— А если и так, — сердито отдернув руку, Алиса навела пистолет на очередного нелюдя, женщину неопрятной внешности и неясного возраста. Впрочем интерфейс подсказывал, что ей сорок пять.

— А ведь тебе тоже немного осталось, Алиса, — сказала женщина. — Как ты это видишь? Я вижу цвета. Что-то вроде ауры. Цвета меняются от серого у еще не начавших этот путь до насыщенного чаще синего или фиолетового. Твой цвет бирюзовый сейчас. И уже достаточно яркий. Так что бере…

Одиночный выстрел оборвал ее речь.

***

Сколько бы ни приходилось переселяться, Алиса все чаще предпочитала верхнюю койку. Лежа там было легче всего притвориться спящей, а заглянуть в глаза, чтобы проверить, не открыты ли они, не потревожив при этом почти невозможно. И теперь всякую свободную минуту, проведенную в казарме она лежала на своей койке и смотрела в потолок. Но на самом деле она рассматривала воспоминания. Разные. Или же просто ни о чем конкретном не думала, хотя мысли на самом деле перескакивали с одного на другое. И все чаще она думала о Саше. Точнее о нем она думать никогда не переставала, хотя старалась. Ему же это, кажется, легко далось. Как они договорились еще при первой встрече в лагере, что не будут вспоминать о том, что они муж и жена, так он кажется и не вспоминал, кроме редких моментов. И почему его постоянно ставят командовать тем отделением, в которое направляют и ее? Может, стоило при распределении просить, чтобы их направили в разные подразделения? Впрочем, кроме таких вот моментов, когда она могла лежать и думать обо всем на свете, Алиса и не вспоминала, что Александр чем-то для нее отличается от других сослуживцев. Ну разве что при личном общении Алиса только его звала по имени, а не позывному.

— Ну что, пойдемте отмечать? — послышался голос одного из сослуживцев — Алиса уже перестала запоминать их позывные, так часто они менялись, прежние при этом чаще всего погибали, а надписи в интерфейсе она давно отключила.

— И что же мы будем отмечать? — спросил другой голос.

— Как что? Сегодня мы официально заняли весь город.

— Да там же нелюдей еще полно. Манекены еще попадаются. Их всех еще собирать и собирать. Зачищать и зачищать.

— Ну вот вечно ты хорошее настроение испортишь. Зачисткой будут заниматься те, кто здесь останется. Конечно и часть нашей группы оставят. А большую часть ополченцев отправят на подмогу в другие города и регионы. Мы, говорят, справились лучше всех.

— Вы еще здесь? — послышался голос от двери. — Столовая не настолько большая, чтобы все поместились, а говорят, что зовут всех.

— Да идем, идем.

Алиса вздохнула и спустилась с койки. Накинув ветровку, зашагала следом за своими товарищами. В столовой было как никогда шумно и очень многолюдно. И правда казалось, что сюда набились все обитатели лагеря, разве что за исключением караула. Пришлось потесниться. Помимо стандартной каши с тушенкой на ужин дали выпечку и фрукты. И совсем уж удивительное — по половине одноразового стакана шампанского. Пузырьки из него давно уже выветрились, но оно приятно щипало язык и имело сладковатый клубничный вкус. Алиса не хотела пить даже столько небольшое количество спиртного, но за последний год она привыкла ценить то немногое, что есть — пищу, которую им давали. И даже сама не обратив на то внимания, она выпила шампанское и поморщилась. Вздохнув, потянулась к ближайшей миске с выпечкой. Еще бы чая.

От излишнего собравшегося здесь народа в ушах буквально звенело. Пришла в голову идея, что возможно как ей удавалось расслышать что-то на большом расстоянии с помощью того, что давал интерфейс, так и приглушить звуки тоже возможно. Но отчего-то не получалось.

Отыскав взглядом поднос со стаканами с чаем, она взяла себе ближайший и принялась доедать булочку. Покончив с едой, поднялась. Александр, сидевший на самом краю стола, озабоченно глянул на нее, потом едва заметно кивнул.

Выбравшись из-за стола, Алиса поспешила к выходу. Какая же эта столовая огромная. Да еще и с практически всем населением лагеря под одной крышей. Голова кругом. И почему интересно не получилось приглушить звук, если усиливать его прекрасно получалось?

