Все медленно расселись по местам, а Ру повернулся к Эрику и спросил:

— Что все это значило?

— Я знаю столько же, сколько ты, — пожал тот плечами.

— Она читала наши мысли, — сказал новичок, уже успевший снова принять свою странную позу.

— Как? — посыпалось отовсюду. — Читала наши мысли? Не открывая глаз, кешиец чуть улыбнулся:

— Она искала каких-то людей. — Он внезапно открыл глаза и по очереди оглядел заключенных. — Я думаю, она могла найти этих людей. — Новичок задержался взглядом на Эрике и добавил:

— Да, я думаю, она их нашла.

Обед был простым, но сытным. Стражники внесли огромное блюдо с нарезанным хлебом, круг жесткого сыра и ведро с тушеными овощами. Каждому дали деревянную плошку, но никаких ножей или вилок — одним словом, чего-то, что в принципе могло послужить оружием, не было. Эрик неожиданно ощутил сильный голод и протолкался к решетке, которую уже облепили его соседи по камере.

— Эй, не толкайтесь! — кричал стражник. — Тут хватит на всех, хотя уму непостижимо, какой может быть аппетит у того, кого завтра повесят.

Эрик получил плошку с овощами, схватил ломоть хлеба, отломил толстый кусок сыра и вернулся к Ру.

— А ты не хочешь есть?

— Если стражник не врет, там еще останется, — сказал Ру и, дождавшись, когда прекратится давка, медленно поднялся и подошел к решетке. Вернулся он с тем же набором, что и Эрик.

— Жратва здесь получше, чем у моей мамаши! — сказал один из заключенных.

Двое невесело рассмеялись на его замечание, а остальные промолчали.

Вскоре после обеда пришли стражники, чтобы отвести заключенных в суд. У каждого тщательно проверили цепи, кандалы и наручники, а на изаланца опять надели колодку.

— Я не доставлю вам беспокойства, — сказал он во время этой процедуры и с загадочной улыбкой добавил:

— Мне интересно, что произойдет дальше.

Сержант недоверчиво покачал головой, услышав эти слова, но изаланец спокойно вышел из камеры и встал рядом с человеком, которого вывели перед ним. Сержант коротко кивнул, показывая, что все в порядке, и можно выводить остальных.

— Если кто-то попытается бежать, мы застрелим его без разговоров. Поэтому если вы предпочитаете арбалетную стрелу веревке, не упустите шанс. Но знайте, что если стрела не убивает сразу, то это не самый быстрый и приятный способ умереть. Я видел человека, у которого стрелой вырвало легкое, — не скажу, что это было веселое зрелище. А теперь — марш! — Отряд арбалетчиков выстроился вдоль коридора, и заключенных, которых теперь было двенадцать человек, повели через весь дворец в зал суда.

Второму по влиятельности человеку Королевства, Никласу, принцу Западных Княжеств, брату короля Боррика, прямому наследнику короны, было сорок с небольшим лет, и седина почти не коснулась его черных волос. Глаза у него были темно-карие, под ними лежали глубокие тени, а лицо было изборождено морщинами; очевидно, он еще не совсем оправился после похорон отца.

Принц был одет в черные траурные одежды и единственным символом его ранга был королевский перстень. Никлас восседал в большом кресле, стоящем на возвышении в конце зала. Соседнее кресло пустовало: вдовствующая принцесса Анита уединилась в своих покоях.

По правую руку от принца стоял лорд Джеймс, герцог Крондорский, а рядом с ним — таинственная дама, о которой изаланец сказал, что она читает мысли.

После того как заключенные по приказу сержанта неуклюже поклонились принцу, заседание суда было объявлено открытым.

Зрителей было немного, но среди них Эрик заметил Себастьяна Лендера и впервые за последние несколько дней почувствовал себя несколько увереннее.

Первым вызвали подсудимого по имени Томас Рид, и, к удивлению Эрика, перед Никласом предстал Ловчила Том. Принц взглянул на него:

— В чем его обвиняют, Джеймс?

Герцог Крондорский кивнул писцу, и тот зачитал:

— Томас Рид обвиняется в воровстве, подстрекательстве к убийству и соучастии в убийстве некоего торговца пряностями по имени Джон Корвин, проживавшего в Крондоре.

