Вопреки решительному настрою, который я в себе буквально реанимировала, осторожно принимаясь за самостоятельную сборку чемодана, в груди неприятно тянуло.

Когда в комнату вошла приходящая домработница, я успела свалить вещи из шкафа в одну большую кучу и расстегнуть саквояж.

Тамара Евгеньевна, женщина разменявшая шестой десяток, мне сразу зашла, стоило Звереву только сменить персонал после той нехорошей сцены с моей сиделкой. Как домработница выглядит – я сказать не могу, но пирожки она печёт просто бомбезные. Переезд из особняка в квартиру будет омрачён одним этим расставанием со сдобой и подвижной, приветливой женщиной.

Загруженная своими мыслями по поводу всей ситуации, через слово слушала причитания Тамары Евгеньевны.

«… не буду оправдывать желание быть рядом с тобой…» – какие-то четыре слова творили со мной невесть что! Сердцу так хотелось поверить ему! А разум вопил: «И что дальше?! Зачем оно нам надо?! Мы третий раз не соберём себя! У всего есть предел!!!»

– … как же вы справитесь одна в квартире? Ох… горюшко…

– Всё будет нормально. Ни я первая, ни я последняя. Справлюсь. У меня друзей много. А если вернулась кума с крестником, так и вовсе семья под боком.

– Это что же? – Дрожащим голосом спросила домработница Димы. – У вас больше никого нет?

– Как же?! – Улыбнулась во все тридцать два. – Есть ещё четыре брата! Да и вся танцевальная труппа! И это ещё не считая родного приюта.

– Ой, Божечки! А родители?

– Я – сирота, Тамара Евгеньевна, так что у меня семья побольше, чем у некоторых. Кстати, я так давно не ездила в приют… Надо бы наведаться на днях, а то дети волнуются. Они, вопреки соображениям взрослых, помнят всё, а я обещала вернуться, когда мне станет легче.

– Эмм… если можно, я бы хотела вам составить компанию… И пирожками деток угостить будет не лишним.

– Боюсь, сейчас с этим строго. Нормы САНПИНа нарушать нельзя. Воспитатели не разрешать детей кормить непроверенной сдобой.

– Эх, жаль…

– Но вы можете просто пойти со мной, если желание есть, – поспешила обнадёжить милую старушку. Столько в её голосе было разочарования.

– Тогда я куплю игрушек… Игрушки можно?

– Думаю, запакованные, с этикетками и ценниками, не забракуют, так что покупайте и приезжайте ко мне. Будем путешествовать по Питеру вместе.

Сбоку скрипнула дверь, и я обернулась.

– Вы готовы? Андрею я позвонил. Нас уже ждут с нетерпением в Озерках.

– Всё готово, Дмитрий Леонидович, – отчиталась Тамара Евгеньевна, и возле меня щёлкнула раздвигаемая ручка саквояжа. – Можно ехать.

– Идём… – тихий голос Зверева действовал раздражающе на нервы. Странное зудящее чувство в области солнечного сплетения, чем-то напоминающее угрызения совести, выбивало из колеи.

«Да с какой стати?! Меня натуральным образом похитили, удерживали обманным путём, отрезали от мира, а мне ещё и стыдно должно быть?! Безобразие!»

Доехали мы до особняка моих друзей быстро и в полной тишине. Дмитрий поверхностно дышал где-то рядом, но надоедать со своими признаниями больше не пытался.

Я расслабленно выдохнула только тогда, когда машина остановилась и мою дверь рывком открыли:

– Крёстная!!! Где же ты была?! Я тебя заждался!

В объятья своего семилетнего крестника я почти выпала.

– Димулька!!! С прошедшим! Прости, что не поздравила!

– Ничего. Мама сказала, что ты не могла – болела. Я так рад, что ты теперь здорова!

– Не совсем, малыш, – подоспел Дмитрий Леонидович к своему маленькому внуку, единственному живому существу, что нас теперь отныне связывает. – Твоя крёстная ещё не полностью выздоровела.

– Так ты меня до сих пор не видишь? – Тоскливо вжался в меня маленький тёзка моего мучителя.

– Пока нет.

– Блииин… как жалко. А я так хотел с тобой рубануться в плейстешн!

– Откуда такие выражения, внук?