По пустым коридорам Алиса добралась до казармы, где сразу же вскарабкалась на свою постель и прямо в одежде легла спать. Уснула практически сразу. И ей показалось, что до того момента, как утром помощник командира принялся будить их на завтрак, прошло всего несколько минут. Голова гудела будто бы где-то рядом был улей с взбудораженными пчелами. С трудом спустившись на пол, она оперлась о лестницу и прижалась к холодному металлу лбом.

— Лиса, признайся, вчера после того, как ты сбежала из столовой, ты здесь одна наклюкалась? — захохотал кто-то из товарищей.

— Если бы, — вздохнула Алиса.

— Выглядишь паршиво, подруга, — этот голос был женским, но от гула в голове Алиса даже не пыталась вспомнить, кому он принадлежит.

— Да это у нее откат после трудовой недели. Она жа с полтыщи человек наверное грохнула за последний месяц. Вот же потрясная работа для маньяка.

— Это не люди, — прошептала Алиса и пошатываясь вышла из комнаты.

— Ты куда? — этот голос она не могла не узнать, это был Саша. — Тебе плохо?

— Наша Лиса наверное перебрала вчера и ей срочно требуется намочить голову, да и глотку тоже.

— Не задерживайся, скоро завтрак.

Освежившись и почувствовав себя немного лучше, Алиса поплелась в хвосте процессии в столовую. В голове все еще гудело и поэтому она не поднимала глаз от пола под ногами. Ноги товарищей мелькали как в кошмарном сне и то и дело к горлу подкатывала тошнота.

На сей раз в столовой было практически пусто и, усевшись на свое место перед подносом и слыша только позвякивание посуды, Алиса испытала облегчение. А когда перед глазами перестали плавать пятна, то и тошнота отступила. Вместо нее остался голод.

Тяжело вздохнув, Алиса взяла кусок хлеба и ложку, и принялась завтракать. Подняв наконец голову, она огляделась. За одним с ней столом, утратив все веселье, сидели товарищи по отделению. По нынешнему. Их лица были едва знакомы, хотя они вместе уже больше трех или четырех недель. Алиса давно перестала пытаться что-либо запомнить. Надо же, она и имен не помнит. Даже позывного заместителя командира не знает. Только Сашу и знает. Он, как возможно и положено командиру, сидел во главе стола. Он будто почувствовал на себе ее взгляд и поднял глаза. Алиса расфокусировала зрение и посмотрела над правым плечом Александра, стараясь сделать вид, будто бы именно туда она и смотрела. Потом она медленно повернулась к своей тарелке. В поле зрения попала половина отделения, сидевшая по другую сторону стола.

И что-то во всех них было не так. В каждом, начиная с Александра. Бегающий взгляд, даже если он смотрит только в свою тарелку. И вдобавок к этому лихорадочный блеск в глазах. И даже будто бы испарина на лбу. У каждого. Может быть они все больны. Сердце застучало в груди, в ушах, скорее даже затрепетало. Все люди, окружающие ее вдруг стали ненормальными, как тогда, когда, как ей показалось, что Саша перестал быть человеком. Вот и сейчас перестал.

Замерев, Алиса выпрямилась в струну, не в силах отвести взгляд со своих товарищей, точней с тех, кем они обратились. Но что же с ними случилось. Ругая себя за то, что практически полностью отключила интерфейс, и теперь, будучи в панике, она никак не могла активировать его. От отчаяния она чуть не заплакала. Хорошо хоть, занятые разъяснением какой-то новой тактики при работе малыми группами, сослуживцы не смотрели в ее сторону.

— Алиса, тебе плохо? — спросил вдруг Александр.

И все взгляды разом устремились на нее.

— Да, да, — прохрипела она, приподнимаясь на лавке. — Мне бы прилечь, — она принялась неловко из-за стола. — Разрешите идти.

— Разрешаю, — отозвался Александр. — Может лучше в медчасть? Давай тебя проводят. Стрела, Каланча, проводите Лису…

— Нет-нет, не надо. Все в порядке. Я полежу, а если не станет лучше, схожу в медчасть. Я сама дойду. Вы ешьте.