― Теперь многое стало понятно. ― Его безумный пыл остыл. Марсель потушил сигарету в пепельнице, подумал пару секунд и встал из-за стойки, затем поцеловал Мари в щёку, приобняв за плечо. ― Доброй ночи, малышка, и прости, если я вёл себя как мудак.
― Доброй ночи, Марсель, ― произнесла она будто бы с облегчением. Ему не хотелось думать, что из-за того, что он наконец-то оставит их вдвоём.
Как только он скрылся за дверями бара, Мари тяжело выдохнула и отпила из стакана Коннора.
― Ну, как, понравилось? — Мари взглянула на него с любопытством.
― Мериться членами? Довольно бессмысленная и грубая забава. Но в общем да, неплохое развлечение. ― Он улыбнулся с задоринкой. ― Я никогда не отбивал тебя ни у кого такими сомнительными методами, поэтому ощущаю привкус новизны.
Мари улыбнулась ему в ответ и неосознанно схватилась за свою золотую подвеску, принявшись покачивать её из стороны в сторону. Коннор с радостным волнением разглядывал движения её рук: «Обрывок моего имени всё ещё покоится на её груди, стережёт биение сердца».
— Я так понимаю, Марсель — это тот самый «никто»?
— Он не важен. И никогда не был. Мне хотелось жить дальше и вновь почувствовать себя нужной, потому что наше прощание меня уничтожило.
— Я понимаю. — Он с сочувствием кивнул ей, предпринимая попытку за попыткой справиться с уколами ревности.
Мари допила коктейль и вытерла рот салфеткой. Затем достала из сумки маленькое круглое зеркальце и помаду. Пытаясь поймать приемлемое освещение, стала крутиться по сторонам, недовольно цокая. Коннор деликатно забрал у Мари помаду, подвинулся ближе и приподнял согнутым указательным пальцем её подбородок. Плавными движениями стал наносить аккуратные алые мазки, внимательно следя за контуром. По коже Мари пробежала волна мурашек, в груди растекалось упоительное тепло и устремлялось вниз. Поджала пальцы ног, крепче смежила веки, глубоко втягивая воздух. Память украдкой вернула её в далёкое знойное лето, в тишину опустевшего автобуса, прямиком в заботливые руки любимого друга, заплетающего косы своей мелкой капризной обезьянке.
― Готово. Вроде ничего.
― Весьма, ― похвалила его старания, глядя в зеркальце.
― Могу я проводить тебя до дома?
― Я на такси. Но можем поехать вместе.
― Не откажусь, и так вижу тебя раз в сто лет.
― Хорошо, давай посидим у тебя часик-два: не стану врать, что не соскучилась. Поболтаем и поеду домой, идёт?
― Спрашиваешь ещё!
Такси долго не ехало: субботняя ночь была ожидаемо перегружена заказами. Поднялся промозглый ветер, устлав подсыхающие лужи рябью. Под чёрным безоблачным небом, на виду у гаснущих окон домов, Коннор с нежностью прижимал к своему лицу ладони Мари и согревал дыханием её озябшие пальцы.
Комментарий к Часть XVIII
* Будуар¹ — (фр. boudoir) комната, принадлежащая женщине: ванная, гардероб и/или спальня. Будуар можно считать аналогом кабинета для мужчины. В более поздние периоды будуары использовали для создания предметов искусства, посвящённых женщине. Именно спальни элитных куртизанок было принято называть будуарами.
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3676
Группа автора: https://vk.com/public24123540
========== Часть XIX ==========
Вошли тихо-тихо. Аккуратно развесили в прихожей верхнюю одежду, прислушиваясь, не проснулся ли Хэнк. Гибким движением обогнув диван и столик, Мари включила напольную лампу в углу, рядом с проигрывателем пластинок, и ровный мутный свет пролетел через всю комнату. Обернувшись, залюбовалась своим милым другом: в чёрных водолазке и брюках, подчёркивающих подтянутую фигуру, сильный, расправивший плечи ― он казался притягательным и чужим. Словно и прикоснуться нельзя. Мари тотчас захотелось всучить ему домашние треники и толстовку, лишь бы это зудящее чувство отчуждённости оставило её. Раньше Коннор не заботился о том, чтобы выглядеть стильно или привлекательно, а в его шкафу ютились рубашки и джинсы одинакового кроя, только расцветки отличались; да и все они не проживали долгую жизнь, ловя на службе дырки от пуль и падений. Плавно пересёк гостиную и обратил к ней ласковый заворожённый взгляд ― родной и обволакивающий: этот красивый чужой человек не мог смотреть глазами её Коннора. Мари ревновала его к пустоте. К расстоянию между ними. К этим проклятым модным вещам, к одиночеству и ненавидела свою показную серьёзность.
