Это заявление меня немного смутило. По крайней мере, в моей голове не было контраргумента, и я решил задать этот вопрос Стар.

«Стар, что будет после того, как я умру?»

«О тебе оставят пометку в годовом статистическом отчёте, что ты погиб».

Я тут же рассказал об этом Джесси.

— Видишь, будет пометка в статистическом отчёте.

— Так, а кто тебя будет оплакивать?

— Не нужно меня оплакивать. Слёзы — это слабость, не подобающая храбрым воинам.

— Ладно, кто вспомнит, что скрывается за строчкой с твоим именем? Ты ведь просто «Макс-какой-то-там»?

— Не какой-то там, а Макс-47, — поправил его я. — И кто-нибудь да вспомнит. Чего ты вообще так об этом волнуешься? Памятники зачем-то придумали. Это ж надо! У нас вся информация хранится в цифровом виде и представлена в виде статистики.

А потом я вдруг понял, что рейтинги — штука динамическая. Скорее всего, спустя немного время, кто-то другой просто обгонит меня в рейтинге побед. Ведь если я умру, то не смогу сражаться. А значит, мой личный рейтинг перестанет увеличиваться. И моё имя просто поползёт вниз и затеряется в старой статистике.

— Знаешь, что, Джесси… Если я погибну, значит я проиграл. А если я проиграл, то и помнить обо мне нечего, — ответил я.

С одной стороны, я был горд тому, что смог найти ответ на его глупые нападки. С другой стороны, мой ответ мне и самому не очень нравился. Надо будет на досуге подумать, где ещё сохранится моё имя, кроме отчёта в статистике.

Пока шагал, у меня аж чесались руки. Вокруг было столько гиранцев — все они были безоружные, беззащитные. Вот если бы я не потерял свой костюм, можно было бы здесь такую заварушку устроить, тем самым решив массу проблем для руководства. Они ведь, наверное, даже не подозревают, какие масштабные города у гиранцев под землёй. А так я бы вернулся не только с достижением, что смог сохранить своё тело, но и с победой, истребив столько дикарей.

Хотя были некоторые типчики, которые вызывали оторопь, перемешанную с отвращением. Гиранцы ведь технически слабо оснащены, но продвинулись в генных мутациях. По дороге я увидел мужчину, полностью покрытого шерстью, будто бы он какое-то животное, а не гиранец. Хотя разница между ними не велика… Шёл он грациозно, будто та кошка, которая чуть не убила меня вчера утром. Глаза его светились в темноте, как у зверя. Ну да, зверь он и есть.

Был ещё один типчик с бронированной чешуйчатой кожей. Подобная защита вызвала у меня скептическую ухмылку. Интересно, если бы я выстрелил в него в упор из своего пистолета — выдержал бы он полный заряд?

Да и вообще многие гиранцы выглядели так себе. Среди наших часто ходили слухи, что, подвергаясь изменениям, они зачастую сходили с ума и вообще теряли всяческое сходство с людьми, ещё больше превращаясь в жутких тварей.

Проходя мимо очередного нагромождения контейнеров, я вдруг услышал дикий визг откуда-то сверху. Обычно так визжат мины, когда гиранцы пытаются отстреливаться из артиллерии.

Чёрт возьми, откуда могла взяться мина в городе под землёй⁈

Я вскинул голову вверх и увидел, как на меня летит мелкое уродливое создание гуманоидного типа. Судя по всему, это тот самый миниатюрный гиранец, как называл их Джесси — ребёнок.

Реакция меня не подвела. Я сделал шаг вперёд и вытянул руки, готовясь поймать падающую фигурку. Мгновение спустя маленькое тело оказалось в моих руках. На меня тут же уставились два испуганных глаза. Гиранец глубоко и часто дышал, вцепившись своими мелкими ручонками в мои предплечья. Надеюсь, у него не ядовитые когти, а то мало ли чего можно ожидать от их мутаций.

Рядом стоял Джесси, глядя на нас округлившимися глазами.

— Ты в своём уме? — произнёс Джесси, глядя на гиранца. — Ты же чуть не убилась!

— Я… Я… Упаля, — пискнула маленькая гиранка и начала вырываться из моих рук. — Отпути меня, отпути!..

— Да я тебя и не держу особо, — я хмыкнул и опустил руки.

Мелкая гиранка тут же шмякнулась на землю.

— Ай! — пискнула она. — Что ты делаешь? Мне же больно!

