– Красиво, правда? – вторгся в мое наблюдение писарь.

– И покрасивее видала, – сложив руки на груди, оторвалась я от окна.

Мы пересекли центр, несколько раз остановились. Вагончик опускался вниз, к погруженным в полумрак улицам, освещенным чередой фонарей, принимал в себя новых пассажиров, снова поднимался и двигался по натянутому канату. Поездка оказалась волнительной. Мне приходилось напоминать себе, что каждый день люди катаются на этом чуде современности, а потому ничего страшного в нем нет. Подумаешь, скрипит немного. Да, качается. Все надежно и тысячу раз перепроверено. А если упадем… так не упадем ведь!

– Выходим, – оповестил мужчина, и я едва сдержалась, чтобы не выпрыгнуть ужаленной в мягкое место из металлической коробки.

Ноги оказались на земле. Сразу нахлынуло облегчение и согревающее понимание, что мы в кабинку не вернемся. Пусть едет дальше. Без меня!

Мы нырнули в темноту между мрачными домами. Свернули влево, пересекли небольшую площадь и оказались возле жандармерии.

– Я скоро поселюсь здесь, – поднимаясь по ступеням, вздохнул Эдар.

Какая трагедия!

Пришлось придержать замечание при себе. Я зашагала за писарем, прошла через пустой холл, последовала на второй этаж и оказалась в маленьком кабинете.

В голове зудела мысль: «Зачем я это делаю?»

Передо мной легкий противник. Невысокий, темноволосый, утомленный своей жизнью, с плохой физической подготовкой. Писарь на побегушках, не умеющий постоять за себя и потому работающий сверх нормы.

Эдар сел за стол, переложил стопку бумаг на край и, взяв карандаш, указал мне на свободный стул.

– Располагайся, мы с тобой здесь надолго.

– Почему?

– Выписка штрафа, оформление бумаг на тебя… – он зевнул, потер глаз. – Ты нигде не числишься, я прав? Во-о-от, очередная волокита. Зарегистрировать надо, а это, кстати, не входит в мои обязанности. Нужно написать заявление, отправить соответствующим органам, придумать, как в будущем контролировать тебя. С принцем все ясно, а вот ты…

Я не прониклась проблемой. Все происходящее вообще не воспринималось всерьез, уж очень непривычно и даже дико. Получить наказание за то, что мы попали в миар, о таком стыдно кому рассказать.

Я заняла указанное место, сложила руки на груди, привычно пряча от посторонних глаз свои пальцы. Было одновременно тревожно и немного любопытно, к чему приведет эта достаточно смехотворная ситуация. Спешить мне некуда – все равно ночевать негде. Проблем с законом не хотелось и отрабатывать тысячу часов с Шаем тоже.

Что-то подсказывало, что меня ждало отменное «веселье». Оставалась надежда, что наследник оспорит решение жандармов в суде и… хотя бы избавит меня от своего общества, а там посмотрим, как пойдет. Тысяча, если подумать, не так уж много. Хотя нет, все-таки много.

– Еще сбежать надумала, – продолжил монолог Эдар. – Мне уже прилетело за тебя. Шустрая такая! Ладно, – зевнул он в кулак. Достал из выдвижного ящика стола коробочку. Выудил оттуда пластинку, засунул в рот. – Бутесс?

– Нет, спасибо.

– Бодрит на несколько часов. Точно не хочешь?

– Точно.

– Что ж, Ами… Второе имя, имя семьи?

– Ами Роупи, без второго имени, – начала отвечать я на бесконечные вопросы писаря.

Прошло не менее часа, прежде чем он встал из-за стола и, уже десятый раз потерев глаза, повел меня на первый этаж. Там растолкал коллегу. Прикрикнул раздраженно, сам достал необходимые ключи, попросил меня подождать в коридоре и отправился в хранилище.

– Это явно не мой день, – недовольный вышел оттуда. – Минч, где замеритель?

– Так в академию попросили. У них сломался, а это последняя неделя зачислений, срочно понадобился. Наш вон лежал, пылился.

– Просто отдали?

– Арендовали, – важно поднял палец Минч и кивнул на меня: – Еще долго?

– Думал, что почти закончил, – провел ладонью по лицу Эдар. – Теперь в академию ехать придется.

