– Я думаю, что из-за вашей длительной дружеской связи и частых соприкосновений Ругалова уловила отголоски того, что открылось тебе, когда ты не смогла справиться с таким объемом и отбросила часть видения. К тому же, она наверняка сильно беспокоилась о тебе после того случая, а Знание предпочитает гармонию, потому это не мог быть кто-то из темных, так что выбор остановился на светлом фамильяре.

– Как такое возможно, я же…не умею это делать.

– Ты – потомственный фамильяр, – красноречиво вскинул бровь Влад. – Когда инстинкты работают на максимум, тебе не нужно уметь, все происходит рефлекторно.

– Так что это было? Ты можешь расшифровать?

Яблонев тяжело вздохнул и снова закрыл глаза.

– Расшифровать такое видение непросто. Мне понятно, что то, что слышала и чуяла ты, было петлей смерти, но совершенно неясно, смерти чего или кого. Вой в твоем случае может означать слишком многое, учитывая твою сущность, а смерть это не только о физическом прекращении чьей-либо жизни. Смысл может быть как слишком глубок, так и лежать на поверхности, означая самое простое и очевидное. Мне так же понятно, что Ирка столкнулась с падальщиками. У практикующих есть такая поговорка: «Услышал падальщика в костре – быть беде». Так или иначе, мы получили серьезное предупреждение. Вот только неизвестно, на кого или что нацелена угроза.

– Разве… не очевидно, что если видение получила я, то и угрожает это что-то мне?

– Нет, – отрезал ведьмак. – Никто не существует в пространстве обособленно, мы все связаны между собой. С таким же успехом предупреждение может относиться к твоим близким, друзьям или знакомым. И потом, я же сказал, что не стоит воспринимать все буквально, смерть – это более глубокое понятие, чем ее определение в учебнике по биологии.

Покосившись на темного, я уставилась в стену, стараясь привести мысли и все им сказанное в порядок. Вздрогнув, когда длинные тонкие пальцы ведьмака обвили мое запястье, я запоздало выдохнула, только сейчас понимая, что зачем-то задерживала дыхание.

– Не бойся, – Влад мягко привлек меня, позволяя спрятаться от жалящих догадок у себя на плече. – Мы со всем разберемся, как и всегда.

– Тебе не кажется, что, чем больше мы разбираемся, тем запутаннее и страшнее все становится?

– Нет. Это просто повышается уровень сложности, что вполне закономерно и необходимо для дальнейшего роста и развития.

– У меня такое чувство, что это цитата из какого-то доклада, – скривилась я, на что Яблонев фыркнул в макушку, заключая меня в кольцо рук. Сразу же стало… хорошо. По-домашнему уютно, надежно и спокойно, все равно как падать спиной вперед, зная, что приземлишься на мягкий матрас.

– Закрой глаза, – тихо проговорил Влад с той особой интонацией – золотой серединой между просьбой и приказом, которую я не могла повторить, сколько бы ни пыталась. – Подними руки над головой.

– Что, еще какой-то подарок? – тут же заерзала я, готовая немедленно начать дебаты на тему его неуместной щедрости.

– Делай, как я говорю, – размеренным голосом велел Яблонев.

Закусив губу, я вытянула руки вверх.

– Чуть сожми кулаки, как будто что-то держишь. Вот так. Представь, что это перекладина всех проблем.

– У мамы таким трюкам научился?

Тяжелый вздох темного пригасил мой скептицизм и поставил на рельсы серьезности.

– Хорошо, хорошо, – пробурчала я, в который раз ныряя в прорубь собственных неприятностей. – Представила.

– Теперь у нас два варианта. Можешь вцепиться в нее мертвой хваткой, пока пальцы не побелеют и кисти не сведет, или отпустить.

– И куда я упаду?

– В реальность, – уверенно ответил Яблонев. – Видишь ли, люди привыкли относиться к страхам и тревогам, как к домашним любимцам. Ласкают их, пригревают на груди, удерживают возле себя, придумывают имена и прикармливают своими сомнениями. Без человека их не существует, сами они никого не преследуют, в ноги и руки не вгрызаются, в заложниках не держат. Достаточно лишь однажды осознать, кто в кого на самом деле вцепился, чтобы выйти из этой ситуации победителем. Чем больше ты думаешь о них, пытаешься прогнозировать, накручиваешь себя, представляя худшие сценарии, тем сильнее сжимаются твои руки. Реальность – это не мысли о будущем, а действия в настоящем. Негативное мышление, к которому относится вся эта перекладина, – Влад легонько постучал по моим кулакам, – очень быстро превращается в личную параллельную реальность, где все пошло не так. И она затягивает. Понимаешь?

