Патти. Он мог ослепить меня своим фонарём, рвануться навстречу, схватить, переломать, но Паттичка показал мне косулю и спросил про торшер. Пошутил, предложил помощь… И вот теперь это головастое чудо крадётся сзади, чтобы опять читать мне нотации.
— Алиса.
Тыкаю окурком в подоконник. Патти мигает цепочкой зелёных глазок, скорбно качает головой и тихо выговаривает:
— Алиса, в наших жизненных реалиях табакокурение может: а — выдать твоё месторасположение, бэ — пагубно отразиться на твоём здоровье, вэ — отвратить от тебя других представителей твоего вида и…
Совсем сбрендил!
— Пат, каких представителей? Какого вида? Никого нет, понимаешь? Никого. Только ты и я.
— Алиса, я думаю, что…
Где-то наверху, этаже на десятом, громко хлопает дверь.
Мы замираем, подняв головы, прислушиваемся.
Сквозняк? В лестничном пролёте ничего не видно, только угловатую спиральку из перил. Патти помаргивает белыми огоньками — пытается прощупать окружающее пространство сканером — и удивлённо приподнимает бровки:
— Не получается. Странно… что-то блокирует мой сигнал. Или кто-то? Возможно, это результат работы бытового прибора. Здесь в подвале стоят резервные генераторы, думаю, один из них ещё может быть исправен… всё равно странно. Музыка играет. Это… музыка… и ещё тихий голос. Ты слышишь музыку?
Качаю головой — нет, не слышу. Ни музыки, ни голоса. У Патти более тонкий, чем у меня, слух, но… прислушиваюсь — ничего. Оглядываюсь — этот дом не из простых. Кирпичный монолит, комната охраны, красивые двери, удобный пандус, три лифта, наверняка есть даже собственные скважины…
Наверху снова что-то брякает.
Патти активирует все датчики, включая резервные, едва слышно пощёлкивает и молчит. Я начинаю нервничать.
— Пат? Там кто-то есть? Человек? Машина?
Мой робот мнётся, будто в смущении, и мямлит:
— Да, там скорее всего… вернее, нет… Человек… машина… не могу сказать точно. Я запутался. Меня кто-то зовёт. Нужно посмотреть. Это важно.
Патти идёт к лестнице. Я перехватываю Моссберг удобнее и решительно топаю за ним, но дыхалки хватает всего на три пролёта — с куревом действительно пора завязывать.
Десять ступенек, осмотр, пять шагов, снова десять сту… пенек… осмотр, пять… ша… гов, де… сять, сту… пе… да… вай, тряпка, собе… рись… вдох-выдох, вдох… ос… мотр…
Я отстаю, Патти же шагает, как заводной игрушечный заяц, только белых перчаток, хвостика и барабана не хватает.
Сейчас, ещё немного… задохнувшись, я повисаю на перилах, кое-как переставляя ноги, поднимаю голову, давлюсь воздухом…
Чёрная тень вдруг отлипает от стены и бросается на моего Патти. Мелькает что-то блестящее… нож?! Слышится скрежет металла о металл, злое шипение и писк аварийного сигнала.
— Паттичка!!!
Это ловушка?! Ловушка! Нас заманили!
Моссберг скользит у меня в руках, становится очень жарко, дыхалку окончательно перехватывает, я спотыкаюсь, падаю, съезжаю коленками по ступеням, но цепляюсь, вскидываю ружьё, снова теряю равновесие и всё-таки жму спусковой крючок… БАХ!
Со стены водопадом осыпается штукатурка. Промах. Чей-то визг, явно не мой.
Снова скрежет и шипение. Патти подсекает чёрную тень, валит на пол, но сбоку вдруг выпрыгивает хрустящее розовое облако, накрывает моего Паттичку яркими крыльями, хватает его за плечо тонкой розовой лапкой… я не выдерживаю и, кажется, ору:
— Не трожь его! Отпусти! Па-а-атти-и-и!
Чёрная тень на полу ожесточённо дёргается, хрустящая розовая моль прыгает, лопочет что-то, и… я не вижу из-за неё Патти, я не вижу! Где он?!
— Паттичка! Патя-а-а!!!
Громыхая коленками и локтями, я хватаюсь рукой за перила, ползу, встаю, бегу, отталкиваю розовую хрень в треугольном капюшоне, она валится в сторону, шуршит, пищит что-то…
Мой робот прижимает к полу чёрного некто и спокойно говорит мне:
— Алиса, тише. Всё хорошо.
Хорошо?! Как это?! С трудом перевожу дыхание и нервно сглатываю — на круглой Паттиной голове царапина. Хорошо?! Длинная, очень длинная царапина. А на полу рядом с дёргающейся, шипящей тенью лежит отвёртка. Длинная, очень длинная отвёртка.
