Десятник пожал плечами:

— Соврешь — пожалеешь.

— Значит, договорились?

— Собственно, с памятью твоей кривоногой я и так собирался помочь. Без договора. Любопытно, что там в тебе настоящее.

— Кстати, о чувствах, — Лоуд сунула палец под свой ошейник. — С кого-то клятву сняли, а кто-то украшение таскает? Раздражает ожерелье девушку.

Укс фыркнул:

— Раз дева взмолилась… Если иллюзию создать можешь, хоть завтра снимем. Кузнеца неболтливого найдем, «корону» заплатим.

— Добр хозяин сегодня, — оборотень показала на нож. — Подкинь игрушку…

Укс смотрел, как она возится, словно пытаясь себе голову отрезать — цепляла винт упором рукояти ножа. Застежка неожиданно быстро поддалась — даркша посмотрела на снятый ошейник:

— Дважды снимала. Надеть труднее. Вообще-то, хозяин, у вас тут не особо ловкие мастера.

— Так последнему ловкому мастеру кто-то череп пробил, — напомнил десятник.

Оборотень с удовольствием кивнула:

— Да, это моей дырявой башке еще помнится. Раз уж пошел такой праздник, может, и дальше подумаем? Уж не поменять ли пристанище? И Гиоса-беднягу стесняем, да и неудобно тута жить.

— Хлев, — согласился Укс, оглядывая жуткие стены. — Мысль переселиться есть. Скат как раз намекал. Но уместно ли к приличным людям твою бабищу вести? С нее не только меня тошнит.

— Так контраст острое впечатление дает, — оборотень улыбнулась. — Но парное обличье мне надо бы потщательнее подобрать. Ты, хозяин, город Хиссис получше знаешь. Подумай, что такой скромной девушке, как я, больше пойдет.

— А почему «хозяин»? — с любопытством спросил десятник. — Я же вроде титула не требовал.

— Для простоты и смеха, — охотно пояснила даркша. — Ну, какой у меня хозяин может быть? Забавная ведь мысль, а?

— Забавная, — Укс действительно усмехнулся. — Резанешь ты мне глотку когда-нибудь.

— От судьбы не уйдешь, — согласилась Лоуд. — Ты мне по морде чаще напоминай, чтоб с этим делом особо не затягивала.

— Язык не распускай, морда целей будет.

— Считай, сторговались.

Укс требовал не торопиться — облики мелькали слишком быстро. Лоуд действительно с трудом контролировала свои «формы». Десятник попытался понять, как оборотень себя чувствует в такой неустойчивой мешанине — не получилось. Да и обликов явно прибавилось. То ли к Лоуд возвращались крохи памяти, то ли даркша нахваталась новых «личин» на улицах Хиссиса.

— Вот это, пожалуй. Верни-ка, — десятник пошевелил пальцами.

— Черную, что ли? — недоверчиво уточнила оборотень, замирая в облике черноволосой красавицы. — Не простовато? Здесь таких полно.

Укс молчал, оценивая и размышляя. Лоуд сейчас выглядела не слишком юной и не слишком яркой: вполне зрелая женщина, с густыми, эффектно ниспадающим на округлые плечи, локонами. Преувеличенные формы и непристойно-пухлые губы, коими любила злоупотреблять оборотень, сейчас не выпирали. Небольшой, скорее хищный, чем чувственный пунцовый рот, фигура соблазнительная, но не чрезмерно. Драгоценностей многовато.

— Цацки поубавишь?

Лоуд уполовинила количество браслетов и колец на холеных руках.

— Так?

Укс пожал плечами. Дорогая баба, серьезная. С такой могут и разговаривать, не только барить. Но что-то в облике еще нужно подправить.

— Довольно удобно, — заметила оборотень, прислушиваясь к своим ощущениям. — Волосы хорошие, сами лежат. Правда, двигаться я быстро не смогу: бюст и бедра слишком налитые.

— Ничего, если удирать придется, разом в кривоногость нырнешь, — пробормотал десятник. — Сейчас подходящая госпожа. Вот только платье имеет смысл поменять? Как-то не гармонирует.

— Я не сундук с тряпьем, — хмуро пояснила Лоуд. — Объяснять не стану, но готовый облик подправлять трудно. Побрякушки или воротник убрать еще можно, но на иллюзию крупнее слишком много сил уходит.

— Понятно. Но сейчас кажется что ты с чужого плеча одета. Бросается в глаза. Другой облик подберем?

