— Конечно, но они обещали мне рассказать все, что я должен знать, когда наступит время.

Рондар присел на кровать и заявил:

— Это просто.

— Что просто? — переспросил Деметриус, сморщив веснушчатый нос.

— Зачем ему рисовать, — ответил Рондар.

— Тогда, будь добр, объясни и нам, раз тебе все ясно. — Деметриус переглянулся с Когтем.

Рондар покачал головой, словно сокрушаясь, что приходится объяснять очевидное таким недоумкам. Потом он поднялся, пересек комнату и опустил руку на плечо художника.

— Коготь — мальчик с гор.

— Верно, — подтвердил Деметриус, и по лицу его было ясно, что он пока ничего не понимает.

— Коготь — ролдемский аристократ. — Сказав это, Рондар снова уселся.

Деметриус закивал, словно все понял.

— И что? — недоуменно спросил Коготь.

— Сколько языков ты сейчас знаешь?

— Шесть, включая родной язык оросини. Я бегло говорю на ролдемском, языке Королевства, общем языке, довольно сносно знаю кешианский. Неплохо продвигается и квегский, он очень похож на древнекешианский. Следующим я должен изучить вабонский.

— А еще ты лучше всех на этом острове владеешь мечом.

— Да, — без ложной скромности согласился Коготь.

— Ты играешь на музыкальных инструментах?

— На флейте. Накор показал мне, как ее вырезать.

— И каковы успехи?

— Весьма неплохие.

— Ты ведь играешь в шахматы, карты, кости?

— Да.

— И тоже хорошо?

— Да, — повторил Коготь. Деметриус усмехнулся.

— Рондар прав. Тебя хотят выдать за ролдемского аристократа.

— Готовить умеешь? — поинтересовался Рондар. Коготь заулыбался.

— Лучше, чем Бесаламо.

— Это еще ни о чем не говорит, — заметил Деметриус — Слушай, если тебя начнут учить играть и на других инструментах, а также разбираться в винах и других приятных вещах, значит, Рондар прав. Хозяева этого острова хотят сделать из тебя ролдемского господина.

— Но зачем? — удивился Коготь.

— Со временем узнаешь, — ответил Деметриус. Коготь подумал немного, а потом сказал:

— Ладно. Все по местам. Я обещал мастеру Масеусу показать ему работу еще до ужина.

Рондар и Деметриус приняли прежние позы, а Коготь перестал думать о том, к чему его готовят, и принялся за рисование.

Мастер Масеус рассмотрел портрет, после чего произнес:

— Сносно.

— Благодарю вас, — не очень уверенно ответил Коготь. Его расстраивали собственные погрешности в портрете: неестественные позы моделей, поверхностное сходство, не отражающее подлинного характера двух его друзей.

— Тебе еще стоит поработать над анатомией тела, — сказал наставник.

— Слушаюсь.

— Думаю, следующий эскиз ты должен выполнить с обнаженной натуры.

Коготь недоуменно вздернул брови. Самого его взрастила культура, в которой зрелище человеческого тела вовсе не являлось чем-то необычным, но с тех пор, как он спустился с гор, где обитало племя оросини, он понял, что многие народы относятся к наготе совершенно иначе. Некоторые ученики, например, купались в озере обнаженными, а другие за версту обходили компании, предпочитая плавать и купаться без свидетелей, или в крайнем случае надевали специальный купальный костюм. Третьи же, как Рондар, вообще сторонились воды.

Коготь даже обсудил эту проблему с Накором, но, видимо, выбрал для этого неудачного собеседника, так как наставник забросал его вопросами, вместо того чтобы дать ответы. Так что теперь Коготь был вынужден поинтересоваться:

— Мастер Масеус…

— Да?

— А такие полотна часто встречаются?

