– Ты думаешь, у меня паранойя, – недоверчиво посмотрела я на парня.
– Нет, – ведьмак едва ощутимо погладил костяшки моих пальцев. – Я думаю, что последние события выбили тебя из равновесия. После шторма океан не сразу становится спокойным, так и здесь. Твои способности были задействованы на максимум, даже больше, чем я мог ожидать. Вполне нормально, что они до сих пор… колышутся по малейшему поводу.
– То есть ворона – случайность, а слежка мне померещилась на почве обострившегося восприятия, – повторила я основные тезисы Яблонева.
– В противном случае я бы почувствовал, что моему фамильяру что-то угрожает, или он уже находится в опасности, – невозмутимо, словно приглашая на медитацию и поиски дзена, проговорил Влад.
– Как? Как ты это чувствуешь?
– Как будто мне пытаются вытащить мозги и сердце одновременно, – и глазом не моргнул темный. – Связь соединяет наши мысли и чувства, и именно их источники сообщают о проблеме на другом конце. Колебания чужих намерений коснулись бы тебя в любом случае, и это донеслось бы до меня, не справься защита.
– Есть ли способ скрыть от практикующего свои ментальные колебания?
Влад посмотрел на меня со скепсисом:
– Есть ли способ остановить твои вопросы?
– Нет, – буркнула я, сжимая его руку. – Твоя очередь.
– От практикующего можно скрыть что-либо, но только не тогда, когда он связан напрямую с тем, кому пытаются навредить. Понимаешь ли, следить за фамильяром – это все равно что следить напрямую за его практикующим, а мы хорошо чувствуем, когда кто-то нарушает наше пространство. Можно не видеть конкретную персону, но факт вмешательства всегда очевиден. Как если в дом пробирается вор, и срабатывает сигнализация.
Отвернувшись от ведьмака, я посмотрела на обнюхивающего забор Кельта. Заверения Яблонева казались логичными и весьма правдивыми. Было в них еще кое-что для меня диковинное и дефицитное – опыт и уверенность. Не обладая первым и не испытывая второго, стоило признать правоту Влада.
После испуга и парализовавшего той ночью шока, я все еще не могла прийти в себя. Только скрывала организовавшийся хаос за дверью привычного. Не разбиралась в нем, не прятала. Хуже. Притворялась, что его не существует.
– Хорошо. Как мне вернуть равновесие?
– Наконец-то правильный вопрос, – отметил ведьмак, поднимаясь. – Идем, ребята подъедут к остановке минут через пять.
– Ты не ответил.
– Тебе не нужен мой ответ.
– Слушай, обычно, я просто обожаю заплетать и расплетать свои извилины под твои загадки, но тебе не кажется, что сейчас немного другая…
Яблонев заткнул меня так, как делал до этого лишь раз, в нашу вторую, но для меня самую первую по восприятию, встречу. Щелкнул пальцами у меня перед глазами. Сухой резкий звук подействовал и на Кельта, тут же сосредоточившего внимание на хозяине.
– Ты придаешь моим словам б о льшую сложность, чем в них заложено. Внутренний стержень – сочетание всех твоих возможностей и особенностей. Я придерживаюсь мнения, что это самый сложный механизм в сущности человека. – Потрепав пса по ушам, Влад вышел через калитку. – Эфемерный, индивидуальный, особенный во всем и отвечающий за самое главное. Личность. Если он находится в шатком состоянии, претерпевает какие-либо изменения, кренится между разумом и чувствами, никто посторонний не сможет его стабилизировать. Я знаю, как найти свое равновесие, но не твое. Этот ответ известен только тебе.
– Ну, конечно, я придаю сложность, – пробурчала я, шагая следом за ведьмаком. – Очень просто сейчас все объяснил, и младенцу понятно.
– Как только перестанешь ворчать и язвить, поймешь, что я прав, – так же спокойно рассудил темный.
– Ты что-то не договариваешь, я точно знаю, – зашла я с другого бока. – Если не можешь сказать конкретно, как насчет небольшой подсказки?
– Сегодняшняя ночь, в любом случае, должна тебе помочь, – чуть улыбнулся Яблонев.
– Да-да, «костер силы», – кисло покивала я, так и не добившись никаких пояснений.
– Слушай огонь, – туманно изрек практикующий.
– От создателей «смотри в воду», «разговаривай с землей» и «трогай воздух», – проворчала я.
Влад расхохотался, разворачивая мое приближающееся раздражение на сто восемьдесят градусов. Не сумев сдержать смешок, я присоединилась к его смеху, хотя мне точно было не до шуток.
О том, что ребята уже ждут нас, Яблонев сказал еще до того, как мы вышли из парка, и, конечно же, не ошибся.
– Наконец-то, мы уже собирались уезжать без вас, – широко и по-доброму улыбнулся Березин, открывая багажник.
– Конечно-конечно, – подыграл Влад, загружая наши сумки в ауди. – Ты, наверное, даже речь для остальных заготовить успел.
– Ага. Звучала бы она так: «не судьба», – фыркнул Леша, занимая водительское место, и мы с Иркой захихикали.
– Представляю я себе лицо Захаровой в этот момент, – хмыкнула я, устраиваясь на заднем за водительским. – Хотя, подождите-ка, нет, не представляю.
Придвинувшись вплотную к окну, я посмотрела, как Влад закрывает дверь. Что-то смутное, скорее тень мысли, чем она сама, промелькнула в голове, оставив шлейф растерянности и раздражающее покалывание в висках.
– Что такое? – насторожился Яблонев.
– Не знаю, что-то вроде дежавю, наверное, – пожала я плечами. – У вас такое бывает? Кстати, как мир практикующих объясняет это явление?
– Элементарно, – протянул Березин, перестраиваясь в другой ряд.
– Поезд приближается, застрянем на переезде, – предупредил Влад, по-птичьи склонив голову на бок и продолжая глядеть на меня.
Только не это. Такая поза означала лишь одно – режим сосредоточенности и пронизывающего насквозь внимания. Конкретно для меня это значило какой-либо неудобный, глубоко копающий, вопрос, или такой же вывод, что еще хуже.
– Знаю, – согласился Леша. – Успеем проскочить.
– Так что там с дежавю? – напомнила Ругалова, хрустнув яблоком. Когда она вообще успела его достать?
Цепкий вороний взгляд Влада временно меня оставил, предупреждающе сверкнув напоследок. Да, ему ясно, что я ляпнула первое пришедшее на ум, и да, мы еще поговорим об этом, но без свидетелей. А говорят еще, что такое взаимопонимание вырабатывается годами.
– Это мысленный скачок в будущее, – начал Яблонев. – Чаще всего он происходит во сне, когда человек находится в покое и его сознательное, отвечающее за рационализм, недоверие и приверженность логике не активно, в отличие от бессознательного. Можно особенно ярко увидеть какой-либо момент, ощутить его сразу несколькими органами чувств, подробно запомнить и, вместе с тем, забыть сразу же после пробуждения.
– Ровно до того момента, пока он не произойдет в реальности, – вступил Березин. – Как правило, такие вещи у простых людей случаются интуитивно, хотя есть те, кто верит в программирование сна, засыпает с конкретным вопросом и получает во сне ответ.
– Но это же бесполезно, верно? – живо высунулось наружу мое любопытство. – Какой смысл видеть будущее во сне, если наяву увиденное вспомнить нельзя, пока оно не настало?
– Поэтому я и сказал, что это случается интуитивно и неосознанно у обычных людей, оказавшихся на жизненном распутье. Другие пытаются обмануть систему, запомнить сон, но это бесполезно.
– Почему? – спросила Ирка.
– Будущее – слишком чистое озеро, чтобы в него ныряли все подряд, оно тщательно защищает свои берега, – как всегда привел образный пример Яблонев. – Есть те, кому можно помочить в нем ручки, и гораздо меньше тех, кому позволено окунуться с головой.
– Ты, конечно же, о практи… Ой!
Ирка взвизгнула, я подлетела на сиденье, едва не встретившись головой с потолком, и завалилась на Влада, как мешок с картошкой. Разумеется, это не могло быть единственной неприятностью. Выступившие на глазах слезы, металлический привкус во рту и резкая боль в щеке и языке… О, боги, я умудрилась прикусить и то, и другое сразу!
– Говорил же, что проскочим! Шлагбаум сразу за нами опустили, – довольно заявил Леша, сбрасывая скорость.
