- Да, спасибо, – холодно и отстранёно повторила она за своим кавалером тоном, выдающим желание спровадить официанта.
Клаус не мог не узнать свою Кэролайн, пусть и роскошно разодетую и с этим выставленным напоказ холодным взглядом. В собственных мыслях он вернулся в тот момент, когда всё разрушилось. Он ненавидел это время и не желал его вспоминать, но это сейчас было уже невозможно.
========== 12 Глава. «Я, конечно, помню всё» ==========
Когда в определённый момент твоей жизни наступает крах, то воспоминания ранят больнее всего: радостные – тем, что остались в прошлом, грустные – тем, что вообще существуют.
И Клаус помнил подготовку к выпускному вечеру, которая началась ещё в марте: тогда он мечтал, как вместе с Кэролайн пройдёт через этот значимый этап, представлял, как они будут кружиться в медленном танце в груде воздушных шаров и конфетти, как в подростковых мелодрамах и комедиях. В ту пору он ещё был жутко занят поддержкой Стефана, ведь друг признался в своих чувствах Елене, на что та заявила, что они просто друзья, и Стеф всё только испортит «этой ненужной романтикой». А Клаус про себя злился на Гилберт, что та просто не могла сознаться, что ей нравится другой парень, а говорила какие-то пространные глупости про дружбу.
Никлаус и не подозревал о том, какие душевные перемены происходили в его девушке. Отношения молодых людей прошли определённую стадию, и Кэролайн начала задумываться о своём будущем. А тут ещё и мать как-то подсела со своим разговором на обожаемую ей тему того, как это мучительно печально обречь себя на брак с парнем из маленького городка – с соседом по парте, мальчишкой с твоего двора, одноклассником – с кем угодно. Для неё это означало обречь себя на муки с будущим пьяницой и неудачником.
«Ну, да, вот станет мой Ник ещё чуть старше, и дальше-то что? Он будет писать, но кому нужен писатель из провинциального городка без связей и влияния? Хах, да никому совершенно! Его нигде не будут печатать, из-за этого он впадёт в отчаяние и депрессию, начнёт пить или чего-нибудь хуже. Неужели я должна взять на себя бремя вытаскивания его из ямы неудач?»
Ко всему прочему на горизонте замаячил один приятный молодой мужчина: друг одного из художников, приехавших из Нью-Йорка, весьма солидный, к тому же при больших деньгах. В мгновение ока Кэролайн «превратилась» в обожательницу живописи и стала набиваться в знакомые к нью-йоркскому художнику, чьим другом являлся незнакомец. Тогда она неосознанно стала отдаляться от Никлауса в пользу нового потенциального спутника жизни.
- Кэр, милая моя, я понимаю, как ты занята этой подготовкой, но ты так давно не звонила, – грустно звучал голос истосковавшегося любовника в телефонной трубке.
- Ник, прости, но ты прав: Выпускной отнимает у меня всё время и силы, потерпи чуточку.
Но «чуточку» затянулось на месяц. В душе Клауса росла тревога, потому что единственное, что не изменилось с начала этого учебного года – это ощущение, что от Кэролайн неизвестно, чего ожидать и не ясно – любит ли она Никлауса. Ему хотелось от отчаяния сделать какую-нибудь безумную вещь, только бы уже не это ожидание и холодное молчание.
Молодого человека не тревожило, что апрельская ночная улица дышит прохладным ветром и красуется голыми деревьями во тьме, он почти срывался на бег, пряча ледяные руки в карманы ветровки. Когда Клаус очутился на до боли знакомой бетонной дорожке липовой аллеи, он предвкушено вздохнул и побежал. Холод не мешал молодым пальцам ловко перебирать деревянные выступы на стене дома, ноги крепко держали Клауса, не давая сорваться вниз. Парень не слышал ничего вокруг, кроме своего резкого дыхания и шороха, издаваемого ногами. Он три раза постучал в окно – тишина, он не отчаялся и постучал раз десять. В запотевшем стекле было ничего не видно, поэтому Клаус застучал сильнее и настойчивее. Тут окно резко распахнулось, и на него уставилась пара сердитых голубых глаз.
- У тебя ни ума ни совести нет! Чего ты барабанишь мне в стекло в два часа ночи?
