– Тебе виднее.

– А долго еще идти?

– Часов восемь, не меньше, – ответил лесник, продолжая перебирать ногами.

Конечно, за время службы в армии я привык к изнурительным марш-броскам, учениям и полевым выходам, но брести по лесу восемь часов без отдыха… Это, конечно, выглядит сильно. И откуда в старике столько энергии и здоровья? Он ведь сюда тоже откуда-то шел и палатки при нем я не заметил.

Через какое-то время лесник поинтересовался:

– Почему у тебя бушлат разорван и пуговицы выдраны?

– Не знаю, – я ощупал бушлат. – Думал, медведь лапой ударил.

Матвей Иванович хрипло рассмеялся, чего я от него совсем не ожидал.

– Э нет, парень. Если бы тебя мишка лапой ударил, там бы ты и помер. Ты силу удара его представляешь? Это ж как молотом кузнечным по грудине садануть! Там и кости сломались бы, и сердце могло остановиться, и это еще несмотря на когти. Косолапый одним ударом оленя убить может. Сдается мне что, скорее всего, ты за сук зацепился и с дерева упал. Там и головой о камень треснулся. Вот это больше на истину похоже.

Может, так все и было. А может, и нет. Однако я не припомню, чтобы в момент пробуждения надо мной были какие-нибудь деревья…

Мы медленно, но верно продолжали идти вперед. Лесник иногда останавливался, осматривался по сторонам и корректировал направление нашего движения. Я разглядел у него в руках небольшой компас, видимо, по нему-то он и ориентировался. У меня присутствовало стойкое ощущение, что он ему и не нужен вовсе – тот способен найти дорогу и без него, опираясь лишь на внутреннее чутье.

Я несколько раз слышал о таких людях. Они половину тайги избороздили, некомфортно им с людьми, вот и ищут уединения с природой. А были и такие, что вообще в леса ушли жить. Достала их советская власть…

– Непонятно, что могло медведя из берлоги выгнать? – вполголоса рассуждал вслух лесник, когда мы остановились передохнуть на небольшой просеке. – Не думаю, что он из этих краев. Стало быть, пришлый. С севера, наверное. Еще летом пришел. Чего ж ему не спится-то? Тут причин немного. Наверняка разбудили его, вот он и ходит теперь. Шатун, окаянный. Обычно медведи людей не трогают, издалека чуют и прячутся. Но если голод донимает, все возможно. Плохо дело, нужно решать, что со всем этим делать.

– А как решать?

– Облаву устраивать. – Матвей Иванович поднялся во весь рост и внимательно посмотрел на кромку леса, что мы прошли около получаса назад. – Не ровен час, он по твоему запаху за нами пойдет…

– Как за нами? – насторожился я. – Разве такое возможно?

– Все возможно, – неопределенно махнул рукой Матвей Иванович, продолжая смотреть куда-то вдаль. Затем убрал бинокль и обернулся ко мне. – Шучу я.

Вроде и пошутил, но тем не менее, я отметил некую озадаченность у него на лице.

– Ну что, отдохнул?

Не то чтобы я устал, но короткий перерыв в несколько минут – это вообще ни о чем. Идти по высокой сухой траве, густо присыпанной снегом, было очень неудобно. Зато лесник, несмотря на то, что заметно прихрамывал, шел свободно и, к моему удивлению, никуда не проваливался. А вот я постоянно отставал – темп держать не получалось, как бы ни старался. Тяжелые кирзовые сапоги то и дело попадали в скрытые ямы или цеплялись за сучья и корни. Из-за этого я спотыкался, шумел и ругался. Старик недовольно бурчал себе под нос – правда, поначалу он сдерживался, а потом все-таки остановился и недовольно проворчал:

– Ну чего так медленно?

– Да не могу я быстрее, – возмутился я, обливаясь потом. – Ноги цепляются, в траве путаются. То ямы, то корни. Да и кирзачи эти… Словно деревянные! То ли дело берцы!

– Да-а… – вздохнул тот, поправляя седые усы. – Ума не приложу, откуда ты такой здесь взялся? Как ты раньше по тайге ходил?

– А я и не ходил, – брякнул я, пожав плечами. – Не помню такого, говорю же. Зато до всего этого… Так-то я вовсе не профан, только в другой области.