– Папа так говорит…

– Хм… – в голосе успешного предпринимателя прорезалось веселье. – Охотно верю. Это всё объясняет. Что ж… раз твоя крёстная пока не может с тобой «рубануться», может, дадим ей гордое звание «болельщик»?

– А?

Пока ребёнок наивно выдавал междометия, я скрипнула зубами от досады, предвидя пояснение.

– Предлагаю поиграть со мной…

– А ты любишь «Танчики»?

– Уважаю.

Димка взвизгнул, хватая меня за руку.

– Ура! Идём, скорее! Крёстная, чур, болеешь за меня!

Мне осталось только подчиниться. Я была слишком счастлива чувствовать мальчика рядом после длительной разлуки, чтобы предъявлять претензии Звереву-старшему. Да и со стороны дома послышались восклицания подруги. Я поспешила себя отдать на попечение любимой подруги.

– Ну, как ты? – Шепнула Катя, грохоча тарелками, когда с обедом было покончено, и мужчины ушли играть с Димулькой в плейстейшн.

– Нормально. Почти освоилась. – Неопределённо пожав плечами, поморщилась.

Вообще это сложно. В плане передачи ложной эмоции.

Я себя чувствовала, как на первом курсе универа – пытаюсь повторять за хореографом, смотрю на него и уверена, что всё у меня идеально в движениях и жестах.

Сейчас происходило то же самое, только «хореографом» у меня выступала память. Чтобы изобразить неискреннюю реакцию, нежно сильно постараться, а вот реальную лицо само изображало… как по типу «чик-чирик, я – в домике».

«Меня же не видят… почему бы и не быть само собой?!» – Наверное, именно так размышляла внутри меня невидящая «Я», потому как слова с выражением лица у меня почти не состыковывались.

Сомнение в голосе бывшей приват-танцовщицы говорило именно об этом.

– Точно?

– Всё норм. Не переживай… Где рожать будешь? – Осторожно переведя тему, уже искренне улыбнулась.

– В Питере – где же ещё? Тут хорошие врачи. Не поверишь, но в Италии медицина так себе. За те полгода, что я там наблюдалась, нервов мне попили – трындец! Чего только стоит первый скрининг!

– Ну, не обобщай. У нас тоже «мастера» есть… «не дай Бог» которые. Скорей всего ты просто так попала. Странно, что Андрей не нашёл тебе другого гинеколога.

– Я ему не говорила, что мне не нравится Даниэлла Герра. Знаешь, я так хотела побыстрей вернуться домой, что даже его секретарше втихую помогала. Женщина попалась сообразительная, но медлительная, просто жуть!

По звуку захлопнулась посудомойка, и Катя подсела ко мне, чтобы обнять за плечи.

Родной запах окутал меня с ног до головы.

Я зажмурилась, чувствуя, как пощипывает в носу от нахлынувших эмоций.

– Знала бы ты, как я рада, что вы вернулись… – положив голову на плечо моей Смирновой, глубоко вздохнула, приобнимая в ответ. – Ого! – Нащупав восьмимесячный живот, задохнулась восторгом. – Какая ты большая!

– Говорю же, нервы мне все вытрепали. Сначала изводили прибавлением в весе, потом страшными предсказаниями, что ребёнок с патологиями… вчера сходила к Марье Андреевне – просто близняшки.

– Ах! – Обнимать подругу стало в два раза страшнее и приятнее одновременно. – Андрею уже сказала?

– Неа. Пусть будет сюрприз. – В голосе Кати слышалось незамутнённое откровенное женское счастье.

Вдруг с мою ладошку толкнулся кто-то из парочки близняшек.

Пред глазами поплыли круги, но я даже не замечала, с восторгом замерев.

– Как жалко, что не могу стать крёстной им…

– Кто тебе такое сказал?! – Возмутилась Катя. – Можешь и ещё как будешь! Поступим, как в старину – если выбрал крёстного своему ребёнку, значит, он будет крестить и последующих твоих детей!

– А много ли у нас будет последующих? – Из ниоткуда появился Андрюша.

В руку пнулось аж две конечности.

«Надо же… маленькие такие, а папин голос уже различают…»

– Думаю, трое. – В голосе теперь уже Зверевой Катерины слышалась лукавая улыбка.

– Димка будет рад.

– И я… – мечтательно улыбнувшись, откинулась на диване, отпуская беременную пленницу в объятья её мужа.