– Вот теперь ты точно проснулась, – хмыкнул Влад. – Сейчас три часа дня вторника, утром меня впустила твоя мама, а сама ушла на работу.
– А… Вторника? Я проспала почти два дня? – вытаращилась я.
– Обычная спячка фамильяра после полнолуния, – отметил Яблонев, позабавленный моим воплем. – Насколько мне известно, пару раз ты все же просыпалась, и один из них несколько напугал твою маму.
– Что? Чем?
– Она сказала, что ты вскочила сегодня в два часа ночи, как ужаленная, выпила залпом остатки отвара девчонок и, не реагируя на ее вопросы, упала на кровать и тут же заснула опять. Помнишь что-нибудь об этом? – Серые глаза сверкнули любопытством.
– Нет. Смутно помню, что вроде бы поднималась и что-то пила, но, чтобы так резко… – удивленно пробормотала я, стараясь воскресить этот момент. Похоже, мне даже ничего не снилось, никаких катастроф и кошмаров, от которых я могла бы так подскочить.
– Вставай, – Яблонев нажал мне на кончик носа пальцем, прежде чем уйти на кухню.
Наскоро застелив кровать пледом, я выдернула из шкафа наименее страшную футболку с домашними шортами и скрылась в ванной. На приведение себя в порядок ушло минут десять, так что, зайдя на кухню, я застала Яблонева за нарезкой бутербродов. Запах ветчины вызвал голодную слюну и мученический стон. Последний раз я ела… Вот черт, последним был завтрак дома у Яблонева, утром воскресенья.
– Она слишком прекрасна для этого мира, – провозгласила я, выхватывая ломтик прямо из-под ножа и отправляя в рот.
– Главное – жуй, – усмехнулся ведьмак.
Ценное уточнение. Успев хапнуть еще несколько кусочков без хлеба, я зажмурилась, наслаждаясь вкусом и ароматом. Когда-то в детстве у меня была мечта работать поваром, чтобы попутно пробовать все самое вкусное. Мечта ушла, а запросы остались.
Пять бутербродов, кусок торта и две кружки чая спустя я чувствовала себя довольной жизнью, как никогда до этого. Влад, весь завтрако-обед успешно сдерживающий смех, не выдержал и расхохотался, когда, потянувшись, я шлепнулась обратно на диван с чувством выполненного долга.
– Только не говори, что снова собираешься спать, – сел он рядом.
– Даже не думала. Я просто рада, что ты здесь, – искренне, на волнах сытости, поделилась я, возвращаясь в вертикальное положение. – В смысле, я помню, что просила тебя не звонить, а приезжать, но не думала, что ты правда это сделаешь.
– Строго говоря, еще вчера я не был бы способен на это физически, – ведьмак скривился. – В шесть утра вломилась Ба, и я попал под все меры и ритуалы очищения, исцеления и восстановления разом.
– Твоя бабушка в городе?
– Утром уехала. Расслабься, я не потащу тебя с ней знакомить. По крайней мере, сейчас.
Все, что я знала о бабушке Влада, так это то, что она «та еще ведьма», живет в какой-то деревне в двух часах езды от Тулы и по-прежнему практикует. По рассказам Яблонева, именно она научила его большей части того, что он умеет, поскольку к нему перешел их основной семейный дар помогать или проклинать. Так или иначе, она представлялась мне дамой суровой, жесткой и уверенной, как и большинство темных практикующих, с кем мне довелось познакомиться.
– Как ее зовут? – удивительно, но раньше этот вопрос не приходил мне в голову.
– Маргарита Валентиновна Зарницкая, – озвучил Яблонев, и по позвоночнику скользнул неприятный холодок. Имя было под стать представленному образу.
– Ого, мощно, – только и сказала я, привычно отмечая в имени триаду «а».
Мы замолчали, и эта тишина уже не была такой уютной, как во время моего пробуждения. Нас поджидал серьезный разговор, и я не знала, как к нему подступиться. Хорошо, что практикующие, сами по себе, неуверенностью не отличаются.
– Я почувствовал твою злость, но у меня не было времени как-то среагировать, все внимание уходило на приехавших полицейских и их бюрократию. Пришлось заполнить пару бумажек, – начал Яблонев. – Я позвонил Захаровой, и она сказала…
– Что объявился мой папаша под ручку со своим практикующим, который по совместительству мой дядя, – продолжила я, притягивая колени к груди.
