– Что ж вы тогда психуете, когда в ваши квартиры въезжают?! Они же «фактически» бесхозные.

– Это другое! – нахмурилась Катерина.

– Ага, – с сарказмом протянула я, направляясь к остановке.

Если в посёлок было нелегко приехать, то выбраться отсюда ещё сложнее. Рейсовый автобус, обещавший по расписанию быть через семь минут – не приехал. До электрички тащиться несколько километров было лень, поэтому я упрямо торчала на остановке, в надежде, что автобус соизволит прибыть. Ну, или что нас кто-нибудь подберёт. Так что пришлось почти час торчать на остановке.

Чтобы скоротать время, мы слушали воспоминания мальчика. Ира и Катя задавали вопросы. Влад отвечал. Помнил всё отрывками. Но, если складывать кусочки мозаики, то получится полноценная картина. Влад замолк. Ира заскучала и принялась приставать к Насте с очередной чушью. Настюха закатывала глаза и язвила. Мальчишка то и дело косился. Явно хотел что-то спросить. Я покосилась пару раз в ответ. И не выдержала:

– Что?

– Ничего, – резко отвернулся Влад.

Но коситься продолжил.

– Да говори уже, – не выдержала я, – знаешь как неприятно: мурашки по коже.

– Ой, прости, – спохватился он, опуская глаза, – это… а где твои родители?

Я ответила спустя пару секунд:

– Отец исчез вскоре, после моего рождения. Мать где-то живет. Не знаю где.

Мальчик подумал и спросил:

– Тебя все бросили, да?!

Невинный вопрос отозвался резким уколом в сердце.

– Нет. Только мать. Отдала меня в интернат, когда мне было пять лет.

– Почему? Она тебя не любила?

Второй укол. Да что это?! Мне нет дела до матери точно так же, как ей нет дела до меня!

– Нет, – спокойно ответила я со вздохом, – она… скорее… боялась меня.

– Почему?

– Потому… – задумалась я, в чём же истинная причина её страха. В этом я старательно не признавалась даже себе. Духи просто не напоминали. Но в подсознании я знала. Всегда!

Голова начала болеть от приступа глубочайшего отчаяния. Где-то там подкрадывалось неприятное чувство одиночества… и непонятный страх…

Спасение пришло неожиданно, но кстати:

– А помните, Лену Квадрышкину из интерната?! – перебила всех на свете Ира, – ну такая, мерзкая…

– Нашла кого вспомнить, – закатила глаза Настя. Однако, уловив интерес Влада, принялась рассказывать: – В общем, эта герла всегда подмазывалась к тем, кто круче. Как же она переср… хм, – запнулась Настенька, словив укоряющий взгляд Катерины.

– Здесь дети! – хмуро заметила Катя.

– Ну да, звиняй, – кивнула Настя, и продолжила. – Так вот, Ленка сильно перепугалась: «друзья» зажали её в углу, начали… дразнить, – подобрала слово рокерша, – и всё это переросло в «махач». Мимо проходила Таська и решила заступиться: мол, нехорошо, ребят, на одну. Тасю в интернате не любили, побаивались и избегали. Ребятки разошлись, а Таська, с какого-то барана, решила помочь герле подняться. Квадрышкина неблагодарно выкрикнула Тасе, что ненавидит, и, оттолкнув, убежала. Вот и вся история!

– Нет, не вся! – запротестовала Ира. – Как-то Тася проснулась ночью от чувства, что на неё кто-то смотрит…

– Но это были не мы, – пояснила Настя.

– Эта была Ленка Квадрышкина. Она стояла над Тасей, держа подушку в руке. Другие дети приказали ей задушить Таську, но наша девочка вовремя проснулась…

– Конечно, Дашка так визжала, что и мёртвый из гроба подскочил бы, – хмыкнула я Ире.

– А тем временем, Илья Макаров, ну помнишь, парень такой, высокий, короткостриженый, без уха… – продолжила рассказ Настя.

– Которому ухо отстрелили?! – переспросил Влад.

– Ну да, – кивнула Настасья, – Илья, короче, может с невероятной силой воздействовать физически на предметы. В тот раз он оттолкнул Ленку так, что герла «впечаталась» в противоположную стену и заработала сотрясение.

– Хотя, по-моему, там нечего сотрясать… – хмыкнула я.

– Тебе не очень нравится помогать таким, как я? – тихо поинтересовался Влад.

