— Итак, вы, ребята, действительно не понимаете по-английски, когда вы в другой форме?

Я слегка прищурился. В другой форме?

— Нет, дракон — это то, кто я есть. Мое истинное лицо проявляется, когда он выходит. Мне не нужно скрывать то, что я чувствую. — Я достал пачку сигарет из заднего кармана и закурил одну.

Она начала кашлять в ту минуту, когда мой дым снова полетел в ее сторону.

Так много знаков, а она, казалось, не видела ни одного из них.

— Значит, вы осознаете каждый раз, когда в конечном итоге причиняете кому-то боль во время боя?

Я кивнул. Черт, я был с ней откровенен. Было ли это частью дента? Сказал бы я правду, если бы она задала мне этот вопрос? Это напугало меня.

— Тебе все равно?

— Это не тот, кто я есть, — я снова сказал правду и глубоко вздохнул. — Я не знаю, как тебе это объяснить. Часть этой формы не хочет быть драконом, и это вступает в конфликт, когда я им становлюсь. Это трудно объяснить.

— Доктор Джекилл и мистер Хайд, — сказала она.

Она училась очень быстро.

— Вот именно. Единственное, о чем мы договорились в последнее время, — эта миссия. — Так казалось.

— Поэтому вы с Люцианом больше не друзья?

Он сказал ей. Конечно, он сказал ей.

Я оглянулся на палатку Люциана.

— Я знал, что он расскажет тебе о нас.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Я поджал губы, когда ее взгляд задержался на мне. Она не собиралась отступать.

— Да, Елена. Чем старше я становлюсь, тем больше мне хочется быть драконом. Чем больше я дракон, тем меньше я буду оставаться человеком. Что означает, что в конечном итоге я потеряю это. — Я указал на свою привлекательную внешность. — Поверь мне, я оказал Люциану большое одолжение.

— Как ты можешь так говорить, Блейк? Это эгоистично — принимать такого рода решения от имени кого-то другого.

Она приводила меня в бешенство.

— Это не так просто, — парировал я. — Знаю, Ченг дал тебе представление о том, во что я превращусь, если на меня не заявят права к определенной дате. Эта часть меня становится сильнее с каждым божьим днем. Моя человеческая форма не может бороться. Это просто слишком много. Ты понятия не имеешь, как это больно, когда я заставляю себя делать противоположное тому, чего он хочет. — Прекрати это, прекрати это, прекрати это. Не говори больше ни одного гребаного слова. Идиот.

— Это изменится, если Люциан заявит на тебя права?

Я начал смеяться. Если бы только она знала, как близок был единственный человек, который мог заявить на меня права.

— Он никогда не заявит на меня права.

— Он мог бы, Блейк.

— Ты живешь в мире грез. Я стану злым, и это то, с чем я изо всех сил пытаюсь примириться, но рано или поздно у меня не будет выбора. — Ей нужно было перестать задавать эти вопросы. Я не хотел говорить ей самую важную часть.

— Ты не обязан, — сказала она. — Ты должен бороться с этим, Блейк. Не сдавайся.

— Ты думаешь, я не пытаюсь? — От гнева у меня задрожали руки, когда я потянулся, чтобы стряхнуть пепел с сигареты. — Я ежедневно хожу к Вайден только ради одной унции надежды. Просто чтобы ты знала, я еще не нашел ее, и, честно говоря, каждый раз, когда я покидаю эту гребаную башню, я становлюсь счастливее. Это ненормальная реакция, — солгал я, и я не изнывал от боли. Я мог бы солгать ей.

Хорошо.

— Она действительно предсказала, что родится твой настоящий Драконианец.

Что? Думай, Блейк. Не произноси этих слов. Просто не делай этого. Ложь.

— У моего Драконианца не было шанса сделать ни единого вдоха. Горан позаботился об этом в ту ночь, когда убил короля и королеву.

— Ты этого не знаешь, — сказала она так, будто знала; она верила в это. Она не знала. Не может. Верно? — Что, если он родился, и никто об этом не знает? Например, может быть, не с королевой Катриной.

Он, она сказала «он». Она ничего не знала. Ты должен ответить ей, Блейк. Мой разум пытался вспомнить, что она сказала.

