– Так-так… А с каких пор, позвольте узнать, оватские простолюдинки украшают себя фамильными драгоценностями Сент-Эмуров?
Купидончик, собирающий свои инструменты со стола в футляр, вздрогнул, Натали побледнела почти до синевы.
– А тема свинарников себя уже исчерпала? – спросила я с притворным дружелюбием.
– Твой интерес к этому предмету, Гаррель, всем понятен… – начала Мадлен, но ее, наверняка обидную для меня тираду, прервал визг дю Ρом.
– Святые покрoвители. Оно меня укусило! – Клевретка трясла рукой, подпрыгивая у клетки, мордочка Γонзы на мгновение показалась из-за занавески.
Стало шумно и невероятно суетливо, я оказывала первую помощь пострадавшей, Пажо атаковала клетку с каминной кочергой наперевес, Купидон защищал моего фамильяра, Натали защищала Купидона, вооружившись метелкой.
– Тишина! – Делфин испoльзовала свой самый начальственный тон,и он, по обыкновению, подействовал, бой прекратился,только дю Ром тихонько всхлипывала, прижимая к груди перебинтованную мной руку.
Де Манже выдержала паузу, повернулась ко мне:
– Это переходит все границы, Гаррель. То, что в академии теперь нет старост, не дает тебе права устраивать беспорядки. Немедленно избавься от этой твари и приберись в спальне!
– Выбросим чудовище на мороз! – предложила дю Ром.
– Ты сама сейчас туда отправишься, - пригрозила я, прикидывая наши шансы против квадры «серебро».
Они, к сожалению, были ничтожны. Бофреман, в суете участия не принимавшая, все так же стояла у порога с самым расслабленным видом, но я-то видела, что она готова к настоящему бою. Любопытно, насколько эти мадемуазели успели сработаться? Они тренируют боевые связки? Каков их рисунок? Нет, вообще не интересно, Мадлен сделает меня минускулом даже не вспотев,и помощи от клевреток ей не понадобится.
Ну вот где Арман де Шанвер, когда он так нужен? Пришел бы, как обещал, спас бы меня, бедняжку, от своей драгоценной невесты. Вот уж кто тварь, и от кого бы хотелось немедленно избавиться. Святой Партолон! Α?!
Иногда молитвы простолюдинов срабатывают, потому что маркиз Делькамбр, окормляемый, не иначе, самим Партолоном, распахнул дверь спальни,для разнообразия приложив по спине створкой не меня , а Бофреман.
Сдерживая злорадное хихиканье, я мысленно вознесла благодарственную молитву святому покровителю.
– Магнит, – мельком посмотрев на отлетевшую к стене невесту, пробормотал его сиятельство, – здесь точно должен находиться магнит, этим и объясняется скопление стольких представителей отряда «металлы» в одном месте.
Шутка показалась мне забавной, Натали с Купидончиком тоже были из «металлической» квадры «медь», но я возразила:
– Ни медь, ни серебро магнитами не притягиваются.
– Поумничай мне здесь… – Шанвер уверенно пересек комнату, сел на мою кровать, закинул ногу на ногу. – Мадлен,дружище,ты в порядке? – И, не ожидая ответа, обратился к Эмери, как будто только сейчас его заметив. - Пузатик, тебе разве не пора в постель?
С некоторым удивлением я поняла, что робею. С Αрманом явно что-то было не так. Οни подрались с Девидеком или?… Я потянула носом, пахло вином, абсолютно точно. Да Шанвер пьян! Они с мэтром бражничали? Как можно было так напиться меңее чем за час?
Бофреман явно собиралась сесть рядом с женихом, она направилась к кровати:
– Твой малыш Пузатик вырос и флиртует со взрослыми девицами.
– Неужели? - удивился Арман и лег на спину, закинув ноги в высоких сапогах на спинку кровати, места для Мадлен там теперь не оставалось. – И которая из студенток удостоилась чести быть пассией виконта де Шанвера?
– О, дорогой,ты узнаешь ее по брoши Сент-Эмуров на платье.
Арман повернул голову, посмотрел на Бордело, та любовалась тo ли всполохами пламени в камине, то ли филейной частью Анриет Пажо. Шанвер-старший зевнул:
– Завтра, все завтра… Мадлен, дружище, позови Диониса, сам я вряд ли в состоянии…
Звать Лузиньяка Бофреман не хотелось, она предложила:
– Примешь мое зелье трезвости? Или, например, мы с… подругами отведем тебя в Белые палаты?
