Таков был Дашкин план, в её голове он представлялся ей идеальным, а вот в исполнении оказался сложноват. Особенно после того, как сестра всё рассказала, как было на самом деле. Что Захар услышал её разговор и понял всё превратно.  

— Ну и что? Даже слово вставить не дал, без суда и следствия навешал ярлыков, сам исправить струсил, опричников своих послал, вот пусть на них и женится. — безапелляционно заявила Дарья, собирая свои вещички.  

— Но ты уж...— Мария не успела договорить. 

— Шла бы ты внученька, гладиолусы полила, а то спина разболелась. — Антонина Фёдоровна не дала договорить старшенькой внучке о том, о чём Дарье пока знать нежелательно.  

А то ещё кинется сдуру разводиться.  

Остатки лета тянулось медленно для каждого, всем остро не хватало прежней Дарьи, но все молчали и ждали Захара, веря, что только он лично, сможет всё поправить. Бабуля сорвалась на исходе срока домашнего ареста Захара.  

— Надо определённо что-то делать. — Антонина Фёдоровна, вернувшись от внучки, чихая и кашляя, собрала семейный совет, на котором был даже Захар в виде видеосвязи. 

— А что тут сделать можно? Да и нужно ли? Девочка научилась готовить, квартиру держит в порядке, даже кактус зацвёл, хотя он цветёт вообще? — Дашин папа глянул на мать, та пожала плечами, Фёдор продолжил; — А кот? Не кот, а обормот-колобок. И сессию так полагаю, Даша закроет с отличием. Я заезжал в институт, не одного прогула, успеваемость выше среднего по курсу.  

— Да! И вместо живого ребёнка робот ходячий. Она мне чай предложила сама! А потом помыла за мной и за собой кружку. И этого скота она кормит не полуфабрикатами, а сама готовит! — возмутилась Антонина Фёдоровна, всплеснув руками.  

— Какого скота?! — рявкнул Захар из монитора ноутбука, выискивая глазами брата, которого приставил следить за скотами, пускающими слюни на его жену. 

За последнее время Антон уже пятерым Дашкиным ухажёрам популярно пояснил, что за Дарьей ухаживать нельзя. Ему это порядком надоело, но он чувствовал свою вину, всё-таки на домашний арест упёк Захара он, а можно было и откупиться.  

— Кота! — хором ответили незадачливому муженьку все кроме брата.  

— Так, и говорите, а то скоты какие-то. Бля, аж сердце прихватило. — Захар приложил руку к груди, чиркая календарь, в котором осталась всего-то неделя.  

Неделя и он свободен, сможет забрать свою голову обратно. Ведь она уехала вместе с Дашкой.  

В субботнее утро Даша нехотя вышла из дома, потому что сестра позвала на чай с тортом. Мария с Антоном обживались в новой квартирке, и ей не терпелось похвастать ремонтом. Сёстры вместе сходили в магазин за тортом, прогулялись по парку и после экскурсии по дому устроились на кухне. 

— Даш. — Манюня начала, но тут же замолчала, поймав грозный Дашкин взгляд. 

— Если ты ещё хоть раз! Я больше к вам не приду и торт с тобой есть не стану. Никогда! — Дарья старалась не вспоминать о Захаре, а все попытки родни напомнить ей, воспринимала в штыки, хотя попыток было немного.  

— Но он же ничего не знал. Понял не так всё. Ну Даш. — Манюня чуть ли не плакала, так ей хотелось помирить сестру с Захаром. 

Тяжело было видеть, как той плохо, и чувство вины не покидало. 

— Знал, не знал. А меня из дома выкинул как старый башмак. Ладно, пойду я. — желание есть торт отпало напрочь, а обмусоливать Захара и подавно не было. 

— Даша, постой! Дай мне телефон свой, пока одеваешься я фотки скину.  

— На, держи. — она протянула Мане телефон, быстро сунула ноги в угги, надела куртку и приготовила наушники. 

С того дня как вернулась домой, без музыки совсем не могла шевелиться, а с музыкой хоть как-то через силу. 

Домой Дарья отправилась на троллейбусе, специально вышла на одну остановку позже, чтоб пройтись пешком. И мимо двора, в котором какие-то отморозки сожгли её Лимонку, угнав до этого ночью. 