Беззаботно шагнул в её сторону и оберегающе сжал в тёплых-претёплых ладонях тонкие закоченевшие пальцы:
― Лапы всё ещё ледяные, ― заметил он и заботливо приложил её руки к своим губам. ― Хочешь горячего чая?
Она была готова разрыдаться на месте. «Какие только глупости не выдумаешь в темноте!.. Зато он и вовсе не чужой больше». Мари энергично кивнула пару раз, хлопая ресницами в надежде не выдать подступивших нелепых слёз. Коннор включил свет на кухне и принялся осматривать настенные шкафчики. Ночь наблюдала за ним из пары маленьких окон, качала дыханием куцые ветви деревьев.
«Даже ночь хочет забрать его у меня…»
Взяв из пальто пачку сигарет и зажигалку, Мари вошла следом и села на одну из столешниц. Весело забурлил электрический чайник, воздух наполнился паром. В пальцах начало приятно покалывать: тепло расползалось по коже.
― Это что, розмарин и ягоды? ― Мари с любопытством захлопала глазами и по-детски вытянула шею, заглядывая в большую кружку. ― Интересно. И пахнет здорово!
― Ну, разумеется, я решил повыпендриваться! Это же чай для моей любимой девушки.
― Вот ты сволочь! Понимаешь хоть, как трогательно это звучит? «Для моей любимой девушки»…
― Я всё подстроил, будь уверена.
― Агась. Мало того, что повёл себя в баре как бестактный осёл, так ещё и победу свою решил отпраздновать.
Молчал. Лишь хитро улыбнулся и вручил ей кружку. Мари с упоением вдохнула свежий пряный аромат, сделала торопливый глоток и поставила чай рядышком, чтобы дать ингредиентам как следует настояться. Коннор наполнил миски Сумо кормом и свежей водой, убрал со стола оставленную Хэнком посуду. Мари от безделья уже вовсю дымила сигаретой, стряхивая невесомый пепел в раковину и мыча под нос старую джазовую мелодию, которую она в детстве услышала на пластинке Андерсона.
― Хочешь попробовать? ― Она флегматично протянула зажатую между пальцами сигарету и между делом суетливо выдернула из блузки свалявшийся комочек пыли.
― Какая гадость!.. ― Он театрально хмыкнул и вздёрнул брови. ― Ладно, давай. ― Простодушно пожал плечами и зажал в уголке губ предложенную сигарету.
С весельем и некоторым беспокойством Мари наблюдала за выражением лица Коннора, за плавной струйкой дыма, превращающейся в узорчатые клубки, что перекатывались по его коже. Он несколько раз оценивающе хмурился, но мужественно не закашлялся, то и дело задорно ухмыляясь ей.
― Ты бы себя видел! ― Мари рассмеялась, склонив голову к плечу, и продолжила зачитывающим тоном: ― Двадцатые годы прошлого века, детектив Коннор Андерсон вышел на перекур, измотанный странным и запутанным делом. Прямо к нему приближается роковая красотка Мария Эванс ― жена убитого. На самом деле, именно она и порешила богатого муженька, чтобы получить в наследство его деньжата, но что-то пошло не так, и, вопреки своим коварным планам, она влюбляется в обаятельного детектива и соблазняет его.
― Какая очаровательная бульварная пошлятина. ― Вернув сигарету, Коннор нежно улыбнулся и посмотрел ей в глаза.
― Агась. ― Она скрестила сзади на его шее руки. ― И чем пошлее и бульварнее, тем лучше!
Умоляюще и собственнически Коннор скользнул ладонями по талии Мари ― вверх-вниз, нарочно касаясь её груди, не пряча собственных намерений. Мари спокойно докуривала сигарету, не отталкивая его. Словно так и надо.
«Да, так мне и надо…» ― прильнула теснее, прижалась щекой к его щеке, вминая окурок в край раковины.
Мягко отстранившись, Коннор вернулся в гостиную и сел на диван. В его сдержанности томилась мучительная фальшь, привычка быть деликатным. Предметы отбросили на него хромые тени, пронёсшийся мимо дома автомобиль подмигнул отсветом фар на стене. Преодолев мучительное расстояние, Мари опустилась подле.
