- Пф, старичок ты мой, ну, это же такая возня… Опять новые бумажки, документы, разрешения на торговлю и прочая муть. К тому же большой риск, тебе оно в самом деле надо, а? Оставим всё как есть.
- Ты тюфяк, Теренс, честное слово, кончай болтать этот пессимистичный бред. Мало того, что ты женился – скоро вон, брюхо отпустишь – так ещё и риска он, видите ли, боится! Если не хочешь с этой «нудятиной» путаться, я сам. Предоставь мне лишь средства и окажи чуточку помощи, только прошу: соглашайся…
Теренс уступил другу. Закрутилось.
В работе и новых заботах Джим забылся, перестал хандрить. Он взял на себя самую важную и ответственную часть дела, Теренс же просто подписывал вместе с другом бумажки и принимал поставки.
Павильон разбили на две части, расставили всё компактнее. Ассортимент был не самый широкий, зато качественный, во многом эксклюзивный и оригинальный, что позволяло привлекать прибыльную клиентуру из крупных городов. К концу марта у Джима уже находились в подчинении трое продавцов: два парня и девушка-кредитный специалист; все трое недавно окончили колледжи и были полны энергии и энтузиазма, потому составили вместе со своим начальством отличную команду.
«Хм, умеешь ты людей вёртких, полезных, но порядочных выбирать, старичок ты мой», – не мог нарадоваться Теренс.
С Леони Джим не виделся всё это время, к ней обращался лишь брат по вопросам рекламы и рекламных материалов. Это время, проведённое в труде и предприятии нового, помогло Джиму упорядочить свои мысли насчёт собственных чувств, понять, что именно он хочет от Леони. Его любовь зрела, становилась осмысленнее, задвигая безумство на задний план. Ему даже казалось, словно и страсть стала тише: он не видел Леони, оттого ему чудилось, что он контролирует свои эмоции.
Джим не знал, что с Леони случились перемены, в первую очередь по отношению к нему: она скучала по нему, зачем-то терзала себя вопросами, любит ли он её до сих пор, ведь они столько не виделись, и Джим не стремился к встрече с ней. Леони всё ещё была влюблена, как и прежде, в Эвана, но её былые чувства дали гигантскую трещину.
В начале апреля Теренс предложил Джиму сделать небольшую передышку: оставить на продавцов салон, отложить крупных клиентов, которым «не срочно» и улететь на неделю в Англию. Один из друзей Теренса из Сан-Франциско, очень состоятельный человек, предложил ему прихватить парочку друзей и отдохнуть в его старинном семейном загородном имении. Джим сначала не соглашался, переживал, не хотел оставлять салон на продавцах даже на неделю: не потому, что не доверял, потому что привык всё брать на себя, и роль опекуна над своими подчинёнными в частности. Но ребята убедили его, что не подведут, что будут всегда на связи, а ему бы неплохо перевести дух. Скрепя сердце Джим всё-таки согласился.
У Даррена, того самого, что пригласил Теренса в Англию, имелся частный самолёт, потому перелёт обещал быть не только комфортным, но и весёлым. Теренс также предложил Леони полететь с ним, потому что сестра как раз ушла в отпуск и ещё не знала, где и как его провести.
В день отлёта Джим с Теренсом явились за два часа до назначенного часа, потому Даррен провёл их в салон самолёта и угостил выпивкой; со стороны хозяина был лучший друг и две какие-то девицы, которые, очевидно, были приглашены исключительно для забавы и утех.
- Кого мы ещё ждём? – спросил уже изрядно повеселевший Джим, пригубив третий стакан виски.
- Так ведь ещё сестра нашего… этого… Теренса, – Даррен порядочно захмелел и туго соображал, но девушки оценили это и нашли смешным, потому мило захихикали.
- Боже… – тихо выдохнул сам с собою Джим, запрокинув голову и прислонив её к стене.
- Привет, мальчики, – послышался усталый голос поднявшейся на борт Леони. – О, они уже вовсю отдыхают… М, с нами и девушки, добрый вечер… – она кривовато улыбнулась пьяным дамочкам.
Джим остановил на ней свой беспокойный взгляд и нашёл, что сегодня его Леони обворожительна как никогда: в широкополой тёмно-зелёной шляпе, шёлковой просторной светлой блузке и юбке прямого кроя с высокой талией – судя по одежде, она явно сегодня отрабатывала последний день перед отпуском. Мисс Маллиган тоже оглядела его блестящими глазами и, если бы она села рядом с Джимом, он бы даже услышал, как неровно она задышала.
