– Буддист.

Кродель сказал:

– Каждому своё. Я здесь не представляю какой-либо конкретной структуры, за исключением Пятого корпуса. Так вашего друга зовут Чунг, верно?

– Чунг. Мой очень старый друг. Мы вместе ходили в школу при храме Новой Звезды.

– Под каким именем он сейчас перемещается по стране?

– Не знаю.

– Какое у Чунга полное имя?

– Не знаю.

– Вы учились с ним в одной школе и не знаете его полного имени?

Хао сказал по-английски:

– Подождите минутку, пожалуйста.

– Мистер Хао, его зовут Чунг Тхан.

– По-моему, так.

– Когда он в последний раз бывал у вас дома?

– Пожалуйста, подождите минутку.

…И Ким – в коридоре, с опущенной головой. Неужели они всё специально так подстроили? Возможно. Вероятно. С какой целью? Не хотелось погружаться в эти мысли слишком глубоко. Он надеялся, что верно оценивает своё положение. Надеялся, что держит свои цели под контролем. Он сказал по-английски:

– Я хочу уехать отсюда в какое-нибудь хорошее место. В Сингапур.

– В Сингапур?

– Да. Может, и в Сингапур.

– Только вы одни?

– Вместе с женой, пожалуйста.

– То есть вы со своей женой хотите эмигрировать в Сингапур?

– Так точно.

– Вы изначально хотели уехать именно туда?

– Я хочу уехать в Соединённые Штаты Америки.

– Тогда почему вы сказали про Сингапур?

– Полковник говорит, что я могу уехать в Сингапур.

– Полковник Сэндс?

– Мы с ним друзья.

– Он не понимает, о чём говорит. Малайзия – куда лучший вариант; ну, то есть это в случае, если вы ждёте помощи именно от нас.

Хао не хотел от них никакой помощи. Однако, похоже, выбор стоял ребром – помощь или причинение вреда.

– Мы бежим впереди паровоза. Вы понимаете смысл этого выражения?

– Иногда я не понимаю.

– О таких вещах, как то, куда нам вас деть, придётся поговорить позже. Сейчас нам нужно с вами подружиться. Ничего больше.

– Нехорошо выходит.

– Что нехорошо?

– Сейчас.

– Сейчас нехорошо? Здесь и сейчас?

– Да. Пожалуйста. Я… полковник… мы друзья.

– Вы дружите не с теми, с кем стоило бы.

– Нет. Он хороший человек.

– Разумеется. Хороший. Да-а-а – поневоле задашься вопросом, сколько ещё операций названо кодовым словом «Лабиринт»… – Это парень переводить не стал. – Хотите ещё одну бутылку колы?

– Нет, спасибо. Простите. У меня в зубе дупло.

– Хао, всё не так уж и нехорошо. Вообще-то, раз уж я не могу силой влить вам в глотку ещё «колы», то на сегодня у нас всё. Я просто хотел с вами познакомиться. Это я сделал, а больше мне, на самом-то деле, сказать и нечего. Кроме того, что, как я надеюсь, мы можем с вами подружиться. Время от времени я буду с вами связываться и привозить сюда. Сможем с вами переговорить. Познакомиться поближе, выпить вместе ещё по бутылочке колы. Устраивает вас такое?

– Да. Колы, – произнёс Хао по-английски.

– Нужно ли Сэмми переводить то, что я вам только что сказал?

– Нет, всё хорошо. Я понимаю.

– Похоже, автомобиля у нас больше нет. Давайте я дам вам немного денег на проезд. Вы сажаете дерево в честь Тета?

– Да. Каждый год, ежегодно.

– Кумкват? С такими оранжевыми плодами?

– Кумкват.

– Красивое дерево.

– Да. Вроде того.

– Такое же, как те, что растут у вас в палисаднике перед домом?

– Да.

– Так вы каждый год сажаете по дереву? Сколько у вас уже есть?

– Десять.

– Значит, с этим будет одиннадцать.

– Да. Одиннадцать.

Одиннадцать лет с тех пор, как умер отец.

Кродель, кажется, занялся детектором лжи, который состоял из нескольких компонентов разложенных на столе.

– Господи Иисусе, только поглядите-ка на все эти провода!

Он не сказал ничего такого, чтобы держать этот визит в секрете от полковника. Наверно, им эта информация в любом случае пригодится. Или же они предположили: он ни разу не упомянул об этом потому, что это лишь вызвало бы целый ряд новых вопросов и его в итоге поймали бы на вранье. Ну а Чунг – стоит ли рассказать Чунгу?

Кродель между тем бормотал:

– И на кой, интересно, ляд всё это нужно?.. Вот эта штучка, очевидно, крепится к пальцу…

Хао подумал, что подождёт, когда Чунг разыщет его в следующий раз, а уж тогда-то решит, что ему рассказать, а что пока придержать в секрете.

Кродель объявил:

– В один из этих дней мы с вами и техником-специалистом сядем здесь и узнаем, как это всё работает.

