Ходаков наоборот, хорошо был развит физически, занимался боксом. Отец его в училище устроил, чтобы за драки в тюрьму не попал. Третьим был Витя Синько, выпускник московского Суворовского училища. Отец у него погиб при исполнении служебных обязанностей – в училище проходил вне конкурса. Многие медалисты поступить не смогли, так как это заведение было наполнено сыночками высоких чиновников. Я по сравнению с ними был из колхозной глуши, но мой английский был одним из лучших. Может, помогло и то, что я два года работал на КГБ.
Всех курсантов с первых дней учёбы стали вызывать в особый отдел для дачи подписки о сотрудничестве. Без этого учёбы здесь не бывает. Меня тоже вызывали. Тогда же я и взял второй псевдоним для работы на внешнюю разведку. Беседа с контрразведчиками всегда имела сладковатый оттенок. Говорили они тихо и спокойно, но боялись их все. От этих сладких речей могло стать очень горько. Лишнего говорить в среде, где я находился, нельзя – всё доложат и спрос будет серьёзный.
С первых дней я настроился окончить училище с золотой медалью. Широкая дорога по службе мне светила только через отличную учебу. Командир 9-й роты, капитан Компаниец, дал перечень предметов, которые мы будем изучать на протяжении всего курса. Я пошёл в учебную часть, взял перечень предметов, которые идет в диплом с оценками. Выяснил, что во втором семестре несколько предметов идут в зачетную ведомость для диплома. На них я и решил обратить особое внимание.
Ребята в нашем взводе были подготовлены хорошо. Отличников на первом курсе было много, хотя учиться было очень тяжело, поток информации обрушился на нас, как дождь из ведра. На самоподготовке не успевал всё выучить, занимался до отбоя, а иногда и ночью, благо, что после отбоя не запрещалось заниматься, в комнате стояла настольная лампа. К физическим нагрузкам добавились и умственные нагрузки. Чередование учебы и спорта давало разгрузку.
Командир нашего 4-го взвода, капитан Селин, был очень спокойным и невозмутимым человекам. Его все уважали. Ротный «компана» – противоположность ему крикливый и злопамятный. Дисциплину я не нарушал, передо мной стояла одна задача – накопить первоначальные знания, чтобы на этой базе строить будущее. Если пропустить хоть одну лекцию, потом трудно догонять. Заметил, что по гуманитарным предметам можно на дополнениях к основным занятиям зарабатывать отличные оценки. На семинарах тоже старался по всем вопросам сделать дополнения. Некоторые во взводе с недовольством посматривали на меня, но напрямую выступить боялись, никто не знал, кто у кого за спиной стоит, поэтому можно было нарваться на неприятности. К тому же я уже хорошо подружился с Ходаковым. Вдвоём мы бы смогли забить любую группу, не говоря об одиночке. Свои лидерские качества я не проявлял, стоял всегда в стороне от толпы. Лидировали москвичи. В нашем взводе был сын члена ЦК КПСС Гришина, секретаря московского горкома партии. Молодой Гришин был заносчивый, наглый и бесцеремонный. Командование его боялось. Особых вольностей он не допускал, но своим положением всегда кичился. Хорошо, что он не в нашем отделении был, а то рано или поздно его бы взгрели. С рук такое не сходило, отчислили бы из училища. Командирами отделений ставили кадетов. Нашим отделением командовал бывший кадет Синько. Старшими рот и заместителями командиров взводов назначали тех, кто поступил в институт из войск.
Службу в наряде по роте несли по графику, выпадало быть в наряде очень редко. Ещё назначали в патруль по городу. Это были самые хорошие наряды: город изучишь, послушаешь много интересных рассказов от офицеров. Развод патрулей происходил в комендатуре города. В такие наряды мы очень редко попадали, наше училище сильно не нагружали. Тем более, пока все роты пройдут в патруль и дойдёт очередь до нас, проходит полгода.
Через два месяца после начала учёбы всех подвергли специальному тестированию. Тесты проводили преподаватели из кафедры специальной подготовки. Они были очень сложные тесты и в основном – на зрительную память и мышление. Как потом оказалось, именно это тестирование сыграло решающую роль в моём жизненном пути. Я показал коэффициент усвоения информации свыше 85 %, основная масса – от 35 до 60 %.
