Мы были всегда крайне осторожны, но, очевидно, трехлетний малыш все же подслушал что-то, ибо однажды спросил у меня с загадочной улыбкой на устах: ’’Папа, скажи, а где тот дядя Моше, которого вы все зовете Ерухамом?”
Признаться, я был ошарашен этим ’’приятным” вопросом. С другой стороны, я не мог не испытывать чувства гордости за проницательность своего сына.
Очень плохо, когда сын говорит неправду, но еще хуже, когда отец не в состоянии сказать правду сыну. В добавление к большим и очевидным жертвам, сопутствующим подпольной борьбе, существуют иногда невидимые, кажущиеся на первый взгляд пустячными, но страшно болезненные.
Да простят родители сыновей за частую неправду, которую те вынуждены говорить им во имя самой сущности борьбы. И пусть сыновья простят своих отцов за те же прегрешения. Дядя Моше, сын мой, действительно был Ерухамом. Он отправился в Иерусалим, в тюрьму, и оттуда в Акко, снова в тюрьму. На 15 лет — так заявили англичане. Но дядя Моше возвратился к нам на 14 лет раньше, чем намеревались его выпустить британские власти.
3
Изучая то, что произошло с Командованием Иргуна, его эволюцию в ходе спора между ’’идеалистами” и ’’материалистами”, можно прийти к важному заключению: что причина и что следствие? люди ли творят события или события творят людей? В подвалах нашего подполья мы не искали ответа на этот вопрос, но мы доказали, что идея после обретения ясной формы сама находит людей, которые приводят ее в исполнение. Признавая эту истину, я полагаю, что если на любой стадии восстания все члены Иргуна были бы арестованы или убиты, сотни других заняли бы наши места и сражались с угнетателями до победного конца. В ходе борьбы мы узнали, что цель делает героев из слабых и безвольных, превращает сугубо домашних людей в храбрых офицеров; ординарных и неприметных — во властителей дум и сердец, теоретиков — в людей действия, неоперившихся студентов — в стратегов. Где-то я читал опровержение старой теории о том, что природа не терпит вакуума, может быть это правильно, может, и нет. Но, что действительно точно — это то, что идея не терпит вакуума в рядах тех, кто ею предназначен для дела. Никто не знает как или когда, но вакуум будет заполнен. Когда Арие Бен-Элиезер попал в плен, все представлялось в непроглядно черном свете; когда Яков Меридор попал в руки врага, я думал, что удар будет фатальным. Когда Элиягу Ланкина предали, я не находил себе места. Когда младшая сестра Шломо Леви сообщила мне о его аресте, я был вне себя. Когда Эйтан пал смертью храбрых вместе с тринадцатью другими ребятами, казалось, что все потеряно. Эти люди были истинными столпами Иргуна. Кто займет их места? Кто продолжит их работу?
Но место каждого было восполнено. Работа была сделана. Потому что ее нужно было делать. Идея была сильнее всех нас.
Пришел Авраам. Он был одним из наших офицеров в Хайфе, но вскоре занял ключевую позицию в нашей организации. Авраам — неиссякаемый источник энергии. Он не знает ни усталости, ни преград. В течение всех лет восстания Авраам был самым занятым человеком в Эрец Исраэль. Он работал 18 часов в сутки. На его устах всегда играла улыбка, хотя она не всегда была в его сердце. Все плохие новости доходили сначала до него. И он был тверд, как скала.
’’Авраам, мы оправимся когда-нибудь от этого удара?”
’’Что за вопрос. Все будет в порядке. Не волнуйтесь.”
И пришел Амицур. Он был не только одним из наших лучших организаторов, но и обладал одним из самых светлых умов, которые я когда-либо встречал. Просто слушать его — было наслаждением. Я с радостью следовал его советам. Он никогда не попадался в руки англичан. Арестовали его свои же — евреи!
Пришел Гидеон, наш Гидди. Он был совсем молодым — ему едва перевалило за 20 — когда он заменил Эйтана на посту главного оперуполномоченного. Подвиги этого юноши, чьи способности граничили с гениальностью, навсегда запомнятся нам. Самые грандиозные и необычные по своей захватывающей дух смелости операции по добыче вооружения были задуманы или исполнены Гидди. Однажды, в ходе одной операции, он обогатил Иргун огромным арсеналом автоматов, винтовок и военного снаряжения. Вначале я был против того, чтобы он возглавил операцию и сам пошел ”на дело”. Наши офицеры всегда хотели идти в бой во главе своих людей. И старшие офицеры не были исключением. Я знал об этой его ’’слабинке”. И понимал его. Дело не в том, что быть с ребятами, идти с ними в бой было много легче, чем оставаться в укрытии и ждать их возвращения. Офицеры подполья — не ’’штабные крысы”, которые сухо, с видом ученых статистиков подсчитывают свои потери. Офицеры подполья это братья простых солдат; их дни полны тревоги и заботы. Но мне не раз приходилось слышать тихие, но настойчивые просьбы:
”Дай мне пойти в бой с ребятами”.