Она так и не смогла тогда заплакать, хотя очень хотела. И ходила каждый день мимо, смотрела на обгоревший металл специально, в надежде хоть что-то почувствовать. Но к её страху и ужасу в душе было пусто. А страх и ужас поселились там от этой пустоты. Всегда в ней было много всего. Дурных, но весёлых идей, детских непринуждённых поступков, а главное, жизни. А теперь пустота. Это и было страшно до того ужаса, что вот так теперь будет всегда! Ещё чуть-чуть и она станет очкастой отличницей — занудой, заведёт для Шмыги друга и так пошло-поехало. Уже и увивающиеся за ней парни, слились сами по себе, а в душе пусто. Страшно пусто. 

Дома Дарью срубило с мороза, а к часу дня она проснулась и поняла, что приболела. В горле першило, кости ломило, а таблетки все бдительная бабуля вывезла ещё летом.  

Написала сестре сообщение: 

Мань, я заболела, привези, пожалуйста, таблетки от простуды.  

Долго не отправляла, потом стёрла и написала так, как написала бы раньше, ещё до встречи с Захаром.  

Напилась горячего чая, накормила кота и легла снова спать, а когда разбудил звонок в дверь, открыла не глядя, ждала же сестрицу. 

— Что ты здесь делаешь? — опешив, прошептала Дарья. 

На пороге квартиры стоял Захар. И даже через простудившийся нос её сшибал с ног такой резкий, и родной аромат его духов. Даже её сердце бросилось навстречу, а в душе совсем и не пусто уже.  

— В квартиру давай! Ещё отита на твою голову дурную не хватало. Ты мне сама, вообще-то, написала скудоумная. — Захар внаглую шагнул в квартиру, сдерживая порыв переломать Дарью своими объятиями.  

— Что за бред? Я тебе бы никогда ничего не написала. Вот ещё! — Дарья фыркнула, но дверь захлопнула. 

Конечно, Шмыга же может сбежать, а этого она точно не переживёт.  

— А это что? Я балабол, по-твоему? — он, сунул ей под нос её же сообщение, в её чётком стиле и духе «до», а сам быстро разделся. 

Какая-то дрянь чихнула на меня в магазине, теперь я болею. Привези таблеток. До аптеки не доползу.  

— Ну здравствуй Манюня. — сказала Дарья с сарказмом, встав подальше от Захара.  

— Почему Манюня? — Захар сделал вид, что не понимает.  

— Я это сообщение сестре отправляла, вот. Смотри. — Дарья тоже протянула Захару доказательство, чтоб не думал ничего.  

— Да действительно. А набери сестрицу-то, и живо в койку. Тебе таблетки глотать и бульона тебе сварю сейчас. Я цыпку деревенскую привёз. Ими лечиться самое-то. — Захар наугад пошёл на кухню, и принялся искать кастрюлю.  

— Ну что? Взяла сестричка трубу? — ухмыляясь, спросил Захар.  

— Нет. Занята, чего ты командуешь вообще?! Вон проваливай! — Даша была не в силах сопротивляться желанию задушить Захара в объятиях, поэтому поторопилась выгнать этого гада.  

— Занята, с дурой больной воюет. На, вот смотри, это ты мне на мобилу долбишь, вот пропущенный твой. — Захар опять сунул Дарье телефон, рука предательски тряслась, ему казалось, что весь план провальный, но он готов был отыграть его до конца.  

— Аа я всё поняла. Это Манька всё подстроила. Парацетамол оставь, а сам катись к сообщнице своей. И передай ей, чтоб ко мне не совалась! — Дарья сорвалась на истеричный крик, вырывая у Захара свою кастрюлю.  

— Да у тебя ж не только простуда! Две болезни налицо! Недотрах только во время простуды не лечат, температура у тебя ещё, перегреешься, выпей парацетамол, собьём градус. Тогда я тебя, так уж и быть, полечу. Живо в койку я сказал! — Захар выдрал из рук Дарьи кастрюльку и вытолкал за дверь кухни, швырнув той пачку с парацетамолом.  

Дарья вызвала полицию. Наряд приехал быстро. Захар на кухне, в розовом Дашкином фартуке варил бульон, начищая как раз картошку. 

— Вот он! — с истерикой заявила Дарья, указывая стражам порядка на Захара. 

— Какие-то проблемы? — он невинно посмотрел сначала на полицейских, а потом обратился к Дарье; — Родная, ты таблетки свои выпила? — покачал головой и вытер руки о фартук, откладывая готовку.