В Чехословакии уже ждал вылета в Афганистан наш самолёт с Бабраком Кармалем на борту. В Тадже-Беке чувствовалось оживление, генеральный штаб переместили из дворца Дар-уль-Аман. Проводились постоянные совещания и заседания в кабинете Амина, приезжали и уезжали командиры частей.

25 декабря приехал полковник Федулов. Меня вызвали по телефону на центральную проходную. Полковник ждал на ступеньках перед дворцом, рядом стоял уазик с офицерами-атташе.

– Сегодня наши 4 дивизии пересекли границу Афганистана, – сообщил Федулов, – вечером 27 декабря – штурм и захват города. Амин в это время должен быть мёртв – ни минутой позднее. Всё будет строго по времени. Батальоны в полной боевой готовности. Вы готовы к выполнению задания?

– Так точно, – коротко ответил я.

Федулов обнял меня на прощание.

– Не подведите. Я с группой офицеров после захвата буду возле вас. Сидите в укрытии тихо, пока не получите сигнала на выход. Шенон рот завяжите, чтобы не кричала, терять ей нечего, пойдёт на любую крайность.

– Понятно. Справимся, можете не переживать за нас, не подведём.

Ребята ждали с тревогой, а я, наоборот, был весел, сразу снялось эмоциональное напряжение, возникшее за дни тяжёлых раздумий. Мне было уже всё равно, страх прошёл, появился боевой азарт, хотелось в бой. В такие моменты жизни достегаешь наивысшей сосредоточенности и концентрации усилий. Я ходил по комнате, осмысливая происходящее.

– Не томи, рассказывай, кто вызывал?

– Шеф, – коротко ответил я.

Ребята злились на моё молчание и тянучку.

– Не издевайся, говори, когда?

– 27 декабря в 21:30 начнется операция «Шторм». Кабул и дворец захватят в течение часа. Объект «Гур» в это время должен быть мёртв, а мы с Шенон – в укрытии.

Не сговариваясь, все начали осматривать оружие и собирать личные вещи в сумки. Я уточнил всем порядок действий давно продуманного плана операции.

– Худший вариант – перестрелка; надо избежать. С пистолетами мы – не бойцы, одна винтовка, которую заберем у часового, нас не спасет, закидают гранатами и уничтожат перекрестным огнем.

Эмоции всех переполняли, выпили вина, спать никто не ложился, хотя понимали, что надо отдохнуть, лежали тихо, каждый думал о своём. Время тянулось медленно, свои часы я сверил с часами Федулова. Двое суток мы были в ожидании и напряжении.

27 декабря в 19:30 началась операция по свержению Амина. Четыре группы по пять человек бесшумно сняли охрану аэропорта. Батальоны не спали в эту ночь, офицеры находились в палатках в полном снаряжении. Боеприпасов и гранат выдавали без ограничений. Началась погрузка на машины. В 20:00 колонна двинулась на Кабул. Город засыпал, ничто не предвещало беды.

За несколько дней до наступления вся транспортная и десантная авиация была сосредоточена на аэродроме 103-й воздушно-десантной дивизии. Доукомплектовывались и формировались вспомогательные части. Готовилась переброска авиационных полков. Это была первая после Великой Отечественной войны широкомасштабная боевая операция, затянувшаяся и переросшая в войну. Транспортная авиация совершила более четырёхсот вылетов.

В 21:00 я достал приготовленную к Новому году бутылку советского шампанского и шоколадку. По баснословной цене нам продал это угощение Рашид, где взял он, мы не спрашивали, можно было только догадаться, что через Федулова. Афганцы праздновали мусульманский Новый год, который с нашим не совпадал.

Молча выпили, одели под кителя тельняшки, зарядили оружие. В 21:20 мы тихо вышли из комнаты. Серёга и Толик шли впереди, четко обозначая шаг, как караульная смена. Мы с Володей шли сзади, держа наготове взведенные пистолеты ТТ. В коридоре было тихо. Наши шаги напоминали приближающуюся смену, этим мы хотели ввести в заблуждение часового. Когда из-за угла показались Серега с Толиком, часовой насторожился и взял винтовку наперевес. На нашу удачу, он стоял возле спальни Шенон, значит, Амин был там. Это облегчало задание, не надо было разделяться на две группы. Спальня Шенон была ближе к нам. Часовой подал команду:

–Дреш (стой).

