― Значит, вместе сегодня будем тусить. Я Марсель. ― Он снял перчатку и протянул ей руку. ― Из детройтского универа.

― Я думала, ты старше. — Мари скривила ярко накрашенные губы и смахнула пепел с сигареты.

— Меня даже в средней школе за взрослого мужика принимали. — Он не сводил с неё глядящих исподлобья глаз с широкими неподвижными зрачками. — Чего своё имя не скажешь? Или ты загадочной хочешь побыть? — Заигрывающе усмехнулся.

— Нет, не хочу. Не знаю, почему-то не посчитала нужным. — Нахмурилась и посмотрела на мокрый асфальт. — Я Мария. В смысле, Мари.

— Угостить тебя выпивкой, Мари?

— Агась. Какой-нибудь сладенькой фигнёй только.

— Да чем захочешь. ― Марсель потушил окурок о корпус мотоцикла, но на асфальт не бросил. ― Слушай, а давай, эм… Давай не пойдём к остальным? Я знаю одно классное место с крутой музыкой и отличным бухлом.

— Будет невежливо.

— Надеюсь, они нас когда-нибудь простят. — Его хищные глаза были всё так же неподвижны, но в них зажглись зловещие огоньки. — Да и потом, на что ты рассчитывала? На интеллектуальные беседы под бокальчик красного полусладкого? Да они уже через час ужрутся и будут играть в настолки, рассказывая друг другу всякую хрень!

― Значит, и мы будем.

― «Мы будем». Хах! А ты любишь быть у руля.

― Ты ведь водишь мотоцикл, значит, понимаешь, почему это так приятно. ― Докурила и потянулась пальчиками к его руке. ― Давай мне и свой окурок, пойду в урну выброшу.

― А, да, спасибо. Чёрт, хотел бы я быть крутым дядькой из старого кино! Так же пафосно тушить бычки подошвой о землю. Но я сраный эколог и не могу себе этого позволить. ― Марсель засмеялся так заразительно и мягко, что Мари невольно подхватила этот смех.

― Эколог он. Да ты похож на алкаша-гитариста из рок-группы восьмидесятых!

― Или на актёрчика из дешёвого гей-порно! ― Он артистично щёлкнул пальцами. ― Мне это говорят куда чаще.

― Боже, ― прыснула в ладонь.

― Ещё и имя-то ― Марсель! Даже сценический псевдоним брать не нужно, и так аутентично звучит. ― Он продолжал смеяться. ― Мой отец из Детройта, а вот мама родом из Монреаля, этническая француженка, она и захотела так меня назвать.

― Хм, любопытное сочетание, ― отметила Мари и отошла к урне у входа в бар, затем помахала рукой. ― Пошли уже, чего расселся там? ― И направилась внутрь.

Остаток вечера они не отходили друг друга. Встреча, как и предположил Марсель, была вовсе не такой, как ожидала Мари, но она даже обрадовалась этому. Шутки, гам, смех, безумные истории, распевание хором песен и настольные игры на пьяную голову ― идеальный вечер для юного сердца.

Она знала, что день должен был закончиться именно так. Она этого хотела и сделала всё, чтобы воплотить свои фантазии. Мари переспала с Марселем в его комнате в общежитии лагеря. Это было вовсе не похоже на неуклюжий первый раз: её нынешний партнёр не был робким мальчиком и знал, как получить и доставить удовольствие. Мари преодолела стеснение и громко стонала, впиваясь пальцами в мокрую кожу спины Марселя, желая вытравить из памяти все воспоминания, причинявшие боль. Как же с ним сладко! Как порочно! Его так просто, так легко хотеть. В отличие от Коннора. Коннора нельзя хотеть, стыдно, неправильно, и она никогда себе не позволит эту глупость.

Кончив второй раз, Мари откатилась от своего любовника к краю постели и тяжело задышала. Марсель приблизился и попытался дотронуться до неё, но она натянула до макушки одеяло и недовольно всхлипнула. «Не люблю обниматься!» ― холодно пробормотала себе под нос. «Недотрога», ― беззлобно хмыкнул в ответ и отстранился. Мари вздрогнула от омерзения, когда представила, что его руки прикасаются к её коже.

Утро было ласковым и солнечным, разбудило Мари ярким косым лучом. Поднялась и села, прижимая к груди одеяло, обнаружив, что её новый знакомый уже не спал.

― Ну, привет. ― Она улыбнулась ему, взъерошив на затылке взбившиеся в клок волосы.

