотя о керах вряд ли слыхал в своей короткой невеселой жизни.

Обошли вдоль реки, здесь было тихо, вода омывала скопившиеся у мостика пласты мертвых тел. Луну задернуло дымное покрывало, может от этого дикие крики, доносящиеся с Речной площади, казались очень далекими. Шпионы свернули на мощеную Дворцовую, остановились: с мутного неба доносились голоса.

— Поют, — прошептала Лоуд.

— Не слушай. Эй, Грушеед, уши заткни. Околдуют.