Он надавил на переводчик огня и выпустил весь боезапас в автоматическом режиме. Выше по склону снова загрохотали миномёты.

– Ты вообще веришь в весь этот пиздец?

– Чё за нах? ЧЁ ЗА НАХ?!

– Сержик сказал, вся эта гора под обстрелом!

– Безобразничают парни, – заметил Чёрный Человек. – Обычно при свете дня они не нападают.

– Чёрт возьми, – сказал Джеймс.

– Что такое?

– Не знаю. Ты меня смешишь.

– Это ты меня смешишь.

– Чего это мы ржём-то?

Они никак не могли остановиться. Всё, что происходило, вообще всё, почему-то вдруг так их развеселило, что всех разобрал непреодолимый смех.

– А я ебу?! – крикнул Джеймс, перезарядился, и все трое палили из орудий и захлёбывались хохотом, пока Джеймс не израсходовал ещё две обоймы и Чёрный Человек не крикнул:

– СТОП, СТОП, СТОП, ПРЕКРАЩАЙ ОГОНЬ, НАХЕР!

В непосредственной близости всё было тихо, хотя где-то сверху на склоне по-прежнему грохотал то ли миномёт, то ли ещё какая артиллерия.

– Дай-ка мне одну эмэндэмсину, – попросил Чёрный Человек.

– На, блин! – Джеймс протянул ему всю упаковку. Чёрный Человек высыпал её в рот и быстро-быстро заработал челюстями.

Из растительности, которая несколько минут назад рвалась и разлеталась на куски под орудийным огнём, донеслось чириканье.

– Кто это там? Вьетконговская белка?

– Обезьяна какая-то.

– Гиббон, – предположил Джеймс.

Чёрный Человек обнажил в улыбке вымазанные шоколадом зубы и сказал:

– А вот и сигнал. Пошли.

– Куда идти-то?

– Движемся наверх.

– «Наверх»? Нет никакого «верха»!

– Выдвигаемся, как только мой ствол подостынет. Сейчас к нему не притронуться.

– Что здесь вокруг происходит?

– Давай, дотронься. Поджарь палец, чтоб руке свободней было.

– Не буду я трогать всякое говно.

– Вставьте оба себе новую обойму, – велел Чёрный Человек. – Надо подниматься на эту высоту.

– Это были ми-но-мё-ты, чувак.

– Надо идти. Давайте, не ссыте.

Чёрный Человек направился вверх по склону, взвалив на плечо свой гигантский пулемёт, как шахтёрское кайло, ухватив за двуногу и подложив под него оливковое полотенце. Хьюстон тронулся следом за Чёрным Человеком, а Нэш – следом за Хьюстоном.

Над ними по склону лепились уступы рисовых чеков. Солдаты двигались вдоль дренажных канав и с трудом тащились к вершине.

Откуда-то из пустоты раздался стрёкот ружейного огня, пули стали вырывать с корнем ростки и зачиркали по воде.

Они без разговоров помчались через канавы, плюхнулись на сухую землю и поползли, пока не наткнулись на ливневый колодец, скатились в него и стали карабкаться прочь от того, кто пытался их убить.

– Вы не понимаете, – твердил Нэш. – Я к этому всему вообще не готов. Я здесь всего три дня!

– Я только-только на второй срок службы записался, – сказал Джеймс. – Так что, блин, не знаю, кто из нас тупее.

Они миновали горящие шалаши и пустые хутора – и не увидели ни одной живой души. В отсутствие местных американцы, должно быть, просматривались отовсюду как на ладони. Впереди, однако же, царило какое-то оживление. Они услышали выстрелы. В какой-то момент уловили чей-то голос, кричащий что-то на чужом языке. Набрели на хуторок, жители которого разбежались кто куда всего пару минут назад. Даже забыли животное, привязанное к колышку в огороде, – козла, который так вытягивал шею, словно подставлял её под топор, но на самом деле всего лишь гадил. В самой гуще боя.

Трое солдат полезли дальше к вершине.

К закату они преодолели семь километров горного склона, полного людей, что пытались их умертвить. Джеймсу показалось, что восхождение длилось всего пару мгновений. Когда они карабкались последние полкилометра до ПЗ, небо окрасилось розовым и фиолетовым. Войдя в периметр, увидели распростёртую ничком фигуру в американской форме – половина её валялась оторванной ниже по склону, а от головы не осталось почти ничего. Джеймс даже не уверен был до конца, что это труп, потому что в его сторону никто и не повернулся.

У центра вертолётной площадки стояли санитары – ждали возвращения вертолёта, который, по их словам, развернулся и улетел из-за сообщений о ракетном обстреле.

