– Когда?

– В свое время.

– И когда оно наступит?

– Может, завтра, может, через неделю. Главное, верить, Лана. Верить и не отчаиваться!

Все они так говорят: «Еще немного», «ты вспомнишь», «наберись терпения»! Но прошла уже не одна неделя, а в сознании по-прежнему пробел! Лишь обрывки каких-то фраз, чьи-то лица, мигание ламп… Лана внимательно посмотрела на мужа.

Он остановился у аквариума с рыбками и о чем-то задумался. Такой обычный с виду – кареглазый брюнет крепкого телосложения – а к тридцати шести годам уже успел открыть свой бизнес и заработать хороший капитал. Лана глядела на него с теплотой. Чувство, наполняющее ее сердце, нельзя было назвать любовью, скорее, благодарностью. И все-таки она верила, что сможет его полюбить. Заново.

Чтобы нарушить затянувшееся молчание, она осторожно поинтересовалась:

– Мы давно здесь живем?

– Три с половиной года. Ровно столько, сколько женаты. – Георгий обернулся: – Скажи хотя бы, тебе нравится?

– Конечно, нравится!

Она подошла к мужу и обняла его за плечи.

– Есть желание пойти в мастерскую?

Лана пожала плечами:

– Давай.

Кажется, он говорил, что она художница. Вернее, была ею до аварии. Может, хоть в мастерской появится какой-то проблеск в памяти?

Пока шли, Лана смотрела на безмолвный лес за стеклом. Медленно наползающая туча нависала так низко, что почти касалась пестрых верхушек деревьев; вот-вот начнется дождь. Капли будут ударяться о стекла и сплетаться в причудливые узоры. Невероятное зрелище, особенно если наблюдать его отсюда, сидя в удобном кресле…

Наконец они оказались в мастерской, заваленной мольбертами, красками, картинами. Какое странное чувство: все это принадлежало ей, Лане. Образы, запечатленные на холстах, рождались в ее воображении. Она бросила взгляд на одну из картин: синева небес завораживала красотой, однако в памяти всплывало лишь одно небо – черное, с прорезями молний, колючее и низкое, готовое обрушится прямо на голову… К горлу подобралось отчаяние, грозясь превратиться в рыдания. Лана безжалостно впилась ногтями в кожу ладоней, пытаясь сдержать эмоции.

– Все в порядке? – забеспокоился Георгий.

– Д-да.

– Может, попробуешь что-нибудь нарисовать? Вдруг это поможет?

Лана с сомнением взглянула на протянутую кисточку, потом перевела взгляд на стоящий в центре мольберт. Белоснежное полотно было похоже на ее память: ни единого штриха – бери кисть и рисуй. Только Лана не чувствовала ни вдохновения, ни творческого порыва. Наоборот, ее сердце сдавила тоска, и такая беспросветная, что захотелось завыть.

Но, чтобы не расстраивать мужа, она все же сжала кисть дрожащими пальцами. Испачкала ее в краске и неуверенно провела на холсте синюю полосу. Потом красную, желтую, черную. Возможно, раньше это и приносило ей удовольствие, но сейчас лишь вызывало досаду. Швырнув кисть прямо на пол, Лана отступила к двери, закрыла лицо руками и выкрикнула:

– Не могу! Не хочу! Ничего не хочу!

Едкий запах краски ворвался в ноздри. Даже не верилось, что она часами сидела здесь за мольбертом. Если ее жизнь до аварии была такой, то она ее люто ненавидит!

– Успокойся, – Георгий приблизился и мягко сжал ее руку. – Ты хочешь все и сразу, но так не бывает. Наберись терпения. Отдохни, расслабься. Завтра придут твои подруги…

– Я не хочу никого видеть! – отрезала Лана. Опять получилось резко, но эмоции не поддавались контролю. Она нервно очертила пальцем узор, расшитый бисером на платье, – это не успокоило.

– Глупости! Тебе сейчас как никогда нужно общение.

– Сомневаюсь, что оно поможет.

– Ты слишком строга к себе. Пойдем, я заварю тебе чай, а потом ты отдохнешь. Силы еще понадобятся.

Лана не стала сопротивляться. Георгий окружил ее теплом и заботой, и вскоре настроение действительно улучшилось. Они вернулись в спальню, когда на небе уже появились первые звезды, а мелкий дождь тихонько стучал по стеклу. Глаза закрывались. Отыскав в шкафу ночную рубашку, Лана забралась в постель и блаженно закрыла глаза. И все-таки дома хорошо! Может, и вправду стены лечат? Лане хотелось верить в лучшее, однако внутренний скептик не давал расслабиться. Из головы не уходила мысль, что после комы так быстро не восстанавливаются, а травмы так легко не исчезают. Происходит что-то странное, но что именно, она не могла объяснить. Устроившись поудобней, Лана постаралась уснуть.