Но Клаус ничего не ответил ей, он вскочил коленями на подоконник, радостно и жадно схватил девушку за плечи и жарко поцеловал. От неожиданности Кэролайн замерла и даже не сопротивлялась. Она чуть позже и сама не поняла, каким образом оба уже лежали раздетые в объятиях друг друга на её кровати.
Утром Клаус наскоро поцеловал свою девушку и так же втихую, словно вор, как и прошлой ночью, спустился через окно и отправился домой собираться в школу.
Это была их последняя ночь, о чём Клаус ещё пока не знал, поэтому немного успокоился. Но от Кэролайн всё так же не было вестей вне школы, да и там-то она не была особо разговорчива со своим парнем.
К исходу апреля она уже прочно заполучила в свои сети того состоятельного мужчину, и Клаус повис на девушке мёртвым грузом: она не знала, как бы тактичнее его спихнуть. В ней проснулось что-то очень взрослое, расчётливое и гадкое, что она мигом позабыла всё то, что некогда чувствовала к Клаусу.
Ник очень смутно помнил тот вечер, когда увидел свою Кэр, приехавшую к дому в красном кабриолете с незнакомым мужчиной, на вид которому было лет тридцать, не меньше. Они страстно поцеловались у дверей её дома, он пожелал ей сладких снов и обещал завтра заехать к ней, чтобы забрать к себе – остаться на ночь.
Нудные обязательные серьёзные разговоры возникли, как само собой разумеющееся.
- Ты ведь и сам, думаю, давно понимал, что между нами возникла стена?
- Я её не создавал, Кэр, – в бессильном отчаянии отвечал Никлаус на равнодушный тон девушки.
- Пойми, я не желаю тебе зла и не хочу делать больно, но ты – просто школьные отношения, будущего у нас нет.
Кэролайн ещё много чего «вразумительного» и «адекватного» высказала на этот счёт, что уже не имело для Клауса никакого смысла: он был для неё чем-то несерьёзным, он был «просто школьные отношения». Мир, которым жил парень, рухнул на его глазах в беспощадности реальности.
***
«Я, конечно, помню всё, милая Кэр… Этот выпускной, словно он был вчера, живо рисуется в моей памяти», – думал Клаус, разглядывая разодетую Кэролайн, которая здесь и сейчас, видимо, расправлялась и с нынешним любовником, который так же, как и Ник, был без ума от этой девушки.
А выпускной Клаус провёл в компании пьяного горланящего Стефана – так же, как и он сам безответно влюблённого. Они надували шары и разливали пунш – словом, «веселились от души».
Клаус не подал и вида, что знает Кэролайн, чтобы не ставить девушку в неловкое положение перед её спутником.
Остаток вечера Клаус был рассеян, почти не общался с посетителями и не улыбался. Взбудораженные нервы скрутили всё внутри в тугой узел. Но, к своему удивлению, он не раз замечал, как Кэролайн оборачивалась в его сторону, и в эти секунды казалась озадаченной. Девушка будто хотела что-то сделать или сказать, но ей мешали обстоятельства и место.
На следующее утро Никлаус вновь увидел Кэролайн за завтраком в ресторане Смита: на ней были солнечные очки и дорогой плащ, сама она сидела, чуть развалившись в своём стуле – видимо, ночь у девушки выдалась бессонной. Явилась Кэролайн и на следующий вечер: глаза её так же пытливо рассматривали бывшего парня, и она каждые пару минут меняла положение ног.
- Вижу, ты пристроился, – не выдержав, буднично произнесла она.
- Хм, вроде того. Как видишь, я жалкий официантишка и не поступил в университет своей мечты, – саркастично ответил Клаус, вытирая соседний столик, – а что тот тип? Ты, я думаю, бросила его ещё позапрошлой ночью, поэтому выглядела такой потрёпанной.
- Вообще ты прав, – с деланным равнодушием сверкнула она огоньками глаз, – никогда не видела такого жалкого 36-летнего мужчину: он валялся у меня в ногах и плакал.
- У тебя нет сердца, – простодушно усмехнулся Клаус и облокотился на столик Кэролайн.
Девушка сглотнула и положила ладонь на руку Клауса, отчего тот вздрогнул и резко вздохнул. «Зачем она это делает? Мучить меня хочет? Я даже знаю уже, чем сегодня кончится этот вечер – она, вероятно, соскучилась, я нутром это чувствую… Зачем эти нелепые недомолвки: лучше бы так и сказала, что сожалеет, но она не скажет этого».