– Возможно, просто сигнальные ракеты кто-то пустил, – объяснил Чёрному Человеку какой-то капрал. – Одна залетела внутрь через люк, вот и пришлось выпинывать.

О трупе так никто и не обмолвился. Джеймс остался вместе с Чёрным Человеком и Нэшем. Они сидели на насыпи из мешков с песком и глядели вниз на гору, по которой только что лезли пять часов, петляя безумным зигзагом. Восточная долина лежала в прохладной тени.

– Что это только что было?

– Без понятия.

– Они на нас напали. Мы их враги.

– Я никому не враг.

– Ни хочу никому быть ни другом, ни врагом, никем.

– Где же сержик?

– Где же «Эхо»?

К ним подошёл какой-то капитан, которого Джеймс раньше вроде бы не видел, – с головы до ног выпачканный ржавой пылью от несущего винта; капитан жевал окурок сигары и моргал от пота, который заливал глаза.

– Здесь разбит лагерь оперативной базы. – Ему в лоб врезался жук. – Хочу, чтобы вся эта зона была в безопасности. – Жук оклемался, развернулся в воздухе и пропал.

– Господин капитан, мы ищем сержанта Хармона.

– Где взвод «Эхо»?

Капитан ткнул пальцем в Чёрного Человека и его здоровенный ствол:

– Найти огневую точку для этого пулемёта.

И ушёл. Троица не шелохнулась.

Какой-то хипповатого вида санитар с длинными усами и повязанной на голову синей бандане принёс им стопку из трёх горячих обедов, и они совершенно искренне его поблагодарили, хотя Нэш и заметил:

– Ну у тебя и усы под носом, лохматые, будто гусеница.

Ко всем этим людям Джеймс испытывал небывало глубокое благорасположение. Санитар сказал, что от миномётного обстрела есть один погибший. Джеймс воскликнул:

– Я видел этого парня! Видел мёртвое тело. Только я подумал, это что-то другое было…

– Что-то другое? Что это ещё могло быть, чувак?

– Да, верно, – подтвердил Чёрный Человек, – мы его видели.

– У меня всё никак в голове не уложится, – сказал Джеймс. Он до сих пор не мог укрепиться в мысли, действительно ли ему только что довелось поучаствовать в сражении. – Была вся эта гора под обстрелом или нет?

Он привёл память в порядок, чтобы составить некое подобие хроники сегодняшнего дня. Всё было очень ярко и беспорядочно. Знал он одно. Никогда ещё он не двигался так быстро и не чувствовал такой уверенности по поводу собственных действий. Вся херня в одночасье сгорела к чертям.

Похоже, всё закончилось. Объяснения этому не было. Гору ещё ни разу не беспокоили боевики. Люди с западного склона все куда-то внезапно испарились, а потом – эти вьетконговцы, а теперь и они тоже рассеялись как дым. Джеймс присел на корточки и умял принесённые ему сосиски с фасолью. Обмундирование по-прежнему пропитывал пот. Нэш, как он заметил, тоже взмок с ног до головы. Джеймс сказал:

– Как ты?

Нэш ответил:

– Да нормально, чувак. А что? Не верится?

Джеймс оторопел и смог только выдавить:

– Да нет. Верю. Правда. Ага…

Нэш сказал:

– У меня яйца потеют, вот и всё. Это не моча.

В сумерках медик повёл их по извилистой тропинке в какой-то распадок, где обнажённые по пояс юнцы мыли в ручье разгорячённые тела. Кто-то присел на берегу и выжимал носки над мутной водой. Все были полны энергии, смеялись, галдели. Ботинки долой, рубашки долой – невозбранный призыв купаться означал, что, по всей вероятности, всему и правда конец, они явно в безопасности. В меркнущем свете Джеймс ощутил себя взбудораженным и счастливым, и каждое смутно видимое юное лицо, в какое бы он ни взглянул, посылало ему сигнал о братской любви.

– Вы, ребята из разведотряда, путешествуете налегке.

Говорящий, очевидно, был новичком; он не осознавал, что эта тема в «Эхе» давно стало объектом шуток. Они и впрямь путешествовали налегке. Сам Джеймс больше не носил рюкзак, только бойскаутский вещмешок, в котором лежали плащ-палатка и шанцевый инструмент, семь двадцатизарядных обойм, несколько памятных талисманов – резинок, покерных фишек и конфет, – а ещё дозаторы репеллента от насекомых и банданы, пропитанные тем же репеллентом. Он пришёл к выводу, что уж лучше изредка нуждаться в чём-то, чего у тебя нет, чем таскать на горбу кучу ненужных в данный момент вещей.