— Не нравится мне эта тишина, — тем не менее, пробурчал Дракин. Чрезмерно доверившись своим спутникам, он не взял свое «копье» и теперь сожалел об этом.
— Антон спокойный, — возразила девушка.
— А может быть опасность, которую он не учует? Или которая грозит нам, но не ему…
— Он всегда чует… других.
— Хмм… — протянул Евгений с сомнением и уже привычным жестом почесался сквозь грязную рубашку. — Все равно, подозрительно как-то… («Гм, а что здесь вообще не подозрительно?») Птиц не слышно… Здесь вообще птицы есть?
— Нет, — равнодушно ответила Алиса.
— Нет? В смысле, поблизости? Или вообще?
— Вообще. Здесь нет тех, кто летает.
Значит, и летучих насекомых тоже, подумал Дракин. В самом деле, он и цветов здесь не видел — некому их опылять… И никакие местные комары его, выходит, не кусали. Впрочем, он давно уже понял, что его кожные проблемы не могут быть вызваны единственным укусом… Интересно, почему все-таки нет летающих видов? Вроде бы сила тяжести и плотность воздуха здесь вполне земные. Это лишний раз наводит на мысль, что местное небо — на самом деле совсем не небо… А что? Может быть, стенка террариума? Или лабораторное стекло? Какой-то инопланетный разум создал это место искусственно и с одному ему ведомыми целями собирает здесь представителей разных миров — причем из биосферы Земли его почему-то интересуют только люди… гм, ну еще собаки… в то время как другие миры представлены дикими животными. Гипотеза красивая — и более приятная, нежели провал в потустороннее нечто, находящееся вне нормальной Вселенной; в конце концов, с разумными существами можно договориться… хотя почему-то никому из предшественников это не удалось. А главное — нет, не сходится. Это только в безграмотной фантастике существа с дюжины разных планет спокойно выпивают вместе в одном кабаке. Или уживаются в одном… гм, заповеднике. На самом деле различия между ними должны быть куда фундаментальнее, чем между, скажем, африканскими львами и полярными медведями, которые все-таки происходят от общего предка. Выходцам с разных планет нужна разная сила тяжести, разный состав атмосферы (даже если все они дышат кислородом), у них наверняка очень сильно различается биохимия… И уж полноценно питаться друг другом они точно не смогут. Сколько там жизненно необходимых аминокислот человек может получить только с пищей — пищей, произведенной земными организмами? А может, этот чертов зуд как раз из-за этого — никакая не инфекция и не отрава, а, наоборот, нехватка важных компонентнов в еде? И что — спина тоже болит из-за этого? Гм… К тому же Алиса ест то же самое, и гораздо дольше, но ничем подобным не страдает…
Внезапно нерадостные размышления Евгения прервал жуткий рыдающий хохот. Дракин уже слышал эти леденящие звуки в ночь своего прибытия — но теперь они раздались ближе, причем прямо по курсу. Евгений замер, как вкопанный, но Алиса и ее пес продолжали спокойно шагать вперед. Антон лишь досадливо дернул ухом, словно отгоняя несуществующюю здесь муху.
— Что… это? — выдавил из себя Дракин.
— Хохотунчик, — ответила Алиса, обернувшись через плечо. — Они гадкие, но не опасные.
Евгению ничего не оставалось, как последовать за ней — прямо на источник визгливого, захлебывающегося хохота, слишком истерического для подлинного веселья… Минуту спустя они вышли на небольшую поляну — и увидели.
Существо, корчившееся на траве, телосложением напоминало небольшую горбатую обезьяну — или, скорее, Горлума из фильма «Властелин Колец», поскольку не имело шерсти; зато на голой коже во множестве алели прыщи. На тонкой шейке моталась уродливая, непропорционально большая голова — но велика она была вовсе не за счет объема мозга (плешивый лобик, напротив, был низким и узким); по большей части эта голова состояла из широченной, полной гнилых зубов раззявленной пасти, откуда и вырывались визжаще-булькающие звуки вместе с каплями слюны. Из мутных, налитых кровью глаз, выпученных так, что они, казалось, вот-вот лопнут, катились слезы. От существа воняло, как из выгребной ямы — смрад был настолько сильным, что Евгений брезгливо наморщил нос даже на расстоянии в пару метров.