Нам приходилось бороться друг с другом, чтобы преодолеть это желание. Нет, здесь не было ’’драматических” сцен, но было убеждение, постоянное убеждение. Обычно, когда он просил разрешения отправиться в очередную вылазку со своими ребятами, он получал отказ. Все же иногда он ’’восставал”. С горячностью и убеждением молодости отстаивал свою точку зрения. Так было и перед нападением отряда Гидеона на военный аэродром королевских авиационных сил в Акире, т.е. в Экроне.
’’Там потрясающие арсеналы оружия и военного снаряжения, — заявил как-то Гидеон. — Такая возможность представляется раз в жизни, и для меня непостижимо, как выполнение этой операции может быть передано кому-нибудь другому”.
”А Иегошуа, Арие, Хаим, а...?”. Одно за другим я перечислял имена наших боевых офицеров, которых лично не знал.
”Да, но мне придется пойти с ними. Эта операция одна из самых серьезных. Трудности таятся на каждому шагу. Я чувствую, что мне придется пойти самому. Я не могу поручить это дело другому”.
Прения продолжались. Подобно многим дебатам в подполье, которые вызывали мало радости, но много забот. На этот раз Гидеон победил. Он сразу же принялся за дело. Отряд был организован буквально за несколько дней и был экипирован в точности, как соединение британских войск. Все было чин чином: военная форма, вооружение. Даже английский акцент, в особенности шотландское произношение ’’Джексона”, и тот удался. В срочном порядке были изготовлены пропуска. Это было крайне необходимо. Наши ребята уже совершили несколько успешных рейдов на военные лагеря, прихватив с собой вооружение, не очень-то нужное англичанам, но в котором мы испытывали крайнюю нужду. Во всех лагерях были распространены особые предупреждения на случай, если Иргун опять попытается утолить свой оружейный голод. Один из этих приказов попался нам в руки. ’’Кажется, — говорилось в нем, — что у Иргуна есть недостаток в автоматах они были совершенно правы!, который он пытается восполнить за счет британских арсеналов оружия”. Автор этого приказа признавал, что вооруженные налеты Иргуна были ’’тщательно подготовленными и мастерски исполненными”. Соответственно... — и дальше следовал целый список инструкций, основной целью которых было обеспечение строжайших мер предосторожности на случай возможного вооруженного нападения на арсенал военных лагерей, методы идентификации противника и так далее. С течением времени число приказов все множилось, пока не достигло астрономической цифры. Чем менее они были эффективны, тем большее количество их издавалось.
Необходимые бумаги, бывшие в ходу в военном лагере в Акире, были подготовлены. Как всегда, Гидеон провел последнюю перекличку. Он тщательно осмотрел снаряжение ребят. Все было в порядке. Затем каждый по очереди осмотрел Гидди. Он тоже был в полном порядке: в точности капитан британской армии.
’’Все в порядке? Ну, тогда двинемся. Главное — здоровье, ребята. В Акир”.
’’Главное — здоровье, ребята” литературный перевод более краткого выражения на идиш ”аби гезунт” было традиционным напутствием солдат-бойцов Иргуна перед началом операции. Эти слова были лишены всякого драматизма, да и значения тоже. Но пользовались ими все. Даже и не говорящие на идиш уроженцы Палестины и йемениты, которые хотя и не понимали значения этих слов, но чувствовали их внутренний смысл. ”Аби гезунт” — символизировало спокойствие и собранность наших ребят, их полную свободу от общепринятых предрассудков. Если напомнить бравому водителю автомашины, собирающемуся тронуться в далекий путь, о возможной автокатастрофе, то он весьма вероятно съест вас живьем. Бывалый летчик, если даже на его боевом счету имеется достаточное количество летных часов, отчаянно ищет разного рода амулеты как на небесах, так и на земле, чтобы обеспечить себе безопасную посадку; даже студенты, усиленно прозубрившие всю ночь перед конечно же не фатальным экзаменом, ищут во всем благосклонных знаков судьбы. Мне помнится, что студенты моего поколения всегда отчаянно и умоляюще просили напутствовать на экзамен словами: ”Да сломай ты себе шею!” Почему-то им всем страшно хотелось верить, что случится все наоборот, а если вы забывали произнести магическую формулу везения или просто желали им удачи, то уж наверняка в вашу голову летели все книжки и тетради, находившиеся под рукой. Борцы сопротивления, за небольшим исключением, были свободны от этих предрассудков. Они всегда знали на что идут — была ли это просто тренировка, инструктаж или боевая операция. Они знали, что в случае провала операции их ждет плен, или ранение, или смерть. Но они шли с широко открытыми глазами. Они не боялись говорить о будущем перед решительной битвой, не искали предзнаменований судьбы и всегда пребывали в хорошем расположении духа. Здесь не было ничего драматического. Просто-напросто: аби гезунт!