– Насколько все было плохо? – серьезно спросил Влад, перехватив мою руку.
– Не настолько, как могло бы быть. Я была слишком усталой, так что, наверное, всем повезло.
– Ты правильно сделала, что вела разговор как фамильяр.
– Да не знаю я, как тут правильно. Я же хотела найти его, встретиться, понять, как так получилось, но то ли была не готова, то ли не тот момент… Мне не стало интересно. Один сплошной яд и злость. Я увидела его, сразу поняла, кто это, и дальше меня раздражало все, что он делал и говорил. И мама еще…
– Это временно, – Влад не позволил моей раздражительности взять верх. – Ты права – момент был неподходящим, а подготовиться к такому и вовсе невозможно. Не зацикливайся на том, как все прошло.
– Проще сказать, чем сделать. Я вроде как… Наверное, я надеялась на какую-то серьезную причину. Вроде того, что его практикующим оказалась бы какая-нибудь ведьма, и у него не было сил бороться с инстинктами… Сам понимаешь, – щелкнула я пальцами, уверенная, что суть ему ясна. – Что он будет рад меня видеть, и я найду его сама, а не то, что мама, оказывается, все двадцать лет моей жизни знала, как с ним связаться, но сделала это, только когда припекло. Да и не похоже, что он живет где-то далеко, быстро они примчали, согласись. Уж явно не за Уралом.
– Любые ожидания не оправдались бы просто потому, что представляется все всегда и вполовину не так, как происходит на самом деле, – успокаивающе проговорил Яблонев, погладив мое запястье, одним этим жестом погружая в привычный уют своего общества.
– Вот поэтому я и сказала, что в следующую встречу твое присутствие обязательно, – улыбнулась я. – Арсений, практикующий отца, предложил встретиться и поговорить в выходные на девятое мая.
Влад скривился, едва прозвучала дата.
– Что такое?
– Не самое лучшее время для практикующих, проживающих на территории России, – пробормотал Яблонев. – Обычно, в этот день мы или уезжаем куда-то в безлюдные места, или безвылазно сидим дома. Скорбь и память о погибших в Великой Отечественной буквально висят в воздухе, растревоженные воспоминаниями фантомы бродят по улицам… Информационные потоки настолько мощны, что приходится использовать все имеющиеся под рукой средства защиты. Сложное время для любого, кто способен видеть и чувствовать больше обычных смертных, так что ни о каком применении дара и речи быть не может.
Это была одна из тех тонкостей, о которых я, новичок, понятия не имела. Хотя за три месяца фамильярства я успела столкнуться с сущностью, лешим, кознями враждебного Владу тандема и ведьмаком-психопатом, миру практикующих еще точно было чем меня удивить.
– Думаешь, они не случайно назначили такое время? Чтобы, в случае чего, дело не дошло до ментальной драки?
Ну, или настоящей. Понятно, что при плохом самочувствии Яблонева меня больше будет заботить его состояние, чем желание проредить шерсть Вячеслава и Арсения. Несмотря на сытость, продолжительный сон и близость Влада, мысль о них все еще вызывала больше возмущения, чем любопытства или каких-либо теплых семейных чувств.
– Уверен, только вряд ли это из-за меня, – прищурился Яблонев. – Не хочу нагнетать, но история с одиноким потомственным фамильяром, ничего не знающим о своих возможностях, изначально виделась чем-то непростым. Для нашего мира это нонсенс. Каждый род трясется над своими потомками, тщательно передает все знания, обучает и поддерживает, а тебя намеренно вычеркнули, пусть и не обрезали связь с предками.
– Может, у меня есть брат или сестра-близнец, и нас разделили при рождении? – припомнился мне клишированный сюжетный ход из второсортного кино.
– Нет, – уверенно качнул головой Влад. – Я бы это видел. Заговоренный браслет твоей матери лишь подтвердил мои подозрения, как и ее слова. Думаю, тебя от кого-то или чего-то прятали.
– Чего-то?
– Поверь, вариантов слишком много, особенно, когда дело касается темных, – красноречиво глянул ведьмак исподлобья.