― Послушай, я хочу кое-что сказать, пока ты не начала понимать происходящее превратно, потому что вы все как одна именно это и делаете, а ты едва ли будешь исключением… ― Лицо Марселя было сосредоточенным, серьёзным и, как показалось Мари, немного нелепым. ― Мы вчера круто провели вечер и ночь. Очень круто. Ты роскошная девочка, смелая и всё такое, но понимаешь… Я пока не готов к серьёзным отношениям: я люблю хорошо проводить время с красотками, но на этом всё. Как бы тебе ни хотелось, прости, но мы не можем быть вместе.

Мари слушала его торопливый, сбивчивый голос, смотрела в округлившиеся виноватые и наглые глаза, чувствуя, как от напряжения сводит щёки. Не выдержав абсурдности этой минуты, она залилась хохотом и откинулась на подушку, прикрыв рукой рот.

― Что… что такое? ― Он с недоверием улыбнулся ей. ― Что тебя так рассмешило?

― Это было просто потрясающе! ― Мари воздела кверху руки с растопыренными пальцами. ― Долго репетировал столь душещипательную речь? Боже, у меня чуть челюсть не свело, пока я смех удерживала! «Прости, но мы не можем быть вместе»! ― спародировала она, гримасничая.

― Да я не…

― Всем, кого увалил, это втирал? Знаешь, ты, конечно, обалденный и мы чудесно потрахались, но я не собираюсь встречаться с тобой.

― О… Да? Что ж, тогда это отличная новость. Извини тогда за этот цирк, мне теперь даже как-то стрёмно…

― Не парься. ― Она отбросила одеяло и торопливо начала одеваться. ― Вообще, я бы повторила ещё как-нибудь разок ― без обязательств, естественно. Можно и не разок, но это уже на твоё усмотрение, мне без разницы. Ты как смотришь?

― В целом положительно. ― Марсель чувствовал себя несколько странно, но заметно ободрился. ― И раз уж ты так легко смотришь на это, можем иногда заниматься сексом на постоянной основе.

― Да у нас почти отношения будут, ты смотри-ка! ― сыронизировала Мари, скрывшись в ванной.

― Ты классная! ― крикнул он ей вдогонку. ― И я рад, что мы поняли друг друга.

***

Год выдался насыщенный и сложный: отъезд Мари, неожиданное потепление в отношениях с Гэвином, новые внутренние открытия и привычки, непрерывное истязание себя учёбой. Машиной Коннор обычно получал исчерпывающую информацию о предметах или явлениях и перенёс эту привычку в свою человеческую жизнь. Вот только информацию необходимо было добывать с некоторым усердием, и хорошо бы в проверенных источниках. Не рассчитав душевных и физических сил, в какой-то момент Коннор свалился с апатией на своём диване и ничего больше не хотел. Прокрастинация украла у него целый месяц, в котором не было ничего, кроме работы и огромного количества сериалов под вредную еду. «А я говорил, что не вывезешь, ― заметил как-то Хэнк, но в его голосе не было упрёка. ― Ничего, справишься. Тебе сейчас нужно это впустую потраченное время, чтобы крыша не слетела. Только если совсем затянется, боюсь, без мозгоправа никак. Я сам, конечно, подобному совету никогда не следовал, потому что я старый тупица, но в тебе гораздо больше здравого смысла и ума: ты не станешь игнорировать чужое беспокойство о тебе». Коннор лишь безучастно кивнул в ответ, не отводя взгляда от экрана телевизора и поглаживая холку лежащего подле дивана Сумо.

Этот период закончился сам себе и преподал незаменимый урок ― необходимо беречь себя. Человеческие «детальки» не так-то просто починить и заменить.

Когда мимо него промчалось восемнадцатилетие Мари и наступила новая осень, Коннор позволил себе мысленно остановиться и оглянуться назад, осознать, сколь длинный путь он преодолел. И сколько ещё предстоит…

После громких и шумных церемоний, наконец-то можно было отпраздновать повышение Хэнка в маленькой, уютной компании. Фаулер решил отправиться на пенсию, со спокойной душой передав свой пост Андерсону. Новоиспечённый капитан собрал после работы в «баре Джимми» несколько близких друзей.

― Я не знаю, сколько моё капитанство теперь продлится. Может, два года, может, чуть больше… Скажу одно: в юности я и подумать не мог, что настоящая жизнь у меня после полтинника начнётся! ― с задумчивой радостью изрёк Хэнк, сделав большой глоток пива.