— Интересно…– Серега тоже выглядел задумчивым. Похоже, мы оба мыслили с ним в одном направлении. — А форма, говоришь, выглядела точь в точь, как у Ахмеда?

— Агась…– Дед снова кивнул. — И вы, товарищи опера, знаете, можно купить что-то похожее, можно сшить на заказ или собственноручно, но эмблема…ее просто так не купишь, в универмаге не приобретешь. А на черном рынке никто этой мелочью заниматься не будет. Воо и делайте выводы.

— Значит, форму парень получил непосредственно в товариществе…– Я посмотрел на старлея. Мол, понимаешь, к чему все идёт. Судя по довольному лицу Рябушкина, он вполне понимал.

Больше ничего примечательного дед нам рассказать не мог, поэтому мы, распрощавшись с хозяином заведения, вышли на улицу.

— Ну, что? — Рябушкин посмотрел на меня вопросительно. — Махнем сразу в жилищное товарищество?

— Думаю, да. — Я оглянулся на стажеров, которые уныло плелись сзади.

Никита явно разрывался между желанием, послав все к черту, отправиться домой и обязательствами. Несмотря на то, что анастезия доктора и правда помогла, парень определённую часть тела вообще не ощущал, ему явно было не очень хорошо. Правда, думаю, тут больше пострадало самолюбие, чем организм.

Лариса вообще выглядела молчаливой и немного растерянной. Видимо, ее представление о работе в милиции сегодня потерпело крушение. Разбилось о реальность, как «Титаник» об айсберг.

Спровадить Никиту мы все-таки смогли. К счастью. Потому что кислая рожа мажорчика нервировала не только меня, но и Серегу с Ларисой. Даже Ларису нервировала его кислая рожа. А это, прямо скажем, вообще непросто. Непросто нервировать Ларису.

Меня стажерка в первую очередь поражала какой-то подозрительной любовью к ближним. И к «дальним», кстати, тоже. То есть, даже в «Норе» она, конечно, возмущалась тем, что мы не следуем закону и правилам, но при этом и самого деда, у которого очевидно за плечами о-о-о-о-очень богатое прошлое, и Михаила, уличившего жену в неверности, и дамочку, благополучно наставлявшую рога супругу, и всех, кто сидел в данном заведении, Лариса заведомо любила. С точки зрения человечности, само собой. Про собак, которых она подбирает на улице и тащит в дом к посторонним, я вообще молчу. Нет, быть хорошим человеком не преступление. Быть очень хорошим человеком — дорогого сто́ит. Но быть хорошим человеком и связывать свое будущее с милицией — это очень подозрительно… Не знаю… Возможно, я слишком не люблю ментов…

Однако сейчас даже Ларису раздражали бесконечные вздохи и стенания мажорчика. Поэтому отправиться восвояси предложила Никите именно она. Тот еще несколько раз вздохнул, но потом все-таки порадовал нас известием о ближайшем расставании. Мол, не доверяет он этим доморощенным эскулапам из трущоб. Хочет наведаться к личному доктору.

Вот тут меня насторожило два момента. То, что мальчик знает слово «эскулап», потому как приличные люди подобными терминами не выражаются. Только всякие напыщенные индюки их используют. И то, что у семьи стажера есть личный доктор. В общем, это было еще одно подтверждение подозрений Семеныча, что нам прислали маленького крысеныша, цель которого разнюхивать и доносить. Тогда тем более, Никита не нужен. Не только сейчас, но и вообще. Соответственно приказ подполковника — избавиться от этого пацана –будет выполнен мною с особым удовольствием. Да, я не люблю ментов, но вот таких самовлюблённых, избалованных, гнилых типчиков я не люблю еще больше.

В принципе, учитывая, как быстро согласился Никита с предложением стажёрки, спровадить его было даже не сложно. Парень сам сильно хотел от нашего общества избавиться. Мне кажется, еще сильнее он хотел к маме с папой и очень не хотел больше видеть нас с Рябушкиным.