— А если бы я тебя не поймал, ты бы вообще убилась, — заметил я и, отвернувшись от мелкого исчадия ада, пошёл дальше.

Мимо меня как раз проезжал розовый бронетранспортёр, наполненный такими же недоразвитыми гиранцами.

— Значит, ты хочешь сказать, что все эти мелкие однажды вырастут и станут такими же большими, как я? — спросил я у Джесси.

— Ну да, — подтвердил он. — Это же нормально, так задумано природой.

— Так заведено только у вас, гиранцев, — не согласился я. — Ну и чем они все будут заниматься?

— Да чем захотят. Кто-то захочет быть воином, кто-то станет учёным или поэтом.

— Ерунда какая-то, — пробормотал я, наблюдая, как миниатюрные гиранцы высыпались из огромного БТР и принялись играть между собой, перебрасывая друг другу маленький мяч. — Они выглядят беззаботными и счастливыми. Не похоже, чтобы им было дело до погибших гиранцев.

Джесси кивнул, с улыбкой глядя на представителей своего народа.

— Они ещё дети и взрослые делают всё возможное, чтобы создать для них счастливое детство. Они успеют настрадаться, когда станут взрослыми.

Я остановился и взглянул на своего спутника.

— А ты взрослый?

— Нет, — покачал головой Джесси. — По нашим меркам ещё подросток.

— Я не знаю, что такое «подросток», но советую тебе поучиться у них как сохранять невозмутимость, несмотря на все жизненные трудности.

Мы продолжили свой путь, а я неотрывно наблюдал за игрой гиранцев. Они кричали, смеялись, падали и вставали, будто ничего на свете не могло им навредить. Их беззаботность, несмотря на мрачное окружение, была поразительной.

— Кажется, эти мелкие действительно знают секрет успеха, — сказал я, обращаясь к Джесси. — Не беспокойся о будущем, просто наслаждайся моментом.

Но тот в ответ лишь хмыкнул и пожал плечами.

Мы прошли мимо ещё одного экрана, где вещал всё тот же бородатый гиранец, называющий себя президентом. Рядом с экраном сидела какая-то гиранка, закутанная в платки, и рыдала.

Нет, всё-таки гиранцы слабые, как физически, так и морально. Не знаю, может, это следствие проводимых мутаций, но им определённо стоило побеспокоиться о своём психическом здоровье. Препаратов седативных попить. Нашим ребятам такие прописывают, когда они переборщат с анаболиками и начинают на всех бросаться, или наоборот впадать в апатию.

Джесси хотел было подойти к женщине, но его опередил другой гиранец. Он зачем-то вручил ей обрезанный цветок и уселся рядом. Женщина, глядя на него, улыбнулась сквозь слёзы. Затем они обнялись и принялись тихонько раскачиваться. Гиранец тем временем поглаживал её по спине и что-то приговаривал.

Мне стало немного не по себе, когда я наблюдал эту сцену. Я заметил, что Джесси смотрит на них с глуповатой улыбкой при этом умудряется выражать грусть на лице. Не решаясь нарушить странный ритуал, я наклонился к нему и прошептал:

— Какого чёрта они делают?

— Это наш способ выразить поддержку и сострадание, — ответил он.

— А почему нельзя просто поговорить, как мы с тобой? Зачем они друг друга хватают?

— Потому что объятия между людьми создают чувство понимания и сближения.

Я представил, как обнимаю Бонда-16, из-за того, что мне жалко Джони-43. По спине аж мурашки побежали. Ужас какой. Начинаю сожалеть что не прихватил с собой огнемёт.

Мы продолжили двигаться по этому мрачному, но удивительному месту, и я стал смотреть на дикарей немного по-другому. Стоит признать, теперь мне казалось, что имперские суждения о гиранцах были слишком поверхностными.

Теперь понятно зачем они роют норы. У них просто выбора нет. Да уж, у этих слабаков просто нет шансов против наших лучших десантников. Да и если бы я сам был слабаком, не уверен, что находил бы в себе силы продолжать жить дальше и радоваться новому дню. А они вон, улыбаются себе.

Дети их и вовсе нонсенс какой-то, и чему только радуются? Но несмотря на то, что им приходилось выживать под землёй, а мир снаружи для них смертельно опасен, они находили смысл во всяких мелочах, сохраняя гармонию с окружающей природой и друг с другом.