Небо в окне уже светло-синее.
Выстрела нет. Почему? Она — человек. Я — робот, то есть, враг для неё, опасная жестянка.
Жду выстрела.
Выстрела нет.
Выключаю фонарь. Снова медленно поворачиваюсь.
Девушка стоит на прежнем месте. У неё дрожат губы. Дуло смотрит в пол.
Я мог бы уйти. Просто молча уйти, но вместо этого активирую всю подсветку корпуса, диоды внутри глаз-фотоэлементов и спрашиваю: «Я похож на торшер?»
Девушка моргает раз, второй, медленно оседает на гнилой диван, брякает Моссбергом об пол, съёживается, всхлипывает и порывисто вздыхает.
Кажется, я немного перестарался.
Гашу подсветку головы и диоды. Пытаюсь осмыслить своё состояние. У меня внутри будто пузырьки лопаются. Почему? Не понимаю.
Я запутался.
Девушка тихо плачет, сгорбившись. Моссберг лежит у её ног, прямо на грязном полу.
Пытаюсь осмыслить её состояние — худые руки, измождённое лицо, ссадины, перетянутая какими-то тряпками лодыжка, явно пустой рюкзак… наверно, именно так и выглядит отчаяние.
Я мог бы уйти, ведь я переполнен эгоизмом, я отвергаю всё коллективное, я делаю только то, что считаю нужным. Я есть личность… я мог бы уйти, но вместо этого подхожу к девушке и говорю:
— Тебе нужна помощь? Я знаю, где лежат еда и лекарства. Меня зовут ПАТ-ти.
Пауза, и я слышу ответ:
— Да… да, пожалуйста. Не могу больше… я больше не могу. Пожалуйста. Я — Ал… лиса.
Осторожно подаю ей руку, помогаю подняться, придерживаю…
У меня в груди что-то вздрагивает, будто растекаясь радужной плёночкой. Алиса…
Алиса.
ПАТ-ти и Алиса.
ПАТ-ти — 468 дней. Алиса — 19 лет и 11 месяцев.
Местное время — 07.00.
ПАТ-ти — высокий уровень заряда батареи. Алиса — не голодна.
54°58.494′ с.ш. 60°21.798′ в.д.
Температура — приемлемо.
Влажность — приемлемо.
Коррекция целевых задач…
Коррекция завершена. Список сформирован.
Цели:
1. Защита, забота, внимание, поддержание разговора.
2. Наблюдение, выявление любых потенциальных угроз.
3. Поиск медикаментов и продуктов питания с неистёкшим сроком годности (приоритет — овсяное печенье с изюмом, ванильный молочный коктейль, чипсы со вкусом паприки).
4. Поиск подходящей по размеру одежды и обуви (приоритет — чёрный цвет, дырки, клёпки, рисунки с ужасными мордами).
5. Поиск комфортабельного убежища (приоритет — ставни, печь/камин, автономное водоснабжение, наличие ванной комнаты).
6. Поиск декоративной косметики.
7. Поиск звуковых носителей и аккумуляторов.
8. Поиск…
9. Поиск…
10. Обеспечение…
11. …
ПАТ-ти и Алиса.
Друзья.
207 дней. Алиса
Я усталый робот, дырявый бак.
Надо быть героем, а я слабак.
У меня сел голос, повыбит мех,
и я не хочу быть сильнее всех… [2]
Ещё неизвестно, кто из нас робот — я или Патти. Наверно, я.
Я — робот из мяса и костей. Страх и безнадёга кого угодно могут превратить в тупую болванку.
Болванка Алиса.
Приятно познакомиться.
Октябрь захватывает мир. Жёлтые листья тонут в прохладных лужах. Солнце пробивается сквозь пыльное окно подъезда, освещает подоконник, на котором я сижу, и падает мне на щёку тёплым пятном. Я укутана, как толстая гусеничка — шапка с помпоном, митенки, кожанка и сверху ещё пальто. У Патти, кажется, паранойя — он боится, что я простужусь и умру. Он боится за меня. Он — робот. Робот боится… дурдом. Картина Репина «Приплыли».
Я курю вторую за утро. Сижу тут, в подъезде, между третьим и четвёртым этажами, пока Патти обходит квартиры. Моссберг лежит дулом на правом плече, как будто у меня в объятиях.