После тестирования меня вызвал ротный и сказал: «Назимов, теперь после обеда будешь ходить на два часа на спецкафедру к полковнику Вишневскому, а потом – на самоподготовку». «Есть», – ответил я.
Из нашей роты ещё Серёга Блажкун показал высокие результаты. Вдвоём мы ходили на дополнительные занятия. Всего из курса отобрали двенадцать человек. Полковник Вишневский дал нам задание – составить тысячу слов по цифровому коду для создания карты памяти. У меня ушло больше недели, пока я смог составить эту схему. Параллельно нас обучали скоростному чтению. Каждому очень хотелось проявить себя. Все двенадцать человек понимали, что показав хорошие результаты, они будут служить в разведке.
Через год я читал три тысячи знаков в минуту, когда мои однокурсники читали от 800 до 1000. Взглядом я охватывал всю строку, а составив карту памяти, начал изучать арабский язык и китайские иероглифы. Через год тренировки памяти знал три с половиной тысячи иероглифов. Вишневский знал шестьдесят тысяч. Успехи именно в этой группе, давали мне привилегии. В наряды не ставили, мог заниматься самостоятельно в читальном зале, а не с взводом, где шум отвлекал и не давал сосредоточиться.
Через три месяца после начала учёбы замполит батальона, подполковник Затуловский, искал музыкантов для ансамбля среди курсантов всех рот. Аппаратура и инструменты остались от прошлого выпуска. Я сказал, что играю на гитаре и могу привезти свою хорошую гитару, которую подарил мне отец в десятом классе. Это была бас-гитара «Мюзима», которая по тем временам была очень дорогой и стоила как мотоцикл.
Замполит выписал в управлении училища отпускной билет, и я уехал домой за гитарой. Два дня на дорогу и два дня дома, это был мой первый отпуск. Дома никто не знал, что приеду, – не стал звонить, да и времени не было, торопился на киевский поезд. Радости было у всех, устроили целый праздник с застольем. Вот тогда девчонки обратили на меня внимание. Сразу две соседки начали намекать на дружбу и переписку. Один вечер походил по городу с одной, другой вечер – со второй. В форме я чувствовал себя выше сверстников. На танцах в Доме культуры многие смотрели с завистью, но большинство поздравляло с поступлением. Девчонкам сказал, что после первой сессии приеду на десять дней, тогда погуляем, а писать нет времени. Мне нравилась совсем другая девчонка, моложе меня на три года. Я к ней не подходил, пусть ещё учится. Жили мы рядом. Она хорошо знала английский язык, что могло сыграть решающую роль при создании семейной пары.
После возвращения из отпуска подполковник Затуловский назначил меня руководителем ансамбля. Своё первое выступление мы готовили к Новому году. Музыкальные вечера проходили в широких коридорах учебного корпуса. На третьем этаже играл ансамбль четвёртого курса, на втором – объединённый второго и первого курсов. В пятницу и субботу к нам на танцы приходили девчонки из московских институтов. Ребята приглашали своих знакомых и любимых. Девушки постарше шли к старшекурсникам, чтобы познакомиться и выйти замуж. Наше училище славилось и считалось элитным среди всех военных учебных заведений Советского Союза. К нам на танцы приходили девчонки с первых курсов и старшеклассницы из московских школ. У курсантов популярными были студентки Института иностранных языков, Московского госуниверситета и Московского института международных отношений. Приглашали и нас к ним на встречи.
Первый Новый год прошёл очень весело. Все разъехались по приглашениям в другие институты. Наш ансамбль попал в медицинский институт. Играли вместе с их музыкантами. Пока был на сцене, всех девчонок разобрали, а те, что остались свободные, мне не приглянулись.
Четвёртому и третьему курсу разрешили проводить вечера в среду. Кто-то из ребят подал идею поговорить с дочерью начальника училища, она часто приходила к нам на танцы. Все её боялись, и поэтому никто не приглашал танцевать. Она всегда была в кругу подруг, танцевала только быстрые танцы, а во время медленных стояла в грустном одиночестве. Она никого не приглашала, думаю, из-за гордости. Я решил, что подойду и поговорю с ней о том, чтобы она попросила отца разрешить нам проводить танцы, как и старшекурсникам.