— Может попроще сделать, а хозяин? — обозлилась оборотень. — Может, мне одежду купить дозволяется или содрать с кого-то? На мне из настоящих тряпок одна рубаха продранная, да вот еще плащ чужой и вонючий. Иногда холодно бывает.

— Так у тебя некоторые облики вполне одетые, — изумился Укс. — Не греют, что ли те тряпки?

— Не то чтоб вообще не греют, но… Я же объясняю: настоящую «я» нужно найти. Все понятнее станет. Э, подзаглотные те мои объяснения, ничего не поймешь, хоть и не человек…

— Не объясняй, не нужно мне понимать. Сейчас-то в чем проблема? — хмыкнул десятник. — И деньги есть, да и так любые тряпки взять можно. Хиссис — город большой.

— Вот и обеспечим достойную женщину, — оборотень томно поправила локоны. — Так-то ничего дама? Мысль согревает?

— Не будь шмондой. Не терплю.

Оборотень приподняла тонкую бровь:

— Почему сразу шмонда? Полагаешь, я от синеглазого моряка так уж ляжками хлюпаю? Просто по-дружески предлагаю. Мне не трудно, а у тебя скоро из носа семя закапает.

— Замолкни. Не хочу. Я тебя кривоногой слишком надежно запомнил.

— Да, мерзкий облик. Не настаиваю. Но бабу тебе все равно нужно. Или мальчика. Смотря к чему ты…

Укс швырнул миской — оборотень ловко увернулась. Стряхивая с волос бобовую подливу, заметила:

— Я-то и промолчать могу. Но кое-что тебе мозг заметно поджимает. Подумай.

— Без тебя, красавица кривоногая.

— Без меня не получится. У нас планы общие.

Укс сплюнул в очаг и вышел во двор. Пора было переговорить со Скатом.

Комната была удобной, окно выходило в глухой двор. Высокие стены приглушали шум Проездной площади, спать можно было допоздна. Соседских петухов Укс игнорировал, дрых до обеда. Одеяло было чистым, подушка мягкой, но становилось скучно. По сути, единственным кто интересовалсядесятником, был Скат. Приглядывали друг за другом, в кости играли. За оборотнем имелись другие надзиратели, познатнее.

Дом принадлежал господину Игону — одному из старших жрецов Слова в Хиссисе, что, правда, не слишком афишировалось. В городе Игон был известен как хозяин нескольких барок, что ходили на север за тканями, железом и иным дорогим товаром. Уважаемым человеком был господин Игон. И неглупым. Осторожно готовил авантюру, уверенно обманывал Храмовое воинство, своих людей за нос водил, глуповатых Ската с Уксом обмишуливал, ну и, конечно, самой оборотнихе голову дурил. Много ли высокомерной красивой бабе нужно: вкусная еда, мужское восхищение, да побольше ярких тряпок. Лоуд поломалась для убедительности, в постели жреческой лишь на четвертый день оказалась. Вполне естественный ход событий — хваткий жрец Игон даркшу кривоногой не видел, посему никаких колебаний не испытывал. Счастливчик.

Укс спал, ел, думал, болтал со Скатом и понимал, что оборотень большие дела творить может. Если характер выдержит. Являлась партнерша на мгновение, когда свидетелей не имелось, обсуждали только дело, но и этих коротких разговоров хватало чтобы понять — к ножу пустоголовую тянет, весьма изнывает даркша.

…— Затягивает царь переговоры, — Лоуд сидела на широком табурете чуть откинувшись, нога в разрезе длинного платья казалась абсолютно нагой. — Нашего храмового отребья в Хиссисе все же побаиваются, каждый день повозки с зерном и баранами в лагерь посылают. Жрут храмовые братья исправно, но от безделья шалеют.

— Плохо, — Укс старался на гладкую ляжку не смотреть. — Уговорит царь твоего Аннисиса решить дело миром.

— От благородного Аннисиса моими только яйца считаются, — равнодушно заметила оборотень. — Кстати, надо будет не забыть прихватить на память. Мира не будет, потому что нэк у храмовых на исходе. Они, или друг друга порежут, или сюда придут. Паленый нэк в лагере уже вовсю варят. Слух пошел, что если его с городским пивом смешивать да сдабривать гвоздикой — ее в царском дворце много — то совсем настоящий эликсир получается.

— Хороший слух.

— Так стараемся, — Лоуд улыбалась, но нервничала — то трогала тяжелую серьгу в ухе, то расправляла складки платья.