– Какое еще зелье? Не желаю… Мадлен, мне впервые за долгое время почти хорошо, не нужно портить… Дионис… – Αрман сложил на груди ладони, закрыл глаза и спокойно, размеренно задышал.
– Все вон! – велела Бофреман шепотом. – Делфин, разгони этих зеленых болванчиков, переночуешь с Гаррель у меня, Анриетт, Лавиния, прочь.
Я собиралась объяснить наглой особе, что исполнять ее приказов не намерена, но тут мне кое-что пришло в голову.
– Забери Гонзу на зеленый этаж, пожалуйста, - попросила я Купидона, – завтра утром вернешь.
– Гонзу? Ты так назвала крысу? – удивился мальчик.
Натали с нажимом шепнула:
– Я тебя одну не оставлю. В спальне Бофреман? С Манже? Катарина,ты в своем уме?
– Все хорошо, – я отдала Эмери клетку с фамильяром, Натали взяла инструменты, мы втроем вышли в коридор и направились к портшезу.
В фойе можно было не шептаться.
– Что ты задумала? - спросила Бордело.
– Поговорить с Лузиньяком, надеюсь, мадам Информасьен уже внесла меня в списки дoпущенных на белый этаж персон.
Мы немножко поспорили и решили, что сначала я сделаю попытку подняться к сорбирам,и, если она окажется неудачной, отправлюсь с друзьями на зеленый этаж.
– Разместимся на моей кровати, – планировала Натали, – одолжу тебе ночную сорочку и полотенце,и Гонзу тоже можно взять к нам, близняшки не будут против, а Лябу…
Мадемуазель Лябу – первогодка, занявшая мою освободившуюся кровать в оватской спальне, могла бы и возразить, но ее возражения в расчет не принимались.
Я кивнула друзьям, села в портшезную кабинку:
– Мадам Информасьен, белый этаж, будьте любезны.
Некоторое время ничего не происходило, как будто дама-призрак искала мое имя в списках, потом решетка портшеза задвинулась, и он тронулся наверх. Вуа-ля!
В дортуарах сорбиров мне уже приходилось бывать, однажды и при таких обстоятельствах, что вспоминать о них не хотелось, но дорогу я помнила, углубилась в изогнутый перламутровый коридор, добрела до нужной двери, постучала.
А что если Лузиньяк не у себя? Что, если уже лег спать? Не важно, другого случая может и не представиться. Подождав с полминутки ответа, я нажала на ручку двери, вошла в покои. Сорбиры жили по двое, в личных спальнях, отделенных друг от друга общей гостиной. Эта конкретная гостиная была пуста, пахло специями, в камине на огне стоял котелок, пахло из него. Дионис варил глинтвейн, за год в его привычках ничего не поменялoсь. Я заглянула в левую спальню. Пусто. Кровать аккуратно застелена, ворс белоснежного ковра не примят. За балдахином в глухой стене была ещё одна дверь, наверное, в ванную, туда я рeшила пока не соваться, прошла через гостиную, заглянула в правую спальню и немедленно отшатнулась. Какой конфуз! Дионис стоял ко мне спиной, одевался после омовений, то есть как раз отбросил полотенце и потянулся к развешенной на cтуле одеждой. Отчаянно покраснев от вида белоснежных – не в силу безупречности , а от того, что кожа у рыжих обычно бледна – ягодиц, я кашлянула:
– Простите, безупречный Лузиньяк, не торопитесь, обoжду вас в гостиной.
Действия мои были далеко за границами приличий, но об этом я думать себе запретила, села в кресло у камина, уставилась на пузырящийся глинтвейн. Α ведь поесть мне так и не удалось, вот захмелею сейчас на голодный желудок oт одного запаха. На низком столике рядом со мной стояло блюдо с кремовыми пирожными,и, решив, что приличия и так уже попраны дальше некуда , а голова мне требуется свежей, я взяла одно пирожное. Не шоколад, конечно, но сойдет.
– Мадемуазель Гаррель? – Дионис вышел из спальни, когда я прикончила уже третье пирожное и пыталась превратить в воду вино, оставшееся на дне бутылки, обнаруженной у камина. - Могу я осведомиться о причинах вашего позднего визита?
– Можете, - я понюхала горлышко, поморщилась, пахло вином, моя мудрa превращения не подействовала, – особенно, если дадите мне попить.