Хао сказал:

– Всё равно.

– Что – всё равно?

Хао не ответил. Он имел в виду, что это всё равно ничего не изменит, работает, не работает – какая разница, если все лгут?

Пока муж не вернулся домой на велорикше, Ким ждала перед домом рядом с деревцем, корни которого были обёрнуты газетой. Она смотрела, как он вылез из коляски, расплатился и двинулся к ней, улыбаясь так, будто ничего не случилось.

– Эти люди спрашивали у меня про Чунга, – сказала она. – Твоего друга.

– У меня тоже, – ответил он.

– Ты меня там видел?

– Я видел тебя в подвале.

– Чего они хотят?

– Всё это как-то связано с Чунгом. По-моему, он в беде.

– Они сказали, он приходит сюда, к нам.

– Нет, Чунг сюда не приходит. Ты видела его здесь хотя бы раз?

– Нет. Меня спросили, приходит ли он сюда, и я ответила «нет».

– Меня тоже, и я ответил – нет, он не приходит ко мне домой.

– Хорошо же. Если сегодня ночью тебя станет с воем преследовать призрак моей бабушки, то я расскажу тебе, что́ он будет говорить: «Не разбрасывайся своей добротой».

– Давай на этом и покончим, – предложил он. – Чего попусту беспокоиться?

– А это в точности того же размера, что и почти все остальные, – заметила она, имея в виду деревце. – Я по пути домой на рынок заскочила.

– Ким, – сказал муж, – послушай меня: ты ведь знаешь, кто я такой.

– Лопату вот что-то никак не найду, – пожаловалась она. – Ты что, ждёшь, что я буду голыми руками в земле ковыряться?

– Ты ведь меня знаешь, – сказал он.

– Не начинай.

– Я хочу мира и покоя.

– Тогда послушай, что говорила бабушка. Она нам всегда твердила: «Не разбрасывайтесь добрыми делами в лесу. Сажайте их там, где они дадут всходы и принесут вам пропитание».

– Хороший совет.

– Эти американцы на тебя сердятся?

– Нет. Всё хорошо.

– Они дали тебе денег на велорикшу?

– Более чем достаточно.

– Мне тоже. Так где у нас лопата?

– А почём я знаю!

Они подошли к краю невысокой решётчатой изгороди, и там с помощью угла какой-то дощечки и собственных пальцев Хао выдолбил лунку, в которую и поместили деревце. С соседней улицы доносилось пение, треск фейерверков, крики детей. Боковой стороной стопы Ким забросала лунку землёй, стараясь как можно меньше запачкать сандалию. Муж глазел на всю эту операцию с таким видом, будто жалел, что не может уменьшиться до крохотных размеров и кинуться туда сам.

Завтра ей предскажут судьбу. Давно уже она этого ждала. Теперь это представлялось ей наказанием.

– А-а, – сказал он, – вспомнил!

– Что?

– Лопата в…

– Где?

– Нет-нет. Не там, – осёкся он.

Двойной агент прибыл.

На виллу он приехал в чёрном «шевроле» и со свитой: Хао, Джимми Штормом, полковником и даже с юным племянником Хао, Минем – бывшим пилотом полковничьего вертолёта, а ныне снова служащим ВВС Республики Вьетнам, но – сегодня – без униформы. Шкипу такая многолюдность показалась откровенно излишней.

Все они сели в гостиной (сам двойной агент Чунг разместился на диване, между полковником в его неизменной кричащей гавайской рубашке и Джимми Штормом в военной форме), а Сэндс велел подать кофе и принялся изучать личность прибывшего, возможности взглянуть на которого ждал уже целых два года.

Ростом примерно пять футов шесть дюймов (метр семьдесят), колченог. На вид – с равным успехом можно дать как тридцать, так и пятьдесят, но, как понял Шкип, Чунг этот был старым школьным товарищем Хао, из чего следовало, что ему чуть за сорок. Он не смазывал волосы гелем, и они торчали на макушке вертикально вверх. У него была смуглая кожа – на такой даже самые неглубокие царапины надолго оставляют шрамы. Густые брови частично смыкались над переносицей. Уши крупные, подбородок скошенный. Лицо некрасивое, но дружелюбное. Одет он был в синие джинсы какого-то непривычного оттенка и донельзя азиатского вида, зелёную футболку, которая была ему несколько маловата, – и то, и другое довольно новое на вид, – чёрные тенниски с высоким берцем, также, по-видимому, азиатского происхождения, также новые и на босу ногу. Обе ладони Чунг держал на коленях, а обе стопы – на полу. Между ног у него лежал травянисто-зелёный вещмешок, вероятно, новый и опавший – стало быть, вероятно, пустой. Чунг любезно встретился со Шкипом взглядом. Белки его глаз имели какой-то желтоватый оттенок. Может быть, вся его расслабленная манера держать себя проистекала из-за болезни.