– Ну ладно-ладно, – успокоила её Мартуша, – давай зайдём к Волху.
– Тогда уже можно и улитку с щавелем взять, – предложила Соня.
– Ням!
В лавочке Волха всегда пахло маком и сдобой; в крошечном магазинчике он умудрился уместить не только печь, где дважды в день выпекались фирменные крендельки и бублики, но и по- ставить аж четыре стеллажа, плотно заставленных разными консервами, соленьями и настойками.
– Здравствуйте! – размахивая фонарём, весело сказала Соня.
– А, привет, Соня, – кивнул Волх.
– Можно нам томлённые грибочки, улитку с щавелем…
– И драконий зефир! – выпалила Чарли.
– Разве ты не решила не есть сладкое? – спросила Мартуша.
– Ну ладно, сегодня-то можно. И я давно хотела его попробовать.
– Семнадцать за всё, – улыбаясь, Волх протянул продукты.
Они шли по Первой Яблоневой к дому. Над асфальтом поднимался серебристый пар, оставляя полоску пространства под дымом, что выплёвывали печные трубы.
– Слушайте, а что вы делаете в следующую субботу? – спросила Чарли.
– Вроде пока не было планов, а что?
– Да у Урсы и его группы первый концерт на репточке. Придёте?
– А они уже лучше играют? – перевешивая сумку с продуктами с одного плеча на другое, спросила Соня.
– Ну… С новым барабанщиком вроде лучше. – Чарли попыталась защитить друга неуверенным голосом. – По крайней мере, на всех репетициях, где я была, было неплохо.
– Вы с ним так много времени проводите вместе, – повернувшись к ней, заметила Мартуша. – Мы чего-то не знаем?
– Нет-нет. Просто у него в последнее время участились депрессивные эпизоды. Вот и стараюсь поддерживать как могу.
– А к терапевту он не думал пойти?
– Он в них не верит. Только в целительную силу искусства, – отводя взгляд, ответила Чарли.
– Ну-ну, – покачала головой Соня.
– Слушайте, ну ладно вам. Мы тоже в двадцать не верили в терапию.
– Только ему двадцать семь, – переглянувшись с Соней, хмыкнула Мартуша.
– Ну да… – Чарли замолчала, увидев первый сорвавшийся с дерева лист. Он прокружился до самой земли и аккуратно лёг перед её ногами. – Заставить мы его всё равно не сможем. И если музыка сейчас ему помогает, так тому и быть. Да хоть сказки на румынском пусть пишет, ей богу.
– Удивительно, как ты терпишь всего его капризы, а вы ведь даже не встречаетесь.
– Мы лучше. Мы дружим, – гордо заявила Чарли.
– То есть дружить лучше, чем встречаться? – удивлённо по- смотрела на неё Мартуша.
– Абсолютно. Сто процентов.
Они подошли к воротам. Дачный домик Сони находился на углу Первой Яблоневой и Второй Садовой улиц. Это была старая северная постройка – полностью из дерева, с аккуратными окнами и широкими резными ставнями. Девочки любили этот дом, особенно второй этаж, за гостиную с чугунной печью. Они часто засыпали прямо на полу, полукругом разложив матрасы перед печкой, выдержав небольшое расстояние, чтобы пяткам не было жарко. На первом этаже располагалась небольшая уютная кухонька, половину которой занимал стол, сколоченный отцом Сони из повалившегося в Лапушкино дуба. Перед домом её родители уже двадцать лет выращивали яблони, облепиху, черёмуху и даже китайские персики – редких гостей в северных широтах. За деревьями, у дома, стоял мангал, над которым колдовала Ана, размахивая бумажным веером.
– Чарли! – радостно воскликнула она.
– Привет! – Чарли пробежала через сад и сжала её в объятиях.
– Наконец-то! Тысячу лет не виделись.
– Ну, как там Стокгольм? – смахнув застрявший в волосах подруги лист, спросила Чарли.
– Стоит, – улыбнулась Ана. – Но, как ни странно, здесь мне больше нравится. Приятно вернуться домой. А ты как? Я помню, что собираешься на новые курсы.