Патти говорит:
— Алиса, опусти оружие. Это сотрудничество, партнёрство… я объясню позже. Опусти оружие, немедленно.
Царапина. Отвёртка. Тень. Какое, нахрен, сотрудничество?! Он и правда рехнулся! Опустить оружие?..
В голове становится пусто. Царапины блестят, как серебристые змейки.
— Паттичка… убью. Убью сволочь!
Цевьё Моссберга клацает прямо как в грёбаном американском боевике. Пустая гильза летит в сторону, мелодично звякнув об пол.
Патти предостерегающе моргает красным, отпускает замотанную в тряпки тень, и та спиной вперёд отползает в угол, выставляя перед собой вполне себе человеческие руки. Вполне себе человеческие, но мне всё равно. Мне окончательно и бесповоротно похер.
Сзади раздаётся невнятный писк хрустящей розовой моли и Паттино:
— Алиса, нет. Я объясню. Алиса!
Тень в углу сжимается в комок, закрывает голову руками. Вполне себе человеческими руками. Похер. Я как будто вижу себя со стороны.
Спусковой крючок туговат. Я нажимаю и… БАХ!
С потолка на чёрную тень осыпается ещё один водопад штукатурки — на задранном стволе лежит Паттина хваталка. Пат дёргает Моссберг, забирая его себе. Я отдаю, оцепенело рассматривая ту самую моль, уже без капюшона — на моём роботе висит робокукла в огромном розовом дождевике, розовых же резиновых сапожках, розовых варежках. У неё всё розовое, кроме волос. Волосы белые. Барби. Личико перекошено, глаза вытаращены, рот раскрыт, тонкие ручки трясутся — она в ужасе. Синтетическая моль боится… это шиза какая-то… шиза…
Патти бережно придерживает куклу, как меня когда-то. Я вижу ещё одну длинную царапину у него на груди, но Моссберг уже конфискован.
Царапина. Сука. Поднимаю с пола отвёртку.
Кукла вскидывается и снова начинает пищать, хлопая полами своей одёжки. Патти впервые повышает на меня голос:
— Нет, Алиса! Хватит! Мы теперь вместе… мы… сцепка, понимаешь? Как одна команда! Как семья!
Что?! Ага. Это моль ему на мозги накапала, точно! Типа их роботовый гипноз применила, музычкой его позвала, сюсю-мусю… только я не поддамся! Не поддамся! Мне она башку не задурит! Поворачиваюсь к чёрной, вернее, уже не чёрной, а пятнистой от штукатурки тени с человеческими руками, присматриваюсь. Это не тень. Это человек в тёмной одежде и шапке, по глаза замотанный шарфом. Укутанный, как толстая гусеничка. Как я. Человек медленно, по стеночке, встаёт… он на голову выше меня, широкоплечий. Ещё один мужик? Ещё один «добрячок» с кривенькой ухмылочкой? Сейчас… сейчас нам будет нескучно вдвоём… сейча-а-ас. Покрепче сжимаю отвёртку.
— Алиса, хватит! Прекрати немедленно!
Патти аккуратно отстраняет от себя куклу и хватает меня за локоть…
Ближайшая к нам дверь поддаётся с полпинка — Патти не особо церемонится с чужим имуществом. Он отбирает отвёртку, втаскивает в квартиру сначала меня, затем упирающегося пятнистого чувака, розовой же кукле Пат подаёт руку, учтиво приглашая её войти, она семенит в этих своих сапожках, беспокойно оглядываясь по сторонам… ну дела-а-а. Затем Патти закрывает дверь, подпирая её комодом, Моссберг крепит себе за спину, в пазы-защёлки, отвёртку — на предплечье.
Финиш. Капец. Всё.
На трясущихся ногах я иду по коридору за поворот, как оказалось, на кухню, шарахаюсь от огромного двухдверного холодильника, прячусь под большим круглым столом у окна, сбрасываю здесь же рюкзак… всё. Всё.
Из коридора доносится тихий разговор — Патти общается с себе подобной. Этого, пятнистого, совсем не слыхать, а кукла что-то мягко мурлычет… на китайском, что ли? Или корейском?..
Сижу. Нужно отдышаться.
Я чуть его не убила. Чуть не убила человека. Опять.
Где-то на стене тикают часы. У стульев прозрачные пластиковые сидушки и спинки. Пахнет пылью и плотной древесиной. Небо за окном яркое, глубокое. Холодильник щёлкает, дрожит и начинает мерно гудеть. Над ультрасовременной серебристой кухней включается подсветка — похоже, Патти нашёл генераторы.