— Ты намекаешь на то, что король совершил прелюбодеяние? Король любил королеву; он никогда бы так не поступил.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что его дракон знал бы. — Ей нужно было перестать задавать эти вопросы.

— Ой? И ты знаешь сэра Роберта? — В ее голосе звучал сарказм. Она не знала. Как?

— Да, он мой отец.

Ее глаза расширились. Она не знала.

— Твой отец — Ночной злодей, на которого заявил права король Альберт?

Да, твой отец заявил права на моего.

— Мой отец знал о них все. Он бы сказал мне, если бы была хоть капля надежды. Ее нет, Елена. У меня нет Драконианца.

Я говорил так, как и должен был. Удрученно. Ни надежды, ни будущего. Отличная ложь, чтобы сбить ее с толку. Глупая ложь.

— Просто постарайся дать Люциану шанс заявить на тебя права, Блейк.

Мышцы моей челюсти снова напряглись.

— Я не могу. Я уже отдаю все, что во мне есть, чтобы не убить его. — С меня было достаточно этого. Я в последний раз затянулся сигаретой, встал и щелчком отбросил ее в сторону.

Я даже не пожелал спокойной ночи, просто пошел в свою палатку и лег позади Табиты. Она была такой холодной, всегда холодной.

Но я думал о Елене. Я больше не называл ее отродьем. Она не была отродьем, она просто не могла этого знать. Я слышал, как она еще несколько минут суетилась по лагерю, а затем вернулась к Люциану.

Нам не следовало заводить этот разговор сегодня вечером. Я почувствовал отвращение к тому, как солгал, и к тому, что она заставила меня чувствовать. Я закрыл глаза и помолился, чтобы к завтрашнему дню желание ее исчезло из моих мыслей.

— 40~

Я был прав. К следующему утру я почувствовал отвращение к своей вчерашней слабости.

Меня от нее тошнило.

Мне не нужен был Драконианец. Я не был глупым ягненком, как Джордж. Он давал Бекки все, чего она хотела.

Я рано вышел из палатки и нашел Люциана у костра. Мы обменялись несколькими словами. Прежде чем я смог остановиться, я спросил:

— Почему ты сказал ей?

— Что, что ты был моим лучшим другом?

— Я не слабак.

Он нахмурился, глядя на красные угли.

— Я не говорил, что ты такой.

— Я не могу этого сделать. Я не так устроен.

— У тебя будет шанс блистать сегодня вечером, Блейк.

Я посмотрел на его палатку.

— Если она заставляет тебя нервничать, отправляйся в полет и успокойся. Ты не заберешь и это тоже. Я тебе не позволю.

Я усмехнулся.

— Ты серьезно думаешь, что я хочу твое отродье? Давай, Люциан.

— Полетай, Блейк. Остынь.

Я был рад, что он неверно истолковал меня. Тем не менее, он не был полностью сбит с толку. Он знал, что я хотел ее, даже если я этого не показывал.

Она не принадлежала ему. Он почувствует себя довольно глупо, когда поймет правду. Если уже этого не понял. Люциан не был глупым. Он не забыл.

Я полетел. Мне нужно было успокоиться. К тому времени, как я вернулся, я чувствовал себя лучше. Я был рад, что не сказал ей, и я чувствовал себя глупо из-за того, что написал эти слова. К сожалению, самые тупые из них ложились на отличные песни.

Примерно в середине утра я увидел Брайана, летящего в моем направлении. Он приземлился и превратился обратно.

— Гора Эквардор. Нам нужно скоро отправляться, если мы хотим успеть вовремя.

— Меч там? — Значит, она рассказала им без меня.

Брайан кивнул.

Без промедления я полетел следом за Брайаном. Мы оба приземлились с глухим стуком. Он превратился обратно первым, а я последовал за ним. Елена решительно посмотрела в другую сторону.

Озорная улыбка осветила мое лицо. Ей было неуютно от наготы. Я влез в штаны и натянул рубашку через голову.

Я не мог поверить, что прошлой ночью был таким слабым.

Табита протянула мне тарелку с белками, запеченными на открытом огне. Мы устроились. Пока мы ели, мой взгляд встретился со взглядом Елены на несколько коротких секунд. Она уже не была такой пугающей, как прошлой ночью. Она первая отвела взгляд.