– Да, – выдавила я, в тысячный раз задаваясь вопросом, как у ведьмака получается разжевать то, к чему даже подступаться было страшно.

– Так что? Продолжишь висеть в параллельной реальности, где все страшно, непонятно, неудачно и беспросветно, или все-таки спрыгнешь и пойдешь шаг за шагом в настоящем?

Глубоко вздохнув, я разжала кулаки и уронила руки на колени. Стало не в пример легче. Почти так же, как после бросания ветки в костер. Открыв глаза, я посмотрела на Яблонева.

– Как ты смог всего за несколько минут так прочистить мне мозги?

– Это талант, – хмыкнул ведьмак, взъерошив мне волосы. – Во-первых, все, что с тобой происходит, очевидно и без моих способностей, а, во-вторых, фамильяру всегда проще понять себя, когда он находится рядом с практикующим, это одна из возможностей связи. Сейчас ты просто позаимствовала несколько присущих мне черт и правильно их использовала, пусть и с моей помощью.

Ну, конечно. Следовало понять, что внезапно появившийся обзор «над» проблемой – это фишка Влада. В отличие от меня, ведьмак все рассматривал сверху, согласно своей крылатой сущности, в то время как я неслась напролом через колючие кусты и репейник.

– Хорошо. Шагаем по реальности, – глубокомысленно кивнула я. – И куда шагаем, что делаем дальше?

– Сейчас тебе нужно вернуться домой, провести время с мамой и начать готовиться к сессии, – усмехнулся Влад, видя мое скривившееся с первых же слов лицо.

– Ты же знаешь, что я спрашивала не об этом!

– Знаю, но ты опять тянешься к перекладине, – чуть пожал плечами темный. – Что у нас там… – Он погладил большим пальцем мой лоб. – Отец? До встречи с ним еще восемь дней. И хотя мне тоже очень интересно, что он и его практикующий тебе скажут, за это время может произойти еще много чего.

– Хватит, терпеть не могу, когда ты лезешь мне в голову!

Я отпрянула, слишком поздно осознав, что за спиной нет ничего кроме подлокотника кресла, и есть все шансы растянуться на коленях темного горизонтально. Пальцы вцепились в края толстовки парня, напрягшись всем телом в попытках удержаться, я потянула Яблонева на себя, почти сразу наткнувшись на его руку, выступившую в качестве подпорки. Словно этого было мало, вторая рука практикующего так же легла мне на спину, заключая в кольцо, и это поменяло все.

Вероятность падения ушла в ноль.

Вероятность возгорания взлетела до небес.

Серые глаза, оказавшиеся прямо напротив моих, потемнели на несколько тонов, напоминая штормовое море, и, клянусь, оно звало нырнуть с головой. В нос ударила ароматная смесь деревянной стружки, воска и табака, истребляя все прочие запахи. Оглушительное биение сердца отдавалось в горле, мешая дышать, когда горячее дыхание коснулось подбородка… В этом застывшем пространстве я почти слышала, как под кожей разливается пламя, неподвластное ни одному жаропонижающему.

Зрительный диалог между нами сократился до одного общего «о, боги».

В наэлектризованной тишине наше движение началось одновременно. Медленно откинув голову, я подставилась под его плавное приближение. Шею приятно закололо сотнями игл, едва к ней прижалось тепло ведьмака, и армия мурашек захватила спину и руки.

– Всегда вздрагиваешь, – прошептал Влад, когда я дернулась от первого прикосновения к излюбленному месту укуса всех киношных и книжных вампиров.

– Нельзя? – сдавленно спросила я, чувствуя типичное для таких моментов нарушение мыслительного процесса.

Я уверена, что расслышала смешок, но эта уверенность растаяла под укусом ведьмака, как и я сама. Нежный захват неуловимо обернулся яростным натиском, раскаленный воздух пек губы, пальцы жадно нырнули в его темные пряди… Между нами, средь белого дня, вновь пробила полночь, окутывая тьмой контроль и любые границы.