— Довольно часто, — ответил Масеус и добавил, смущенно откашлявшись: — Хотя они не всегда предназначены для широкой публики. Скорее, для частных коллекций. Вот скульптуры — совсем другое дело. Великих героев часто изображают полуобнаженными, и на их телах можно разглядеть раны в память о былых сражениях. Но меня не заботит, сможешь ли ты создать некое произведение на потеху скучающей знати, да и задатков скульптора, по-моему, в тебе не наблюдается. Мне важно научить тебя, Коготь, смотреть вглубь, а не поверхностно. — Он указал на мольберт, где все еще стоял портрет, и продолжил: — Ты ухватил сходство, правильно изобразил линии и изгибы их лица и одежды, но под складками ткани не чувствуется живого тела, костей и мускулов. Когда ты рисуешь портрет, то должен думать о теле под одеждой и о человеческой сущности своей модели: тогда ты одеваешь модель с помощью кистей и красок. А когда ты смотришь на обнаженную натуру, то видишь кости, хрящи и мускулы, которые одеваешь кожным покровом. Ты научишься это понимать. — И, улыбнувшись, что случалось с ним нечасто, наставник добавил: — Мы еще сделаем из тебя художника.

Думая о том, сколько сил ему придется потратить, чтобы уговорить Рондара позировать без одежды, Коготь спросил:

— Мне поискать другую модель?

— Об этом не беспокойся. Завтра я пришлю тебе кого-нибудь.

Коготь кивнул, думая о словах наставника, и медленно начал собирать кисти и краски.

Коготь поспешно вышел из кухни. С утра ему поручили приготовить завтрак, так что он поднялся на два часа раньше всех и все утро провел у плиты, пока его не сменила дневная команда. Сейчас ему предстояло вернуться к себе и встретить модель для новой картины, но Накор перехватил его на полпути и услал с очередным поручением, заверив, что с моделью он встретится позже.

Почти до самого вечера Коготь исполнял порученное Накором дело и теперь был готов вернуться к себе, чтобы наскоро принять ванну перед ужином. Но когда он добрался до комнаты, то увидел, что Рондар и Деметриус роются в принадлежащем ему деревянном сундуке.

— Что здесь творится? — возмутился юноша.

— Переезд, — ответил Рондар.

— Мы переезжаем?

— Ты переезжаешь, — уточнил Деметриус. — Не знаю почему, но мы только что получили приказ снести все твои пожитки в маленький домик у озера. Ты знаешь какой.

Коготь заулыбался. В этом домике ученики часто устраивали тайные свидания после занятий. Но улыбка его тут же померкла. Если ему отдали этот домик под жилье, значит, многие будут точить на него зуб.

Словно прочитав его мысли, Рондар сказал:

— Они смогут использовать конюшню.

— Он прав, — рассмеялся Деметриус. — На острове найдется еще немало укромных уголков. Я, например, люблю поплавать в темноте. Тихо, спокойно, и вода все еще теплая… — Он театрально закряхтел, поднимая сундук, но Коготь знал, что ноша хоть и велика, но не тяжела.

Коготь пропустил друзей вперед, а сам пристроился в хвосте.

— Где моя кровать?

— Ее перевезли еще час назад, — откликнулся Деметриус — Вместе с твоим рисовальным барахлом. Сундук просто не поместился в фургон с остальными вещами.

— С чего бы это? — удивился Коготь. — Вещей у меня немного, во всяком случае не столько, чтобы забить целый фургон.

Деметриус снова загадочно рассмеялся.

— Тебя ждет сюрприз.

Они подошли к пустому фургону и погрузили сундук, а уже через несколько минут тряслись по неровной дороге, ведущей из деревни к озеру, на берегу которого стоял маленький домик. Когда-то здесь жил какой-нибудь угольщик или лесничий, но по неизвестной причине уже много лет дом пустовал.

Приехав на место, Деметриус остановил лошадь, и Коготь выпрыгнул из фургона. Вместе с Рондаром он стащил сундук и понес в дом, Деметриус стоял на крыльце, придерживая дверь.

Перешагнув порог, Коготь замер как пригвожденный. И только тихо произнес:

— Чтоб меня…

— Вчера здесь навели чистоту наши девчонки, а мы с Рондаром перенесли все вещи, — сказал Деметриус.

— Но откуда все это? — поразился Коготь, обводя жестом комнату. Домик был просторный, гораздо больше той хижины, которую юноша делил с Магнусом. Очаг с вертелом и железным котелком на крючке ждал, когда в нем разведут огонь. Рядом стоял буфет, а в углу небольшой столик. У противоположной стены, возле двери, разместилась кровать, а за ней — большой деревянный гардероб. Рядом с гардеробом Коготь и Рондар втиснули сундук. Коготь открыл дверцы платяного шкафа и не удержался от восклицания: