Мне стало не по себе, что я затронула эту тему.

— Я не собиралась читать тебе нотации о…

— Что приводит нас к последнему вопросу: я думаю, в глубине души тебя это чертовски пугает, потому что ты не чувствуешь себя достойной. Что ты, Лили Росс, не заслуживаешь носить такое дорогое платье. Что, в каком-то смысле, ты его недостойна.

Меня слегка передернуло, словно я дотронулась до электропровода.

То, что он сказал, задело меня. Задело сильнее, чем я хотела бы признать.

— И это полнейшая чушь, — продолжил он. — Я встретил тебя, выполняющую невероятную работу для начальника, который обижал тебя, для компании, которая не поддерживала тебя или не ценила тебя за то, что ты делала для них. Но ты оставалась на этой должности по какой-то причине, которая, я полагаю, является чрезвычайно опасной комбинацией низкой самооценки, желанием угодить другим себе в убыток и мысленным настроем, что ты не должна задавать вопросов или оказывать сопротивление вышестоящему руководству. Ты должна избавиться от всех этих комплексов.

Ой-ой. Ой-ой-ой.

— Я поставила Клауса на место, — ответила я в свое оправдание, хотя получилось немного угрюмо, потому что я знала, что он скажет дальше.

— И это было здорово, но ты сделала это, потому что тебе нечего было терять.

— Кроме самоуважения, — заметила я.

— И я восхищаюсь тем, что ты сделала. Но в следующий раз сделай это в первый день работы, а не в последний. На самом деле, сделай это во время собеседования при приеме на работу и установи некие границы с самого начала.

Я сердито посмотрела на него.

— Прошлым вечером я не дала тебе того, что ты хотел.

Он широко улыбнулся, и на мгновение, я подумала, что он собирается съязвить насчет пятидесяти тысячах долларов и сказать: «Не-не, ты сделала это».

Но он этого не сказал.

— Да, я заметил, что, похоже, являюсь главным исключением из твоего правила, — сухо ответил он. — Ты постоянно бросаешь мне вызов, ты определенно не стремишься угодить мне в убыток себе, и ты постоянно ставишь меня на место. Что заставляет меня верить, что в твоем случае еще не все потеряно.

Я опустила взгляд, а потом застенчиво посмотрела на него.

— Я угождаю тебе в определенные моменты, не беспокоясь о себе, — прошептала я.

Он засмеялся, потом шагнул ко мне и поцеловал меня — обнял прямо там, в магазине одежды «Прада», перед Богом и людьми, и поцеловал меня.

У меня перехватило дыхание.

Когда Коннор наконец отстранился, он улыбался.

— Да, угождаешь, — прошептал он мне на ухо, вызывая мурашки по всему телу. — Это правда.

Я вздохнула.

— Не думала, что, войдя в этот магазин, я подвергнусь психоанализу.

— А я не думал, что мне придется играть роль психотерапевта, чтобы просто сводить тебя по магазинам.

Я взглянула на продавца, которая стояла в десяти метрах от нас, притворяясь, что разглядывает витрину. Платье, свисая с ее руки, сверкало словно рубин, обернутый в мерцающую ткань.

— Коннор, оно красивое, но я…

— Лили, — настойчиво сказал он, приподняв пальцем мой подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза. Следующие слова, которые он сказал, могут показаться грубыми на бумаге, но Коннор произнес их по-доброму, с озорным юмором и блеском в его глазах.

— Очень прошу. Ради меня. Надень это чертово платье.

Так что я надела это чертово платье.

И оно было совершенно потрясающим.

Я получила не только платье, но еще и черный палантин, который великолепно подчеркивал его. Лос-Анджелес — в сущности пустыня, и температура может колебаться от жары днем до холода ночью — так что только представьте, каково в Лас-Вегасе, который и есть пустыня. В это время года, как только дневная жара спадает, и наступает ночь, становится по-настоящему холодно.

Во всяком случае, именно этим я оправдала покупку накидки.

Однако туфли оправдать было особо нечем (Они были сногсшибательными).