Джим всем своим существом осознавал, что что-то случится в Англии между ними, оттого ощутил под кожей дрожь предвкушения.
Комментарий к 8 Глава. «Прогулка по дорогам памяти»
* Песня, которая вдохновила на написание сцены сна Джима: Morgan Delt - Barbarian Kings
*Думаю, тут многие догадались, что под Себастьяном подразумевался господин Моран :). С каноном Конан Дойла я не знакома, только из рассказов читавших книги.))
Для сериала большинство фанов представляют его с внешностью Майкла Фассбендера; поскольку для меня это особой роли не играет, то и в моём варианте Моран также будет иметь его лицо: http://st-im.kinopoisk.ru/im/kadr/2/1/2/kinopoisk.ru-Michael-Fassbender-2121061.jpg
========== 9 Глава. «Свет из окна» ==========
В первый день пребывания в гостях Джим не успел толком разглядеть или запомнить практически ничего: он много пил с остальными мужчинами, а компанию им радушно составили приглашённые дамочки. Лишь на следующий день, проснувшись в двенадцатом часу, он осознал, что на всеобщем веселье не было Леони. «Где же она была всё это время? Мы нажирались как свиньи, рассказывали друг другу сальные шуточки и пошлые истории, а чем себя занимала Леони?.. Хм, вероятно, наш шумный балаган не для неё».
Джим сонно бродил по старым коридорам поместья, потирая глаза и взъерошивая волосы на затылке. На стенах висели портреты предков Даррена, дагеротипные фотографии* и натюрморты. Вид их гармонировал с запахом деревянной мебели и старых ковров конца 19-го века, создавая в голове нечто вроде общей картинки, отождествляющей все предметы с музейными экспонатами. «Мы словно оскверняем здесь всё своим присутствием», – невольно подумалось ему.
Леони не было в доме, и Джим выглянул в окно, открывающее вид на задний двор: он решил, что она вышла прогуляться, но и на заднем дворе он не увидел знакомых очертаний её фигуры. Он тяжело дышал на стекло, оставляя на короткие мгновения мутные пятна горячего дыхания. Позади слышалось мерное, почти погребальное тиканье старинных часов с боем, и крупная пыль кружилась в воздухе. Джиму отчего-то стало тоскливо. Но внезапно протолкнувшийся в комнату яркий бледный луч весеннего солнца оживил его рассудок, заставил слабо улыбнуться неизвестно чему. Ему было странно и прекрасно: «Хорошо, что никого рядом со мной сейчас нет, я один. Я могу улыбаться этому лучу и этому дню. Как замечательно, что никто этого не знает и не понимает, так хорошо!»
Наскоро приняв душ и съев попавшееся под руку на кухонном столе яблоко, Джим выбежал на улицу, желая продлить тот миг блаженной простой человеческой радости, что захлестнула его у окна. Он глядел в небо, подставляя ветру лицо.
Из-за холма показалась Леони: одетая в тёмно-зелёное лёгкое платье до колена и с вязаным платком на плечах она прижимала обеими руками к груди книгу и мечтательно глядела по сторонам. «Элизабет Беннет вышла на прогулку!*» – с улыбкой подумал Джим. Она вновь показалась ему незнакомой – не чужой, но такой, какой Джим не видел её прежде. Он и раньше знал, что Леони в жизни отличается от «гильотины», что появляется на работе, но всякий раз жизнь подкидывала ему какую-нибудь новую прелесть женщины, в которую он уже был глубоко влюблён. Ему казалось, что счастье наполнило его до краёв: «Даже если у нас никогда ничего не будет, даже если мне впредь не удастся урвать ни единого поцелуя, я всё равно буду и так счастлив. Сегодня такой необычайно приятный день, что его мне хватит на всю жизнь, даже если моя Леони будет подниматься из-за этого холма и никогда до меня не дойдёт». Джиму хотелось гнать прочь эти наивные, сродни мальчишеским, мысли, хотелось быть тем непроницаемым героем из фильмов, которых не трогает обыденная красота, и которые всегда ведут себя, как «настоящие мужики». Он не понимал, что находился на вершине своего духовного подъёма.