И все же, несмотря на всю неприглядность этого создания, в первый миг Дракин почувствовал жалость, смешанную, впрочем, с ужасом и отвращением — ибо хохотунчик был чудовищно искалечен. Все четыре его конечности были оторваны и валялись вокруг на некотором расстоянии от туловища, которое теперь беспомощно извивалось на земле, суча кровавыми культями и содрогаясь в приступах своего дикого, противоестественного хохота. Увидев Алису и ее спутников, злосчастный уродец захохотал еще громче и даже попытался ткнуть в их сторону торчащим из рваного мяса обломком кости — тем, что осталось у него от правой руки. Кровь брызнула длинными струйками и опала в траву.
Евгений сообразил, что хохотунчик не стал жертвой хищника. Голодный зверь, конечно, мог бы откусить ему конечности — но лишь для того, чтобы съесть, а не бросить здесь же. Или этого зверя спугнул кто-то еще более страшный? Не похоже: оторванные члены разложены вокруг еще живого тела с какой-то подчеркнутой симметрией, словно в виде преднамеренного глумления…
— Кто это с ним сделал? — спросил Дракин, с испугом озираясь по сторонам; вивисекция явно была произведена совсем недавно.
— Тот, кому это нравится, — логично ответила Алиса.
— Это животное? Или… — Евгений знал лишь одного представителя фауны, способного получать удовольствие от подобных вещей, — или человек?
— Это другой.
— Гм. И как этот «другой» выглядит?
— Не знаю. Таких много. Они разные. Нас не тронет, — добавила она, поняв, что беспокоит ее спутника. — Побоится Антона.
— А этот? — юноша кивнул на истекающего кровью хохотунчика. — Почему он смеется? Или это на самом деле не смех?
— Это же хохотунчик, — ответила девушка тоном человека, поясняющего очевидное. — Им все смешно.
— Что — все? — не понял Евгений.
— Вообще все. Страх, голод, боль, смерть… Чужая. И своя тоже.
— Я уже слышал такие звуки. Тот хохотунчик тоже умирал?
— Не точно, — ответила Алиса, имея в виду, надо полагать, «не обязательно». — Может, увидел, как умирает другой. Я сказала, они на все так…
— Реагируют, — подсказал Дракин.
— Да. Идем.
— Что, этого так тут и бросим?
— А что с ним делать? — удивилась Алиса и, по-своему истолковав вопрос Евгения, пояснила: — Они несъедобные.
— Ясное дело! — фыркнул Дракин. — Я в смысле — добить, чтоб не мучился.
— Сам сдохнет, — равнодушно ответила девушка. — Он уже кончается. Не хочу нож пачкать. У них кровь вонючая.
Обойдя стороной корчащееся от боли и хохота тело, Евгений последовал за Алисой и ее псом.
Некоторое время спустя они углубились в особенно густую чащу, где было темно даже днем. Дракин уже хотел спросить, обязательно ли идти этим путем, но тут, протиснувшись между очередными коряво-узловатыми стволами, с которых свисали лохмотья гниющей коры, споткнулся обо что-то в траве — и понял, что промежуточная цель достигнута. Под ногами были рельсы — густо заросшие травой и проходившие здесь практически прямо через деревья: ветви смыкались над ними густым пологом, сквозь который едва проглядывало серое ничто. Евгений различил следы, оставленные в этих зарослях, очевидно, его трамваем — раздробленный корень и несколько сломанных веток, с которых свисали длинные застывшие капли смолы, похожие на тягучую полусвернувшуюся кровь из ран трупа. Значит, они вышли к путям выше «конечной станции»; с одной стороны это было хорошо, так как сокращало путь, с другой — Дракин надеялся осмотреть трамваи при свете дня и вместе с Алисой; может, там и удалось бы отыскать что-то полезное, хотя бы еще одну острую железяку. Впрочем, припомнив еще раз обстоятельства, при которых он покинул то место в последний раз, он не стал настаивать на том, чтобы повернуть «вниз по течению». Да и все равно, наверное, как и в случае с тряпьем в хижине, там уже все не раз перерыто его предшественниками…
