– А то как же, – ответил Федор. – Жива.

– Мы сейчас не в том положении, чтобы с ходу отбрасывать то или иное предположение, – сказал Богданов. – Даже такое, какое выдал Федор. Тем более что как знать? Может, они и вправду вывели в своих лабораториях что-нибудь этакое… В конце концов, еще в девятнадцатом веке писатели-фантасты в своих книгах о подобном писали.

– Так то фантасты! – отмахнулся Дубко. – Они чего только не напишут!

– Ну не скажи, – не согласился Богданов. – Всякая фантастика рано или поздно становится реальностью. Ну или почти всякая. Ведь боятся же вьетнамцы этих вурдалаков, или кто они есть на самом деле! Вопрос – почему боятся?

– А ты бы не испугался? – спросил Дубко.

– Я-то? – улыбнулся Богданов.

И все опять рассмеялись.

– Вся штука заключается в том, – после всеобщего смеха сказал Вячеслав, – что люди обычно боятся не вымышленных, а реальных существ. Вот отчего вьетнамцы испугались этих вурдалаков, или пес их ведает, кто они такие. Американцев они не боятся, а этих – испугались! Вплоть до паралича!

– Ну так ведь они, эти вурдалаки, страшные, – сказал Дубко. – Ты ведь сам об этом говорил.

– Да, но ведь и вьетнамцы не малые дети, – возразил Богданов. – Они бывалые и храбрые солдаты. А вот же – испугались… Значит, эти самые упыри – не просто какая-то дешевая детская пугалка, коль их страшатся взрослые люди. Смерти в бою они не боятся, а тут – испугались. Как хотите, но тут кроется какая-то тайна, которую мы и должны разгадать.

Слова, сказанные Богдановым, произвели впечатление. Все замолчали, всяк по-своему их обдумывая.

– И когда отбываем? – спросил наконец Дубко.

– Когда будем готовы, – ответил Богданов.

– Что значит будем готовы? – не понял Рябов. – Нам собраться – только подпоясаться. Сам ведь знаешь.

– Знаю, – кивнул Богданов. – Но…

Он хотел добавить еще что-то, но Федор Соловей неожиданно его перебил:

– Здесь нужна не просто сама по себе готовность, а готовность особого рода. Специальная готовность, – сказал он и глянул на Богданова: – Я правильно говорю?

– Да, правильно, – кивнул Богданов. – Продолжай.

– Так вот, готовность особого рода, – продолжил Соловей. – Что я имею в виду? Допустим, прибыли мы во Вьетнам. В джунгли… И что дальше? Как нам действовать? Ведь мы даже не знаем, с кем нам придется иметь дело. Ладно бы это были люди, а то ведь черт его ведает, кто они. И что мы будем делать? Как воевать? Каким оружием?

– Ну, – не слишком уверенно произнес Рябов, – на месте и разберемся. Решим и эту задачку!

– Прежде чем решать задачку, необходимо знать ее условие, – сказал Соловей. – А мы его не знаем. Верней, знаем лишь очень предположительно. А предположительность в нашем деле опасна. Зачастую это для нас погибель.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Дубко.

– Побольше узнать об этих вурдалаках, – сказал Соловей. – А затем уже отправляться во Вьетнам.

– И от кого же мы это узнаем? – спросил Дубко и не удержался от ехидства: – А давай выпишем твою бабушку. Пускай она прочитает нам парочку лекций.

– Нет, – улыбнулся Соловей. – Она не приедет. Шибко старенькая. А вот если разыскать какого-то ученого…

– А что, такие есть? – спросил Дубко.

– Наверно, есть, – ответил Соловей. – А коль есть, то и найдем. И пускай он нам разъяснит…

Идею Федора об ученом поддержали все: и Рябов, и Богданов, и даже скептически настроенный Дубко.

– А ведь и в самом деле! – вынес заключительное решение Богданов. – Ехать наобум – дело опасное. Это как завязать себе глаза… Будем искать ученого.

