В. Хеда. Натюрморт с окороком.
Так мы подходим к уяснению основного критерия реалистичности произведения искусства. Можно сказать, что реалистическое искусство есть искусство, правдиво раскрывающее сущность познаваемой действительности, прежде всего общественной жизни человека. К этому следует добавить, что для такого раскрытия сущности — по самому принципу художественного способа освоения мира — необходима чувственная достоверность изображения. Но об этом ниже.
Здесь необходимо еще раз подчеркнуть следующее. Всякое произведение искусства, будучи обусловлено определенным состоянием общества, определенными фактами общественной борьбы, само по себе представляет плод этой борьбы, а следовательно, в нем так или иначе отражается социальная жизнь. Произведение искусства всегда является для историка как бы неким овеществленным документом социальной борьбы, и он обязан в любом художественном явлении видеть отражение общественного бытия.
Нет искусства, независимого от материальной жизни, и в этом смысле любое самое антиреалистическое художественное произведение есть отражение в общественном сознании реальной общественной действительности, ее противоречий.
Ведь и современное упадочное буржуазное искусство является в своих уродливых, чудовищных формах отражением разложения капиталистического мира. Оно отражает упадок, маразм всего капиталистического строя и реакционнейшие идеи господствующего класса, определяемые его позицией в общественной борьбе. Но было бы абсурдом считать это искусство «реалистическим». Реализм есть правдивое познание действительности, а какой-нибудь С. Дали в своих сюрреалистических полотнах отказывается от всякого объективного познания, отражения мира. Конечно, болезненная фантазия сюрреализма социально обусловлена, но она дает нам не объективное отражение действительности, но ее чудовищное извращение. Всякая форма самого реакционного идеализма социально обусловлена, но мы ушли бы с почвы марксизма на почву богдановщины, если бы забыли, что реакционный идеализм дает нам в корне извращенную картину действительности.
Вульгарная социология, отождествляя объективное познание мира в искусстве и отражение определенных социальных условий в мировоззрении художника, также уходила с почвы марксизма на почву богдановщины. С нашей же точки зрения для оценки реалистичности произведения важно, что искусство познает в действительности, что оно раскрывает в ней и, следовательно, какие выводы оно отсюда делает, то есть в каком направлении — вперед или назад — оно стремится вести человечество. Поскольку задача реалистического искусства заключается не в том, чтобы просто фиксировать внешний облик вещей и явлений, а в том, чтобы проникать в их сущность, уместно задать вопрос, как сочетается в реалистическом художественном образе раскрытие сущности и достоверность показа явления, иными словами, как в искусстве осуществляется показ существенного, закономерного?
Энгельс писал Гаркнесс: «На мой взгляд реализм подразумевает, помимо правдивости деталей, правдивость воспроизведения типичных характеров в типичных обстоятельствах». Из определения Энгельса прежде всего вытекает необходимость считать критерием реализма не ту или иную систему приемов изображения, а метод отражения и раскрытия действительности.
Это положение следует связать с другим — о характере и сущности тенденциозности в искусстве. Энгельс, как известно, считал, что тенденция не должна привноситься в произведение извне, она должна, так оказать, раскрываться изнутри, из самого существа изображенных событий и фактов. Мы об этом говорили выше, и сейчас необходимо лишь напомнить об этом важнейшем моменте.
Дело в том, что неразрывное единство правдивости и тенденциозности, с одной стороны, показ сущности через непосредственную достоверность чувственно воспринимаемого облика вещей и явлений — с другой, раскрываются в центральном понятии теории реализма — понятии типического.
Обращаясь к анализу проблемы типического, необходимо прежде всего подчеркнуть единство правдивости и идейности в реалистическом произведении.
Правда жизни и идейность — не разные, друг от друга не зависящие стороны искусства. Нельзя представить себе дело так, что художник, с одной стороны, правдиво изображает жизнь, а, кроме того, вносит в свое произведение какую-то идею. Именно в подобных случаях и возникает та внешняя, навязанная образу тенденциозность, против которой предупреждал Энгельс. Бывает, что художник не сумеет пронизать свое изображение жизни подлинно правдивой идеей и тогда пытается исправить положение, добавляя к своему серому, констатирующему воспроизведению действительности какой-нибудь изобразительный комментарий: навязчиво акцентированные внешние атрибуты, позволяющие «опознать» сюжет, и т. д. В таких картинах на самом деле нет ни большой идеи, способной захватить зрителя, ни — неизбежно — правды изображения, ибо без освещающей суть происходящего мысли нет и не может быть подлинного реализма, а только робкое цепляние за внешнюю скорлупу явлений.