Или соблазнительные бюстгальтер и трусики (Хотя, думаю, вы бы сказали, что Коннор был бы рад увидеть их позже. Или получил бы удовольствие, снимая их).

Во всяком случае, я вышла из магазина совершенно новой женщиной — гордо вышагивающей в роскошной одежде, выглядящей на миллион долларов, и чувствуя, как она ласкала мою кожу при каждом движении.

Ну, по крайней мере, она столько не стоила.

Я имею в виду, миллион долларов.

Потому что я уверена, что цена была приличной.

Хотя, я понятия не имею, какова была окончательная цена. Коннор отказался показать мне счет к оплате, когда подписывал его.

Я займусь благотворительностью, торговалась я со Вселенной. Я буду вносить пожертвования вдовам и сиротам.

Затем я вспомнила, как он говорил о том, что я чувствую, будто не заслуживаю хороших вещей, и я постаралась заглушить голос вины и наслаждаться моментом.

И боже ты мой, это было здорово.

Мы вернулись в Бентли и направились в гостиничный комплекс MGM Grand — совсем недалеко, хотя из-за интенсивности движения на бульваре Лас-Вегас-Стрип наша поездка заняла какое-то время. Зато я смогла понаблюдать за музыкальным фонтаном перед казино «Белладжио». Если вы никогда его не видели, то уже только ради это стоит посетить Вегас. Фонтан был великолепным, его струи танцевали под оперную композицию, закручиваясь между собой и взрываясь словно водный фейерверк.

Через несколько минут мы подъехали к гостиничному комплексу MGM Grand, но не к главному зданию с ярко-зеленым стеклянным фасадом. Вместо этого, перед нами показалась круговая подъездная дорожка перед зданием, похожим на особняк в итальянском стиле, и когда я увидела надпись «Особняк MGM Grand», все стало понятно. Джонни оставил Бентли парковщику и проводил нас внутрь. Пройдя небольшой коридор, мы вошли в крошечное, словно шкатулка, фойе ресторана с черно-белыми кафельными полами, хрустальными люстрами и антикварной мебелью, тянущейся вдоль стен. Метрдотель увлек нас за собой в комнату, которая выглядела, как иллюстрация к книге о роскошных французских салонах девятнадцатого века. Все помещение было отделано в фиолетовых тонах, хотя, если вы представите себе девочку-подростка с неконтролируемым желанием декорировать все побрякушками, могу вас заверить, все было не так. Здесь все выглядело намного дороже. Фиолетовые бархатные шторы обрамляли окна, которые выходили на внутренний дворик, покрытый пышной зеленой растительностью и деревьями. Фиолетовые обои имели слабый намек на тиснение, которое было заметно лишь, когда на него падала тень. На полу лежал черный ковер с длинными, элегантными переплетениями белого цвета, а хрустальные люстры отбрасывали приглушенный свет.

Оглядываясь назад, я думаю, все это было слегка кричащим, но это ведь Вегас. И каким-то образом освещение и роскошь придавали этому месту некую сверхъестественность.

Однажды я прочитала такую фразу — «Чересчур — это слишком, но СЛИШКОМ — это в самый раз». Я никогда до конца не понимала ее смысл, пока не увидела эту комнату.

Метрдотель усадил нас за небольшой столик, стоящий вдоль стены. Помещение было относительно небольшим, человек на двадцать, возможно. Я оглянулась на других посетителей, все они были в дорогих костюмах и роскошных платьях, и все сидели за длинными, черными столами.

Мы были единственными, кто сидел у стены. На самом деле, наш столик был явно не к месту — и своим расположением и тем, как нарушал динамику помещения. Словно, изначально он здесь не стоял.

Я прямо представила, как пара официантов в спешке организовали все прямо перед нашим приездом.

— Как думаешь, каким количеством связей Себастьяну пришлось воспользоваться, чтобы мы смогли сюда попасть? — прошептала я Коннору через стол.

— Не переживай, он наслаждался своим влиянием.

— Чтобы поесть в таком месте как это, ждать, наверное, надо месяц в списке ожидания, — восхищенно произнесла я.

— Сегодня понедельник.

— Ага, я уверена, дело абсолютно не в этом.