Разыскать ученого оказалось не так-то просто. Во-первых, нужно было знать, какая область науки занимается вурдалаками, оборотнями и прочей нечистью – если вообще где-нибудь существует такая наука. Во-вторых, складно и внятно объяснить какому-нибудь ученому, что именно от него требуется. А для этого нужно было задать этому ученому соответствующие вопросы. То есть четко выстроенные и правильные. Потому что одно дело – говорить о вьетнамских вурдалаках в своем спецназовском кругу, и совсем другое дело – беседовать с ученым человеком. Может, этот ученый даже самый настоящий профессор! А у спецназовцев, при всем их опыте общения с самыми разными собеседниками, не было еще такого случая, чтобы им доводилось беседовать с профессором. Как говорится, ситуации были не те, и собеседники, соответственно, также были не те. А вот теперь понадобился и профессор.

Профессора искали все четверо спецназовцев. И поначалу безуспешно. Их даже поднимали на смех, когда они говорили, для какой надобности им необходим ученый человек. Какие вампиры, помилуйте! Какие оборотни и вурдалаки! Это в нынешнее-то просвещенное время! Это в Советском-то Союзе! Ребята, да откуда вы взялись – такие неосведомленные и наивные!

Повезло Богданову. После долгих поисков ему посоветовали обратиться к одному филологу-востоковеду. Звали его Илья Семенович Тихий, он трудился в одном из столичных научно-исследовательских институтов.

– Уж если Илья Семенович вам не поможет, то вам и вовсе никто не поможет! – сказали Богданову, напутствуя. – Он у нас человек образованный и, кроме того, нестандартно мыслящий. Должно быть, знает что-нибудь и об упырях!

Тихого Богданов нашел быстро. Илья Семенович и вправду был самым настоящим профессором. Богданова это вдохновило, и в тот же день он встретился с ученым.

Профессор оказался пожилым человеком, и вид у него был, по мнению Богданова, классически профессорский. Сутулая фигура, бородка, очки на носу, близорукие глаза. Одежда на нем также была «профессорской» – старомодный костюм-тройка, светлая рубаха, галстук такой расцветки, какой Богданов никогда и не видывал.

– Слушаю вас, молодой человек! – учтиво произнес профессор. – Кто вы и чем я могу вам помочь?

– Капитан Богданов из спецназа КГБ, – коротко представился Вячеслав.

– Виноват, – заморгал Илья Семенович. – Как вы сказали? Я не ослышался? Вы из органов?

– Из них, – кивнул Богданов. – А именно – из подразделения специального назначения.

– И что это такое? – спросил профессор.

– Мы выполняем разные задания, – ответил Богданов. – Специальные задания.

– Ай-ай! – искренне огорчился ученый. – Должно быть, это очень опасно?

– Бывает по-всякому, – сказал Богданов.

– Жаль, очень жаль!

– Чего же именно вам жаль? – Богданов даже опешил от таких слов профессора.

– Вас мне и жаль, – ответил профессор. – Вы сказали, что работа у вас очень опасная… А на вид вы такой милый юноша. У вас такое умное лицо. С таким лицом вы могли бы сделать замечательную карьеру в научном мире.

– Ну, это вы преувеличиваете, – улыбнулся Богданов.

– Молодой человек! – негодующе воскликнул профессор. – Для чего вы произнесли такие слова? Конечно, скромность делает вам честь, однако же я знаю, о чем говорю! Я, видите ли, хорошо разбираюсь в людях и умею читать по лицам. У вас такое интеллигентное лицо…

– Но ведь кому-то надо заниматься и тем делом, которым занимаюсь я, – сказал Богданов. – Даже если у него интеллигентное лицо.

– Да-да, – грустно сказал профессор. – Мы живем в несовершенном мире… Ну так какие же интересы привели вас ко мне? Чем я могу помочь столь серьезной службе, как ваша? И почему вы обратились именно ко мне?

– Потому что мне вас соответствующим образом отрекомендовали, – улыбнулся Богданов. – Так и сказали: если вам, то есть мне, не поможет сам Илья Семенович Тихий, то, скорее всего, больше мне не поможет никто.

– Ну, – смешно скривился профессор. – Уверяю: те люди, которые вам это сказали, не правы. Я всего лишь рядовой ученый. Филолог-востоковед, один из множества. Да-с. Но тем не менее я готов оказать вам посильную помощь. Я вас внимательно слушаю.

– Уж не знаю, заинтересует ли вас то, что я хочу вам рассказать, – начал Богданов. – Если рассуждать здраво, то все это – обычные суеверия. Вымысел. Можно сказать, фантастика. Но с другой стороны – это реальность. Страшная реальность.