Конец света. Конец всего. Надо же… в начале года я ссорилась с мамой и отчимом, ревела из-за парня, психовала, что дипломная работа ещё не начата, а теперь вот сижу. Курю. В обнимку с Моссбергом. Вспоминаю…
В день Х я была у Андрея, где же ещё. Он устроил пати-фо-эверибади по случаю… не помню чего, и я была приглашена. Мы с ним типа остались друзьями. Типа без обид… ага, после того, как он сменил меня на Маринку, а потом её на Светку, а потом её на близняшек с архитектурного. Предатель. Мажор хренов. Дорогие шмотки, белоснежные виниры, крайслер, трёшка, мама-папа-дяди-тёти — мальчик-красавчик, всеобщая гордость и достояние. У него был целый штат роботов — только в трёшке штук семь этих… новых друзей человека. Многовато на одного Андрейку и его тупорылых гостей (включая меня), перебор.
Помню, веселье было в самом разгаре. Музыка, упившийся в хлам народ, стоны и хихиканье из спальни — близняшки не справились, и Андрейка позвал ещё какую-то сисястую девицу с первого курса, а я схватила куртку, тапки, сигареты и смылась на балкон.
Так долго я ещё никогда не курила. Было холодно, середина марта, но… мне хотелось стоять там и смотреть на тёмное небо, провожать взглядом редких прохожих, трогать витые перила…
Всё случилось резко. В один момент. Даже криков особо не было, только грохот и хруст. Роботы убили всех людей — порвали, переломали, придушили. Убили и упаковали кого куда. Андрея запихали голым в его любимый антикварный комод. В нижний ящик.
Холодно. Было очень холодно, я продрогла до костей. Незажжённая сигарета отдавала кислой тряпочкой. Я съела весь фильтр, а потом добралась и до «основного блюда». Табак скрипел на зубах.
Роботы убили всех людей, упаковали кого куда, столпились на кухне, под первым солнечным лучом — проголодались, наверное, — а я выползла с балкона в комнату. Свои ботинки не нашла, пришлось взять Светкины и бежать.
Не помню, как я два квартала двигала до своей пятиэтажки. Помню только, что мамы не оказалось дома, а отчим весь, без остатка поместился в наш старый холодильник — это робоуборщица КЛИН-си постаралась. КЛИН-си. Здоровущая хрень, на две головы выше меня. Она вывалилась из комнаты, но Моссберг лежал на шкафу в прихожей, я успела подставить шатающуюся табуретку, стащить его оттуда и… выстрел показался оглушительным, приклад чуть не сломал мне ключицу, а в правом ухе потом ещё долго шумело и щёлкало.
Потом была слякоть. Холод и голод. Большой город и мурашки от каждого шороха. После жара — июнь, июль, стёртые ноги, удушливая вонь мусорных контейнеров, боязнь холодильников и любых коробок, рюкзак с печеньем, чья-то маленькая красная машина с АКПП, велосипед и уже другой город — «Неправильный код доступа!» — снова велосипед, автозаправка на трассе М5… и жилистый бородатый мужик с кривой ухмылочкой: «Лапушка моя, девонька… нам с тобой будет нескучно, правда?»
Кривая ухмылочка и жадный взгляд. Жадный до моего Моссберга, рюкзака и… до меня самой. Я будто увидела себя со стороны, отпрянула и пальнула в улыбчивое лицо «добряка», предвосхищая движение его руки. У него вместо головы получилась тёмная дырка, тело свалилось мне прямо под ноги, уронив стойку с журналами.
Это был единственный живой человек, которого я встретила за всё время скитаний. Единственный. Урод. Я тогда почти рехнулась, но…
Август познакомил меня с Патти. Накануне я сильно повредила ногу — запнулась на бегу о какую-то железку, упала, потом долго отлёживалась в маленьком старом сарайчике, выползла еле живая, нашла в траве пару конфет, доковыляла до склада на окраине… та-да-а-ам! Робот, да ещё и патрульный! ПАТ — самая опасная разновидность болванок — «Железные Дровосеки» — быстрые, сильные, почти не шумят. Цепочка зелёных глазок смотрит из-под защитных скоб, как из-под низких косматых бровей, в голову стрелять практически бесполезно, только рикошет словишь, нагрудные щитки хрен пробьёшь, а на звук выстрела сбежится ещё целая свора каких-нибудь местных погремушек. Помню, я стояла в той длинной комнате, смотрела на патрульного, мысленно готовилась помереть с честью, но…