– Да. Сегодня как раз было первое занятие. Очень интересно.
– Ну что там, готова еда? – высунувшись из окна, спросила Соня.
– Почти! Ещё пару минут!
– Пойдём тогда накрывать, – позвала Мартуша.
– Я через секунду! – отозвалась Чарли.
Когда Мартуша ушла, она хитро посмотрела на Ану:
– Ну, как там твой пшеничный швед?
– Ой, не знаю, – вздохнула Ана и принялась внимательно разглядывать овощи на мангале. – Моё отношение к нему мечется от «он ненормальный» до «он лучшее, что со мной случалось».
– Ох и любишь ты попадать в такие истории!
– Какие «такие»? – спросила Ана, переворачивая решётку гриля.
– Любовно-приключенческие, – пожала плечами Чарли. – По таким можно и кино снимать.
– Ладно, вроде готово. Поможешь? Возьми вот эту тарелку. – Они поспешили в дом, где Соня и Мартуша уже украшали стол свежими еловыми ветками.
Ужин затянулся на несколько часов. Разговоры носились ласточками от темы к теме. Болтали про закон минимума Либиха и про снова зачем-то вошедшие в моду пластиковые босоножки. Так бы, наверное, и дальше сидели, но за окном завыли синие
волки – они иногда пробегали к границе страны, что была в паре десятков километров, через Лапушкин лес.
– Пойдём в гостиную? – предложила Соня.
Затопили печь наверху. Начали трещать сухие берёзовые поленья. Комната наполнилась запахами сладкой гари, похожей на топлёную карамель. Девочки, по традиции, расстелили постель прямо возле печки. Мартуша перетащила из кухни старый радио-приёмник и поставила его между матрасами.
– Послушаем сериал по сто восьмой? – предложила она. Соня покрутила ползунок радио и прибавила громкость.
– Изабелла-Хуана-Мария схватила Педро за горло, – донёсся голос диктора. За ним прокричала актриса, – Где ты прячешь печать красного пера?! Признавайся, жалкий пёс!
– О, это же «Несчастная жизнь Изабеллы-Марии-Хуаны»! Обожаю, – сказала Чарли.
Они устроились в своей постели на полу. Мартуша и Чарли упёрлись спинами, а Соня легла на колени к Ане.
– Нет! – кричала Изабелла. – Ты будешь гореть в аду!
– Представляете, если мы так будем разговаривать? – приподнявшись на локти, спросила Соня.
– Причём даже друг с другом.
– Или с преподавателями! – усмехнулась Ана.
– Будьте вы прокляты, Феликс Анкович! – размахивая руками, прокричала Чарли.
– Ха-ха-ха. Да уж, мы бы тогда нигде надолго не задерживались.
За окном проухала сова; Изабелла всё-таки помирилась с Педро. Девочки уже давно спали крепким сном.
Лекция 2
Хантер Томпсон.
Нельзя говорить о гонзо-журналистике, не упомянув Х. Т. Он – «отец-основатель» гонзо-журналистики.
Родился 18 июля 1937 года в Луисвилле, Кентукки.
В 1956 году стал редактором собственной газеты «Главный курьер».
В 1965 получил задание написать про байкеров из мотоклуба Hells Angels. Ездил с ними целый год. В итоге вышла книга о них. Его за книгу избили.
Расцвет карьеры – в журнале Rolling Stones.
На протяжении всего занятия Чарли с трудом удавалось следить за ходом мысли учителя. По неведомой причине сознание её было затуманено, точно между ней и миром был толстый слой густого киселя. «Видимо, опять магнитные бури» – думала она, отмахиваясь от своих тревожных мыслей.
В конце лекции преподавателя завалили вопросами. Феликс Анкович с удовольствием отвечал каждому из двадцати учеников. Чарли тоже хотела расспросить его про менее удачные работы Хантера Томпсона, но навалившаяся слабость и муть вынудили её выйти из аудитории, не дождавшись своей очереди.