Он знал нас в лицо и не мог понять причину ночного незапланированного посещения. С одной стороны, мы телохранители Дженабе, а с другой стороны, без разрешения начальника караула или личного указания президента никто не мог к нему подойти. Несколько секунд замешательства часового хватило Толику, чтобы подбежать и резко нанести удар ногой в шею. Серега резким захватом свернул ему голову. Так и не успев понять, что произошло, не дослав патрон в патронник, пала первая жертва Афганской войны. Мы с Володей подбежали, я взял винтовку. Двери спальни не закрывались на ключ. Амин и Шенон проснулись от крика часового, он успел нажать на кнопку тревоги. Когда мы ворвались в спальню, Амин стоял в халате с пистолетом в руке. Шенон лежала под одеялом, тоже держа пистолет. Не раздумывая, я дал короткую очередь по президенту. Ребята палили со всех стволов. Амин не успел даже поднять руку, начал медленно оседать на колени. Шенон успела произвести два выстрела и ранила Толика в живот. Володя на лету выбил оружие и заломил ей руку. Элизабет от боли закричала. Амин хрипел, возле ног появилась лужа крови. Как потом рассказал Жевакин, одна из пуль пробила аорту сердца, после таких ранений не выживают. Шенон сопротивлялась и не хотела идти. Серега и Вовка тащили её по коридору, я помогал идти раненому Толику, он держался за левый бок, вся рука была в крови. Послышались крики бегущего усиления.

В этот момент воздух всколыхнулся от мощнейших взрывов. Мы аж присели от неожиданности. Можно себе представить, какое ощущение было у тех, кто находился на первом этаже. На дворец обрушился шквал огня. Мы забежали за угол, я остался прикрывать ребят, до лестницы было рукой подать. Они успели втащить в кладовку Шенон и завязали ей рот. В коридоре показалось караульное усиление – не целясь, я произвел по ним три короткие очереди. Они были уже на уровне спальни и увидели мертвого часового. Несколько человек упало, остальные заскочили в спальню. Я быстро добежал до кладовки и нырнул в открытую дверь. Здесь было темно, ребята уже связали Шенон припасенными веревками, она стонала. Погони не было слышно. Шла беспорядочная стрельба в коридоре и снаружи. Караульные поняли, что дворец штурмуют по всем направлениям.

– Как ты, Толик? – спросил я.

– Сносно, кровь не сильно идет, я рану зажал тельняшкой.

– Потерпи, скоро все закончится.

Через минуту стрельба в коридоре закончилась, несколько человек пронеслось по лестнице вниз и вверх, в кладовку никто не заглянул. Трескотня стрельбы нарастала, постоянно рвались гранаты, доносились крики людей. Все смешалось, такой интенсивности стрельбы, я еще не слышал, сплошной шквал огня. Теперь пронеслось несколько групп в обратную сторону, мы не знали, наши это или афганцы. Стрельба не умолкала, и невозможно было понять, где идет бой, он шел на всех этажах. Циферблат моих часов светился, было 21:45, когда послышался голос Федулова.

Я толкнул дверь кладовой и увидел в сизом дыму стоящего полковника, он был в каске и бронежелете, рядом стояли наши бойцы в бронекостюмах. Ребята помогли выйти Толику и вытащили Шенон.

– Где Амин? – спросил Федулов.

–Мертвый в спальне.

– Тащите её на выход, Троцкого – к медикам, Назимов, за мной.

Мы побежали по задымленному коридору, винтовку я успел перезарядить в кладовой. Возле спальни лежали ещё двое убитых. Амина нигде не было.

– Куда они могли его унести? – спросил Федулов.

– Скорее всего, в медпункт.

– Давай назад к своим, а мы его найдем, никуда не денется, пойдем по кровавым следам.

Я с двумя бойцами побежал к запасному выходу. Выскочив из этого ада, схватил свежего воздуха. Толик лежал в санитарном уазике, медики делали ему перевязку. Ещё несколько раненых сидело возле колеса. Притащили кого-то убитого. Меня посадили в кузов ЗИЛ-131, где сидели наши ребята, Шенон лежала на матрацах. Бой угасал, были слышны только отдельные очереди. Подкатил с раскаленным пулеметным стволом БТР, мы пересели в него. Заместитель Федулова сел на командирское место, Толика погрузили в салон, он лежал бледный с закрытыми глазами.