Те немногие, кто боролся с безумием — немногие — никогда не могли вернуться из-за Стены.

Я был одним из счастливчиков, родившихся драконом, и из-за того, кем я был, я также умру здесь. Хотя я знал, что моя жизнь скоро закончится.

Рубиконы жили недолго.

Это была постоянная битва, которую я вел с самим собой. Я хотел быть хорошим. Я хотел выиграть этот бой. Но в конце концов добро не всегда побеждало.

Мне нужен был мой всадник. Не просто кто-то, кто мог бы заявить на меня права. Мне нужен был мой истинный всадник.

Это был единственный способ, которым я мог победить.

Моего настоящего всадника не существовало. Предсказанная родословная умерла пятнадцать лет назад. Родословная, от которой родился бы мой всадник.

В Пейе было три королевства. Итан, Тит и Арис. Король Итана, король Альберт, был величайшим правителем всех времен и истинным королем. Короли Тита и Арис получили королевские титулы от отца короля Альберта. Он сделал это, чтобы укрепить Пейю.

Мой отец был настоящим королевским драконом, так что я довольно хорошо знал того парня. Но он был предан своим лучшим другом Гораном, злым Драконианцем, который стал одним из самых могущественных колдунов, которых когда-либо видел мир.

В ту ночь, когда он забрал жизни короля и королевы Итана, из земли выросли гигантские лианы, которые обладали способностью нападать и кромсать незваных гостей.

Многие говорили, что их наколдовал предсмертный вздох короля. Его любовь к своему народу была такой волшебной. Он все еще защищал нас от зла.

Ирен, Вайден, предсказала, когда вылупилось мое яйцо, что родословная короля Альберта и королевы Катрины произведет на свет наследника, которому суждено стать моим всадником, моим настоящим всадником.

Этот наследник так и не родился.

Так что не имело значения, кто заявит на меня права.

Я превращусь во зло.

Я умру молодым.

Возможно, именно поэтому я так сильно ненавидел Колизей. Та надежда, которую это давало, ко мне не относилась. Для меня это была пустая трата времени.

И все же я боролся.

Почему я боролся? Из-за предсказания. Предсказания были подобны целому состоянию. Некоторые были чистой воды чушью, но время от времени попадались те, кто действительно предсказывали будущее.

Ирен была Вайден нашей эпохи. Многие частные Вайдены были наняты богатыми, но она принадлежала Пейи. Она жила в одном из Городов Драконов, но несколько лет назад она переехала в Академию Дракония из-за меня.

Теперь я видел ее почти ежедневно.

Когда у Ирен было видение, происходило нечто действительно волшебное. Ее глаза становились серебряными, и она говорила тысячей голосов. Слова всегда выходили загадками, но то, что она видела, было совсем другим, хотя и сбивающим с толку.

Это был дар всех Лунных Ударов. Чем старше они становились, тем яснее становились их видения.

Видения и предсказания Ирен были связаны с Книгой Теней. Если они были важны для выживания Пейи, ее Видения волшебным образом появлялись черными чернилами на страницах Книги Теней на всеобщее обозрение.

Большинство моих было там.

Когда предсказание исполнялось, слова становились красными. Но если время приходило, а предсказание не сбывалось, чернила становились синими. Черные предсказания все еще ждали своего часа.

Все мои по-прежнему были черными.

Это была главная причина, по которой я боролся с тьмой. Даже несмотря на то, что мой всадник не появился, надежда все еще оставалась.

Насколько большая или маленькая, я не знал.

Но в последнее время это становилось сложнее. Я терял надежду. Мои глаза, наконец, открылись для мрачной реальности моей ситуации.

У драконов не всегда были всадники. Для них было неестественно делиться нашими дарами.

У Металлических с этим проблем не было, но мы, Хроматические… мы были другими. Раньше мы презирали людей, пока король Альберт не изменил наше мнение.