— Признаешь себя виновным? — спросил Джеймс. Ловчила Том огляделся и постарался произвести на Никласа как можно более приятное впечатление.

— Вы величествейший… — начал он.

— Высочество, — прервал его Джеймс. — Не «вы величествейший», а «ваше высочество».

Том ухмыльнулся так, словно эта ошибка была худшим из его преступлений:

— Вы высочество, дело было так…

— Признаешь себя виновным? — вновь перебил Тома герцог.

Том смерил его злобным взглядом:

— Я как раз хотел объяснить это его высочеству, сэр.

— Сначала «да» или «нет», объяснения потом, — сказал Никлас.

Казалось, Том озадачен.

— Да, — наконец проичнес он, — строго говоря, я думаю, мне следовало бы сказать, что я виновен, но только в буквальном смысле.

— Запишите, — бросил писцу Джеймс. — Кто-нибудь может выступить в твою защиту?

— Только Бигто, — ответил Том.

— Бигго? — поинтересовался Никлас.

— Следующий обвиняемый, — пояснил Джеймс.

— Ладно, тогда рассказывай свою версию.

Том закрутил совершенно неправдоподобную историю о том, как двое бедных рабочих пытались получить причитающиеся им деньги с вероломного торговца пряностями, который обманул этих двух, по природе своей честных, рабочих. Обвиненный в вероломстве, торговец выхватил нож и в драке, случившейся вслед за тем, напоролся на свой же собственный клинок. Двое обманутых, сожалея о смерти злодея, взяли у него только те деньги, которые он им задолжал; по странному совпадению это оказалось все золото, что было при нем.

— И за ним еще немного осталось, — закончил свое повествование Том.

Никлас взглянул на герцога:

— Корвин?

— Честен, как правило, — ответил Джеймс. — Иногда не платил пошлину, но это не редкость.

— За что Джон Корвин был должен вам деньги? — спросил Никлас.

С мрачным блеском в глазах Том сказал:

— Ну, по правде говоря, вы высочайший, мы доставили этому торговцу немного кешийского перцу, не решившись побеспокоить таможенников в управлении порта, как вы понимаете. Но мы сделали это, только чтобы прокормить наши семьи.

Никлас взглянул на стоящую молча женщину, и Эрик, проследив за его взглядом, увидел, как она мгновение помедлила, а потом отрицательно качнула головой.

— Чего требует обвинение? — спросил Никлас.

— Томас Рид — закоренелый преступник, состоящий в Гильдии Воров… — начал Джеймс.

— Минуточку, господин! — закричал Том. — Это было всего лишь пустое бахвальство, попытка завоевать уважение стражников…

— Обвинение требует смертной казни, — закончил Джеймс, не обращая на него внимания.

— Согласен.

Этим единственным словом Ловчила Том был осужден умереть следующим утром.

Эрик взглянул на Ру и подумал, виден ли в его глазах такой же ужас, который он увидел в глазах друга.

Один за другим подсудимые представали перед судом, и каждый раз, перед тем как звучал приговор, принц бросал взгляд на женщину. И каждый раз она отрицательно качала головой — каждый раз, за исключением одного: когда судили Бигго. Тогда она кивнула утвердительно. Но, похоже, это не имело никакого значения, поскольку Бигго, как и все остальные, был приговорен к повешению.

Когда половина списка была уже позади, писец вызвал:

— Шо Пи.

Перед принцем предстал изаланец, и писец зачитал обвинение:

— Шо Пи, подданный Кеша. Арестован за драку. Во время ареста убил стражника.

— У тебя есть возражения? — спросил принц. Изаланец улыбнулся:

— Возражения? Никаких, ваше высочество. Факты именно таковы.

— Занесите в протокол, что подсудимый признал себя виновным, — сказал Никлас. — Ты хочешь что-нибудь добавить перед вынесением приговора?

Изаланец улыбнулся еще шире:

— Только то, что факты и истина — это не одно и то же. Я — всего лишь бедный послушник монастыря Дэйлы. Я был отправлен на поиски моего учителя.