– Хех… Это в какой же?

– Военная служба. Марш-броски, например. Экстремальные условия! Вот, к примеру, что ты будешь делать, если попадешь на необитаемый остров?

– Найду или построю укрытие, – без раздумий ответил тот. – Поищу источники пищи и воды. Сделаю запасы, попытаюсь понять, где я нахожусь. А при удачной возможности выдолблю из бревна лодку или построю плот, а затем уплыву. Только вот в тайге необитаемых островов нет.

– Ну да… А где бы ты воду взял? Как бы понял, что она непригодна для питья?

– Известно как. Дедовским способом. Плюнь в воду, если харчок расплылся в стороны и растворился, значит, и вода пригодная. Вскипяти и пей себе. И вообще, по животным понятно. Если они пьют, значит, и человеку можно.

– Сырую воду? Без обеззараживания? Да ты чего, обезвоживание, бактерии, дизентерия… Ну ладно, а пища?

– Охота, рыбалка. Ягоды, орехи, корешки, грибы. Что еще? Лягушки, змеи или насекомые. Если подумать и знать, куда смотреть, многое можно употреблять в пищу. Для поддержания жизни, человеку много не нужно.

– Ну а пламя как развести? – не сдавался я.

– Спичками.

– А если нет спичек?

– Огнивом. Или трением двух кусочков дерева. Женька, уж поверь, я огонь и среди снега разведу. А вот ты к жизни в тайге точно не готов, несмотря на свои утверждения. Хотя тот факт, что ты от медведя смог удрать и ни во что не встрял, для меня загадка. Везучий ты, одним словом.

Лесник смотрел на меня с таким видом, будто уже знал ответ на каждый вопрос, который я намеревался ему задать. Мой настрой быстро остыл. Я хотел показать ему, что и сам не безнадежен в вопросах выживания, а заодно проверить его собственные знания… В общем, застать его врасплох у меня не вышло.

– Ты такой же опытный, как я балерина Большого театра, – фыркнул Матвей Иванович. – Но это нормально.

Не то, чтобы я обиделся, но все равно было неприятно. Вот же противный, а?

Вдруг он остановился, быстро вскарабкался на поваленное бревно и вооружившись биноклем, снова принялся изучать те места, что мы уже прошли.

– Странные дела творятся, – тихо пробурчал он себе под нос, затем убрал бинокль обратно.

– В чем дело?

– Ни в чем. Так, кое-какие наблюдения провожу, – отмахнулся старик. И все же он был чем-то озадачен.

Ближе к вечеру, по словам Матвея, мы прошли около десяти километров. В целом, окружающая картина практически не менялась – одни и те же заснеженные деревья, сухая трава и листья. Попадались буреломы, тут и там было много упавших деревьев, повсюду лежали полусгнившие бревна и сухие ветки.

Не скажу, что лес был сплошной – иногда мы пересекали просеки, небольшие открытые поляны. Дважды проходили мимо небольших речушек, больше смахивающих на широкие ручьи. У одного из них лесник остановился и набрал воды во фляжку.

– Ты бы тоже флягу наполнил, – посоветовал Матвей.

Воду я набрал, несмотря на некоторые опасения. Нет, воду из ручьев я, конечно, пил, но только после обеззараживания таблетками. Впрочем, старику-то виднее.

На протяжении всего пути к своему удивлению я несколько раз замечал на снегу следы зверей. Правда, следопыт из меня примерно такой же, как и упомянутая выше балерина, поэтому я не стал гадать, а поинтересовался напрямую:

– Это чей след? Заячий?

Матвей Иванович мельком взглянул в указанном направлении и покачал головой.

– Лисий, – он обернулся и ткнул пальцем в другую сторону. – А там волк проходил. Видишь, какой шаг? Если раньше, на предыдущей просеке, обращал внимание, то даже следы сохатого были. Редкий зверь, особенно сейчас. Что ж ты за браконьер такой, раз следы читать не умеешь?

– Может, я и не браконьер вовсе, – пробурчал я.

– Ну не знаю. Видел я тебя среди этого отребья. Не обижайся, Женька… Но тайга она особенная, тут как-нибудь нельзя. Нужно быть сильнее, хитрее и умнее. Выживает сильнейший. Знания нужны, но еще важнее уметь их на практике применять.

– Так я и умею.