– Ты уверена, что это именно тот артефакт, который нужен? – с сомнением спросила Киира, показавшись из-за обелиска. Немного сонная, со слегка взъерошенными волосами, которые она на ходу собирала в хвост. Никтисы привыкли спать в камнях-обелисках, напитывающих их магией: принимая нематериальную форму, они вселяются в них и таким образом получают оттуда силы. Вот и Киира, немного отдохнув, уже готова выполнять новые задания.

Вайалена, задумавшись, ответила не сразу. Почему Анлюминус доверил это дело именно ей? Почему не Криллиусу, своей «правой руке», не Майре, которая не уступает ей в силе, не ловкой и быстрой Киире? Ведь отыскать то, что нужно повелителю, практически невозможно. На это указывают многие источники. Поиски частей короны тянутся уже сотни лет, многие никтисы, отправленные на это задание, погибли, а некоторые пропали без вести. Анлюминус знал, что ее ждет та же участь. Считай, отправил ее на верную смерть. Почему?

Если верить древним свиткам, артефакт охраняет верный подданный королевы Анникты – хищная птица, напоминающая орла, со светящимся магическим дымом, исходящим из перьев и клюва. На планете, где когда-то правила королева, этих птиц, называемых арглами, осталось немало – от их магии и погибают никтисы, пытающиеся отыскать артефакт.

А она не погибла. Сделала то, что не смогли сделать другие.

И снова напрашивался вопрос: «Почему?»

Она принесла осколок, теперь он дополнит корону Анлюминуса. Где-то есть еще один, последний… Если и он попадет к повелителю, тот станет бессмертным и самым могущественным. К магиям Тьмы и Хаоса, которыми он владеет, добавятся еще две – Света и Огня. Анлюминус без усилий снимет магическую защиту люминаанцев – так называемую границу – и, заставив их покориться, окончательно поработит всю галактику.

Вайалену передернуло от этой мысли. Очнувшись, она почувствовала на себе испытующий взгляд подруги.

– Уверена, – Вайалена гордо продемонстрировала драгоценную находку. – Правда, красивый? Очень похож на тот, который я видела в книгах. Смотри, как переливается, даже в темноте. – Она положила осколок из горного хрусталя на ладонь и невольно им залюбовалась. Он был призматической формы, прозрачный и бесцветный, однако внутри перемещались крошечные сияющие искорки.

Киира явно не оценила. Громко охнув, испуганно отшатнулась.

– Ты что, нам нельзя на него смотреть, можем ослепнуть! – воскликнула она и прикрыла глаза ладонью.

– Да? Ну ладно.

Вайалена пожала плечами и спрятала артефакт обратно в сумку.

– Ты же не брала его голыми руками? – прищурилась подруга.

– Э-э… брала.

– И что, ничего не произошло? Тебя не убило на месте?

Вайалена шутливо развела руками:

– Как видишь. Или ты намекаешь, что я выгляжу как мертвец? Ну да, немного потрепало, когда удирала от аргла, но если вспомню любимое заклинание Майры, то быстро приведу себя в порядок.

– Дело не во внешнем виде, просто, по легендам, Анникта прокляла осколки короны. Те, кому удалось найти хотя бы один, ослепли и сошли с ума. А других убила магия стража. Странно, что ты вернулась невредима.

– Да-а, это расстроит Майру, – иронично протянула Вайалена. – Как и то, что легенды врут.

На самом деле, она и сама была озадачена тем, что ничего страшного не случилось. Попав на планету, с которой началась история никтисов, она долго пробиралась по руинам к разрушенному храму, исследуя каждый уголок. И когда уже совсем было стали опускаться руки, разглядела под завалами что-то блестящее. Разве она знала, что это и есть та самая часть короны, так необходимая Анлюминусу?! А когда вспомнила, что нельзя прикасаться к ней голыми руками, было уже поздно. Вайалена подняла находку, но ничего не произошло. Если не считать ярких пылинок, напоминающих маленькие искорки, которые вырвались на волю, закружились возле нее и осели на длинных волосах. И странный жар, окутавший с головы до пят. Приятный, расслабляющий, она ощутила его даже в кончиках пальцев. Те буквально горели, но это свечение не причинило боли, не оставило ожогов, и почти сразу исчезло.