Мамин муж махнул рукой на её попытки выучить немецкий, сам взялся за учебник русского. В итоге они общались на двух языках: мама говорила по-русски, а немецкий муж отвечал по-немецки. И они прекрасно понимали друг друга. Причём говорили достаточно быстро, могли повздорить, поспорить. И даже поругаться… И всё это каждый на своём языке.

Мама наладила отношения с соседями – все знают, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но это правило распространяется и на соседей. Моя мама угощала всю деревню пирожками домашнего приготовления, кусками торта «Наполеон» и малосольными огурцами собственного засола. Все соседи её полюбили и, желая сделать приятное, осваивали русский…

Историю о маме я написала в прошедшем времени. Не только потому, что всё это происходило очень давно, ещё в середине девяностых. Но ещё и потому, что мамы больше нет с нами. Обе наши собачки – и овчарка, и болонка – состарились и умерли. Но наш немецкий муж по-прежнему с нами. Как член семьи был на свадьбе моей дочери. Мы общаемся с ним по-родственному, помогаем друг другу, отмечаем вместе праздники. Кстати, дружим не только с ним, но и с его дочерью и всей её семьёй.

Каждый раз, заканчивая очередную историю, я боюсь, как бы читательницы не подумали, что все браки с немцами удачные и замечательные. У многих создаётся впечатление, что всё это счастливые семьи. Когда рассказываю историю о маме и показываю фотографии довольной парочки в беседке, увитой розами, меня спрашивают: «Они счастливы?»

Хочу ответить: счастливых людей не бывает. Как не бывает и идеальных мужчин и женщин. У каждого свои недостатки. Свои привычки и представления о том, как положено мазать масло на хлеб или как ставить цветы в вазу. Поэтому в любой семье есть причины для ссоры или недовольства. Не хочется, чтобы складывалось ощущение, что все живут душа в душу. Бывает по-разному.

Например, у нас с самого начала была проблема нехватки общения для моей контактной мамы. Так как наш немецкий муж жил в деревне, не хватало городской суеты. Ей, жительнице большого города, было привычно сходить в парк или филармонию. В новой жизни это стало не так просто сделать. Я, конечно, старалась восполнить пробел, но одно дело когда ты в своём родном городе выскочил в театр, находящийся в трёх кварталах от тебя, и другое – когда приходится ждать, когда тебя туда свозят. Осваивать машину мама не захотела. Хотя у мужа во дворе были припаркованы три машины и он неоднократно предлагал ей оплатить школу вождения, она категорично отказывалась, ссылаясь на то, что поздно учиться, что реакция не та, что боится. Плюс моя мама, как человек общительный, в России постоянно была окружена множеством подруг и приятельниц. Тут же её общение ограничилось мною и немецкими соседями. Я старалась решить и эту проблему. Со временем попросила помогать мне по работе, и она отвечала на звонки женщин, обращавшихся ко мне за помощью. Для мамы это было очень нужным занятием. А для меня полезным. Правда, в этих маминых «недовольствах» её муж не был виноват.

Но было ещё, что не нравилось маме. Она, как и многие наши женщины, закрытая железными воротами советского периода, попав в Германию, рвалась увидеть Европу. Но и тут у нас не складывалось. Мамин муж за свою жизнь объехал полмира. Где он только не был! От Канады до Кореи, от Конго до Арктики. И к своему шестидесятилетию хотел покоя. Ему нравилось крутиться в своём вновь отстроенном доме, постоянно что-то улучшая, сажая цветы в саду, занимаясь хозяйственными делами. А вечером ему нравилось сидеть на террасе и смотреть вдаль – идеальный отдых для пожилого человека, который уже всё увидел и всё попробовал.

Моей маме тоже нравилась эта идиллия. И огород она завела. Правда, если муж сажал цветочки, она высаживала кабачки и петрушку. Муж сначала недоумевал: зачем, это всё есть в магазине. Но мама упрямо каждую весну покупала рассаду. Когда кабачки вырастали и она варила из них суп, муж облизывал пальчики и перестал удивляться «зачем сажать». Но маме, которая в пору жизни в СССР за границей почти нигде не была, хотелось ещё и мир посмотреть. И тут «нашла коса на камень». Мамин муж никуда ехать не хотел. Мы решили и эту проблему – стали брать маму с собой в наши отпуска. А он оплачивал расходы.