Я еще не вылупился, когда происходили изменения, но отец рассказывал захватывающие дух истории о войнах, которые бушевали по всей стране. Я вырос с таким количеством возможностей, но все они начинали исчезать.

Колизей был одним из них. Для меня это не было местом надежды. Внутри этого ринга всадники ломали нас. Это было место, где они приручали и лишали нас дикости. Пожизненное заключение для отбывания и защиты кого-то другого.

Я вздохнул.

Мне было предназначено совершить так много великих дел. И все же все, в чем я был хорош, — это разрушать.

Моей судьбой было то, что я должен был освободить Итан с помощью отродья короля Альберта. Судьбой, которую я никогда не исполню.

Впрочем, это было еще не самое худшее. Хуже всего было то, что если на меня не заявят права до того, как моя темнота станет слишком сильной, я полностью погружусь во тьму. Тогда я уничтожу все, что люблю, все, в чем нуждаюсь.

Единственным всадником, у которого был шанс приручить меня, был тот, кто преследовал меня во снах. Он был сильнее зверя, злее зверя. Часть меня не могла дождаться, когда наш союз осуществится. Он был колдуном, который предал короля.

Горан.

Это было очевидно, когда я думал о том, что только что произошло сегодня с Люцианом. Моим лучшим другом. Я чуть не убил его. Если он уже не был мертв.

Я уставился в никуда. Незрячий. Безнадежный.

Он не должен был выходить сегодня на этот ринг; он не должен был пытаться сдержать свое обещание. Кровные обещания нарушались и раньше. Не было похоже, что я даже принял его обещание, когда он его дал.

Ничто не причинит ему вреда, ничто. И все же я это сделал.

Именно тогда я почувствовал слова, которых не испытывал уже долгое время.

Я — сила, и я — могущество.

Я — пламя и ярость.

Мне не нужны ни люди, ни звери.

Я судья и присяжные заседатели.

В ночном небе мерцали звезды. Я лежал на спине, наблюдая за ними. Как я хотел иметь возможность взлететь к одной из них. Просто лететь, пока больше не смогу.

Ночь была моим единственным другом. Ночь и темнота.

Другом ночи я стал.

Ожиданье заставило поддаться…

Слова начали литься рекой.

Бой с Люцианом никогда не был легким. И это выходило далеко за рамки спарринга. Это был вопрос жизни и смерти. Я убил его?

Этому не суждено было статься. И все же он не сдавался.

Я поддался словам и продолжал декламировать стихотворение, пока оно не засело у меня в голове.

Устал бороться со зверем внутри.

Зеркальное отражение, которое я не могу скрыть…

Мне не следовало трахаться со Снежным Драконом. Это было глупо. После этого она подумала, что у нас появилась эта связь, что-то между нами. Она притворялась, будто я принадлежу ей.

Я никому не принадлежал.

Мне нужно было позвонить Филу. Фил был полон интриг, больше похожий на Коронохвоста, а не на Ночного Злодея, которым он являлся.

Однако он был покрыт чешуей, и не только его кожа. Такие, как Фил, вонзили бы нож в спину кому угодно, чтобы спасти свой собственный хвост.

Но мне нужно было успокоить зверя. И его планам всегда удавалось это сделать.

***

Только после полуночи я вернулся в Академию. Я мягко приземлился во дворе лазарета.

Было тихо.

С ним все в порядке?

Я настроился, пытаясь уловить сердцебиение, но все, что я слышал в лазарете, было тихое и спокойное биение сердца дракона. Без человеческого.

Слезы навернулись у меня на глаза. Я зашагал в противоположном направлении к замку, обратно в общежития.

Я почти добрался до лестницы, почти вне опасности, когда…

— Блейк, — сказал мастер Лонгвей со своим сильным китайским акцентом. Он был директором Драконии и одним из лучших Ластохвостых драконов, которых я когда-либо знал. Хотя он был немного странным. Всегда носил шорты до колен, шлепанцы и уродливые разноцветные рубашки с большими кричащими цветами на них.