В глубоко реалистическом произведении искусства идейное содержание произведения неотъемлемо от правды изображения. Попробуйте разграничить, где кончается «правда» и где начинается «тенденция» в «Не ждали», в «Утре стрелецкой казни», в «Похоронах крестьянина», в «Сватовстве майора» и т. д.
Идейность искусства — не разъяснение, добавляемое художником к изображенным фактам. Она в самих этих фактах, в их выборе, в их трактовке. И здесь-то необходимо уяснение проблемы типического. Для этого следует вернуться, впрочем, уже в несколько новом плане, к некоторым проблемам, затронутым нами в первой главе.
Известно, что одной из главнейших особенностей художественного образа является то, что общее существует в нем лишь через единичное, сущность — через явление. Общие понятия, идеи, мысли тогда и предстают перед нами «в образной форме», когда они воплощаются (в буквальном смысле слова!) в конкретно чувственной форме единичных явлений. Эта форма в различных искусствах различна и никогда не охватывает всей совокупности свойств явления. Само явление в реальной действительности обладает бесконечным множеством черточек, свойств, особенностей и т. д., которые во всей своей совокупности, во всем своем бесконечном многообразии не входят и не могут входить в художественный образ. В этом и нет надобности, ибо реалистический образ в каждом виде искусства имеет целью вызвать в человеке представление о всем предмете с помощью фиксации лишь некоторых его качеств. Так, в живописи предмет существует лишь через изображение его качеств, доступных зрительному восприятию. Любая мысль, любое отвлеченное понятие существуют в произведении живописи постольку, поскольку они обнаруживаются в каком-то факте, который может быть доступен восприятию с помощью глаза. Пение соловья само по себе неизобразимо в живописи, хотя в результате очень сложных ассоциаций в человеческом сознании можно, опираясь на определенный отбор зрительных восприятий, вызвать впечатление звука (вспомним хотя бы «Вечерний звон» Левитана).
И. Левитан. Вечерний звон.
Теперь необходимо проанализировать специфические свойства реалистического художественного образа. Разберемся в них более пристально.
В реальной действительности существуют лишь конкретные единичные явления, факты, события, предметы. Объективно нет дерева «вообще», человека «вообще», моря «вообще». Существуют лишь данные деревья, люди, моря. Иными словами, всякая идея вторична по отношению к явлениям, которые она обнимает и сущность которых вскрывает. Это не значит, однако, что общее понятие представляет собой нечто чисто субъективное, что бесконечная множественность явлений обрекает человеческую мысль на ничем не ограниченный релятивизм. Напротив, абстрагирующая сила ума проникает за кору явлений и, обобщая, вскрывает сущность, которая составляет действительное содержание данной группы явлений. Если не существует человека «вообще», а есть лишь реальные люди, то из этого нельзя сделать вывода, что понятие «человек» только субъективно (а, стало быть, и произвольно!). Оно, это понятие, отвечает реальной сущности множества людей, из наблюдений над которыми и абстрагировано это объективное научное понятие. Таким образом, сущность явления объективна, но она существует лишь в явлениях и через явления. Познание сущности начинается с соприкосновения с рядом единичных, конкретных фактов. Разум, отвлекаясь от случайных моментов в этих явлениях, путем абстрагирования восходит к сущности. Таков принцип любой науки, вообще любого человеческого познания. «Возрождение» — совершенно объективное понятие искусствоведческой науки; оно охватывает сущность множества единичных художественных явлений, хотя на самом деле существовали лишь сами эти конкретные явления, например, творчество Мазаччо и Донателло, Леонардо и Рафаэля, Браманте и Сансовино. Именно поэтому всякое познание начинается с живого созерцания единичных явлений. В реальной практике человек сталкивается с бесчисленным множеством конкретных, данных вещей и фактов. Практически изменяя мир, люди воздействуют именно на единичные вещи и факты, преобразуя их в своих интересах.