– Не в этом дело! Не все такие славные и мирные, как ты. Недавно я отказалась помогать одному призраку. Он вселился в моё тело, и пришла я в себя, стоящей на железнодорожных путях, а прямо на меня неслась электричка. Повезло, что в последнюю секунду Ильюха сумел оттолкнуть, и я упала на соседние рельсы.

– А разница между тобой и такими, как я, большая?!

– Ну… у тебя нет физической оболочки, и ты можешь ходить сквозь стены, а я – нет. В свою очередь, ты не можешь иметь постоянный физический контакт взаимодействия на какой-либо предмет. Трогать, короче, какие-то вещи не можешь. Перемещать их. Вот и Духи не могут особо повлиять на меня, когда в моём теле находится кто-то посторонний. Вообще, нельзя никого впускать в своё тело! Я из-за этого могу умереть. Но, только так вижу причину смерти человека. Узнаю детали смерти и последнее желание. А затем, иду и пробую решить его проблему. Но я не всем помогаю! Только самым-самым! – подмигнула я Владу.

– А было такое, что ты не могла решить проблемы таких, как я?

– Ага! Но со временем удаётся найти лазейку и отправить такого как ты в положенное место. Кроме некоторых особенных «Субстанций». И все они почему-то проживают в моей квартире! Иногда мне кажется, их проблема в том, что они не хотят уходить, – проворчала я. Повернула голову в сторону Иры и Насти, прислушиваясь к болтовне. Ну как болтовне: Ира несла свою чушь без умолку, а Настя закатывала глаза, цокала языком, фыркала, и периодически вставляла безрезультатное «заткнись».

Это вызвало скромный ехидный смешок.

– У тебя есть друзья среди живых? – спросил Влад.

Я помолчала, вдыхая холодный воздух. Мимо нас проносился только ветер и редкие машины. Деревья на противоположной части дороги покачивались, мирно шумя своими пустыми кронами. Их чернота в соитии с редким снегом вызывала лёгкое уныние. Я повернула голову и посмотрела на мальчика, не вызывавшего ужаса. Его внешний вид уже стал привычным для меня.

– Васечкин. Клавдия. Джорджио. Вот и все, с кем я общаюсь. Как-то так выходит, что всё чаще с мёртвыми. С ними мне комфортнее. К тому же, я и люди – просто несовместимы. Это не означает, что я ставлю себя выше всего человечества. Нет! Просто… я сижу на остановке и разговариваю с тобой. А человек бы увидел девушку, разговаривающую саму с собой, и счел её сумасшедшей, – вздохнула я. – И хотя мне двадцать три года, но я до сих пор не разобралась: то, что вижу вас – это плод больного мозга и искажённого мировосприятия, или же действительно вижу души людей, застрявших в междумирии… – я замолкла, уставившись на кроны деревьев.

– Ты не сумасшедшая! Ты хорошая! – сказал Влад с недетской серьёзностью.

– Спасибо! – грустно улыбнулась я мальчику.

К счастью, подошёл автобус. И боль, на секунду вызванная в области грудной клетки, замерла, оставшись там, в бесконечном заточении.

Усевшись на свободное сидение, я прикинула, что делать дальше. С рюкзаком.

– Может, ты хочешь его передать кому-то особенному? – поинтересовалась я.

– Нет, – покачал головой Влад.

– Класс! Значит мы просто так сгоняли за сто километров за твоими вещичками, – с сарказмом восхитилась Ира.

– Нет, не просто! Положим рюкзак на твою могилу. И это должно сработать, – заявила я.

– На мою? – вскинула брови Ирка.

– На пацана могилу, кудрявая жена барана! – цокнула языком Настюха.

– А если это не сработает? – с сомнением поинтересовалась Ира, проигнорировав «жену барана».

– Будем ждать новых похорон, чтобы сунуть рюкзак в гроб с покойником и передать «передачку», – ответила я, а женщина, сидящая на пару сидений впереди, обернулась. Я приподняла телефон, делая вид, что наговариваю сообщение.

– А если не сработает и это? – не унималась Ирина.

– В любом случае, через два часа будет погребение и можно проверить оба способа, – сообщила Катя.

– Откуда знаешь? – с подозрением спросила Ира.

– Элементарно! Я дотронулась до его рюкзака и знаю, где в ближайшее время будет его тело… – самодовольно вскинула подбородок Катерина Игоревна.