К сожалению, мама, как принято говорить, «сгорела» за один год. Мамин муж мужественно носился с ней, отвозил на процедуры, ждал в коридорах, пока она лежала под капельницей. Я постоянно ездила к ним и была в ту ночь, когда она ушла от нас навсегда. Первое, о чём он спросил, когда это случилось, меня растрогало до слёз:

– Как ты думаешь… она не жалела, что вышла за меня замуж? Она никогда не говорила, что я был плохим мужем?

Её похоронили на кладбище в той же деревне, рядом с домом, где она жила много лет, как я надеюсь думать, в счастливом браке. На её могиле поставили русский православный крест. Мамин муж заплатил сразу за два места, чтобы и его похоронили рядом. И теперь говорит, что будет первым немцем, похороненным под православным крестом.

Почти одновременно с мамой пришлось выдать замуж и Ленку, у которой жила Настя. Ленка училась в университете Кёльна, но на самом деле не столько училась, сколько посещала занятия, чтобы иметь разрешение на жительство в Германии. Ленкина мама работала в российском консульстве в Бонне, и Ленка частенько приезжала к ней в гости. Потом она решила остаться и поступила в Кёльнский университет, что давало возможность получить долгосрочную визу.5

Правда, статус студентки давал право находиться в стране исключительно на время учёбы и не решал вопроса постоянного пребывания.

– Как ни крути, если хочешь тут жить – замуж надо, – подвела черту Ленка. – Почему бы нет? Совмещу полезное с приятным. Мне тридцатник, по-любому замуж пора… Да и остаться в Германии охота, уж больно мил мне «берег турецкий» – вернее, немецкий…

И Ленка, вдохновлённая опытом Насти, история которой прошла на её глазах, плюс поддерживаемая происходящим с другими женщинами, дала объявление в газету. Так как она говорила хорошо на немецком, то я особо не вмешивалась в процесс. Рассказала только, куда дать объявление, посоветовала, что там написать и…

Вяло посещая занятия в университете, так как не рассчитывала его реально заканчивать, Ленка активно встречалась с мужчинами.

– Завалишь учёбу – выгонят из страны, – предупредила её я. – Всё-таки попытайся там что-нибудь сдать.

– Да ладно, на фиг мне эта учёба… Не хочу учиться, хочу жениться, – смеялась Ленка, уверенная, что быстренько влюбится и зарегистрируется. – Настя вон за три месяца определилась, а у меня куча времени…

Но именно тот факт, что времени было много, видимо, сыграл свою негативную роль. Ленка не бегала по свиданиям, как делали те, кто приезжал на ограниченное время. Если ей нравился парень и тот проявлял интерес, начинала с ним встречаться, не назначая параллельно новых свиданий. Сначала «гуляли» – то в парке на лебедей любовались, то в зоопарк ходили, то ужинали вместе. На это уходил месяц, а то и больше. Дальше дело доходило до интима, что обнадёживало, так как происходило продвижение интересов в сторону ЗАГСа. Так думала Ленка. И, как выяснилось, это совсем не означало, что так же думал мужчина. Проходил ещё месяц – и отношения сходили на нет. Мужчины «рассасывались».

Хотя мы с Ленкой и обсуждали её кавалеров, хотя она и делилась своими переживаниями, я не анализировала причины неудач. Скорее всего, ни с кем не случалось «загорания» с её стороны. А когда один из пары не «горит», то и второму становится скучно. Редко когда влюблённость с одной стороны происходит при холодности второй.

Ленка встречалась, гуляла, ужинала. И расставалась. Каждый раз она расстраивалась, плакала, делала паузу, чтобы восстановить нервы. И начинала сначала. Не скажу, что Ленкины страдания были глубокими. Но согласитесь, когда вот так, месяц-два встречаешься с человеком, начинаешь привыкать, а потом раз – и «мы не подходим друг другу». Неприятно, не правда ли? Безусловно, не было влюблённости – не было и страстей относительно расставания. Но время «тикало», и уже маячили «огни Бреста».