– Срочно надо? Отправил бы девчонку отдыхать и сам домой бы сходил, третьи сутки уже маешься.

– Было бы куда отправлять, – посмотрел на меня писарь. – Десять тиков резерва, а штраф пятнашка. Кочевница. С нынешними ценами ей или на поесть, или на поспать хватит.

– Да, цены взлетели.

– Ладно, – похлопал жандарм ладонью по столу, – пойдем мы.

И мы пошли.

– Кофе хочешь? – остановился у самого порога Эдар. – Бодрит!

– А что-нибудь не бодрящего нет? Желательно теплого.

Мужчина задумчиво замычал, отпустил ручку и вскоре отпер другую дверь, щелкнул пальцами. Под потолком зажглись пульсары. Из темноты выплыл стол из дешевого дерева, из которого здесь была вся мебель, а еще столешница с навесными шкафчиками, бутыль с водой.

Эдар достал кружки. Кивнул на стул, мол, садись, не стой. Вскоре поставил передо мной чай с мятой, по поверхности которого скользил легкий дымок.

– Все равно нас на территорию академии до рассвета не пустят. Есть пирог с какой-то сладкой начинкой, будешь?

– Буду.

Мы неторопливо перекусили. Жандарм завел тему о Путях, о кошках. Слушал мои рассказы с интересом, иногда с недоверием. В свою очередь я поинтересовалась, почему он так много работал и почти не ел, не спал.

– Конец цикла, – развел Эдар руками, словно это все объясняло. – А у вас это ощущается?

– Что именно?

– Искажения.

– Мы среди них живем. Уснешь иной раз, а проснешься уже в миаре, и на тебя гигантская квоха дышит. Занятное зрелище, говорят, впечатляющее. Главное ведь что? Быстро определить, где ты: там или здесь. Но при чем здесь конец цикла? Это как-то связано с… Лабиринтом, да?

– Раньше попроще было, – вздохнул Эдар, задумчиво двигая пустую кружку. – Я еще помню те времена. Сила не бунтовала, не выворачивалась и не исчезала в пустоту, людям не приходилось… Ох ты ж, заговорила ты меня, Ами, нам пора! – спохватился мужчина.

Я проследила за всполошившимся жандармом. Что именно в сказанном было лишним? Дело в силе или в «раньше попроще было»? И раньше – это когда?

Неплохо бы выяснить, что же не так с силой, почему к концу цикла она бунтует и при чем здесь, чтоб ему неладно было, Лабиринт. Он не выходил у меня из головы. Я примерно понимала, что он из себя представлял, но раз за разом задавалась вопросом: чем он важен?

Оставив на столе кружку, я двинулась за Эдаром. В теле чувствовалось напряжение после бессонной ночи, однако энергии для нового дня хватало вполне. Главное, чтобы не было новых потрясений. Прогулка к академии, замер и…

Замер!

Я остановилась. Помассировала зудящие пальцы. Если не удастся удержать контроль над силой, если они определят мой настоящий резерв, если как-то узнают о даре моего рода, то мне придется худо. Плохо, как же плохо!

– Давай уже скорее со всем закончим. Может, еще домой успею забежать, – вернулся ко мне Эдар и мягко подтолкнул вперед. – Да не бойся, это не больно. Не умрешь точно.

Я подавила нервный смешок. Знал бы он.

– Кстати, в твоей сумке еще вяленого мяса не завалялось?

Я достала новый сверток, протянула жандарму.

– Интересно, чье оно? Квохи, да?

– Человеческое.

Наружу полетело все, что Эдар успел прожевать. Начал плеваться. Сдержал позыв опорожнить желудок, а потом посмотрел на меня.

– Смешно тебе, да? Ты пошутила.

– Кочевники суровы. Они не шутят, – с серьезным видом изрекла я и зашагала вперед.

Это было… впечатляюще.

– Все в порядке? – обернулся Эдар, шагающий впереди.

Что ему ответить? Да, жужжащие рогзи, в полном. Единственное важно, я только что переступила порог столичной академии – самого престижного учебного заведения Надмирии, и оказалась – кто бы мог подумать? – в миаре! В самом настоящем миаре – открытом, стабильном, филигранно соединенном с основным миром, закрепленном краями на стенах трехэтажного здания, снаружи показавшегося слишком маленьким для прославленной академии.

– Как они это сделали? Как такое возможно?