А вот сама Лариса оказалась крепким орешком. Она категорически не желала ехать домой, несмотря не пережитый в «Норе» стресс. Я бы, конечно, под словом «дом» с огромным удовольствием имел бы ввиду даже не свою квартиру, а Ленинград, но с другой стороны, на сестру Василия по-прежнему возлагалась ответственность просветительской деятельности. Я рассчитывал, она сможет ввести меня в курс дела. Точнее, объяснит, как это так вышло, что у нас тут, в 2023 вдруг существует Советский союз. Поэтому пришлось смириться. Еще, конечно, я бы не против понять, какого черта этот 2023 год отличается от существующего в моей памяти, но такие сведения были бы совсем уж отличным вариантом. На столь щедрый подарок рассчитывать не приходится.

— Так… Выходной — дело святое у обычных граждан…

Рябушкин подергал тяжелую металлическую дверь, на которой имелась многообещающая табличка с надписью — Жилищное товарищество «Мечта». Дверь была закрыта и никто нас не ждал. Впрочем, ничего удивительного.

— У всех, кроме нас выходной…– Добавил старлей с тоской.

Именно в этот момент раздался звук вибрации. Я бы сказал, похоже на входящий вызов телефона, у которого убрали громкость.

— Черт…– Серега закатил глаза, выражая «радость» от происходящего, а потом освободил запястье и провел по татуировке пальцем. Точь-в-точь будто разблокировал экран мобильника.

— Сережа…Это гадство когда-нибудь закончится? — Проекция, выскочившая из руки Рябушкина имела приятное женское лицо. Правда, лицо смотрело на старлея совсем не приятно и говорило с интонацией ярко выраженной злости. — Я обещала маме, что мы сегодня приедем и поможем ей выбить ковры, сделать генеральную уборку. Там один хрусталь перемывать до завтрашнего утра. Все ее вазочки, стаканчики и салатники. Между прочим, Сережа, новый год на носу! А у нас дома — конь не валялся. У мамы — тем более. Она — одинокая женщина. Сережа, я все понимаю, но кроме работы у нас есть еще что-то? Кроме твоей трижды проклятой работы…О…Алексей…Здравствуй.

Женщина заметила меня, замершего рядом со старлеем, и ее тон сразу же изменился. Стал более спокойным, даже, наверное, приветливым. Очевидно, ко мне она питает тёплые чувства, не то, что к своему Сереже.

Так как из нас троих только я мог отзываться на имя «Алексей» и оно на лбу у меня не написано, то, соответственно, мы с дамочкой знакомы. Я молча кивнул. Видимо, особа в проекции является той самой супругой Рябушкина. Ее в моей памяти, что не удивительно, как и всего остального, тоже не было.

— Лена…когда я сделал тебе доступ к средству спецсвязи, это было — на всякий случай. Если случится нечто важное…А еще это, к твоему сведению, служебное нарушение…

Старлей покосился на нас со стажеркой. Ему явно было неудобно, что мы стали свидетелями семейных разборок. Он постарался повернуться бочком, прикрывая проекцию. К сожалению, пряча от посторонних глаз недовольное лицо жены, Рябушкин совершил роковую ошибку. Он позволил жене увидеть довольное лицо Ларисы, которая с живым интересом следила за выяснением отношений старлея с супругой.

— Сережа… Это кто? — После секундной паузы прозвучал тот самый вопрос, с которого начинается основная часть скандала. Причём, если совсем недавно голос жены Рябушкина звучал просто недовольно, сейчас им можно было заморозить половину Москвы. — Это женщина, Сережа! Вы что там, с бабами опять? Алексей, ну ты-то… Ответственный, порядочный…

— Какие, на хрен, бабы! — Старлей начал звереть и плеваться слюной в проекцию. Уж чем-чем, а долгим терпением мой товарищ точно не отличается. Это я уже понял. — Стажерка наша. Посмотри на нее! Какие, Лена, к чертовой матери, бабы! Мне тебя слишком много. Еще не хватает посторонних каких-то баб… Говори, что надо? У тебя какой-то важный вопрос?

— Ааааа… — Проекция прищурилась и поджала губы, — То есть для тебя обещание, данное моей маме, не является важным…

— Лена…

— Знаешь что, Сережа, а не пошел бы ты на хрен со своей работой. Я хочу жить, как нормальные люди. Хочу по выходным проводить время с мужем…

— Лена…– Старлей безуспешно пытался прервать поток обид и претензий, который продолжал набирать обороты.