Жует губы и улыбается.

— Как его торкает на тебя, он и меня разукрасил.

Обводит свое лицо пальцем, смеясь.

— Лишь подразнил идиота немного.

Я молчу. Да и что мне ответить? Женя кажется самым уравновешенным из друзей Давида или мне кажется, но он настроен позитивно ко мне. Вспоминаю свое враньё, как представилась Олей и ушла с его другом.

Заливаюсь красными пятнами стыда и неловко ставлю варенье на стол. Скажи он сейчас что-то мерзкое, грубое я бы наверное слушать не стала.

— Чай будешь?

Не отвечает, подозрительно долго паузу держит.

— Какие у тебя планы?

— В каком смысле?

Осторожно интересуюсь.

— Давид ведь серьезно настроен, а ты? Первое впечатление может обманчиво быть, на нормальную вроде похожа. Но поведение Давида и близко не смахивает на адекватное.

Не собираюсь объясняться перед ним, выдавливаю лишь тихонько.

— Это касается лишь нас двоих.

— Ясно. Говорить мне не хочешь. Ладно. Додик тебя не обидит, не думай..

Глаза мои бегают.

— У меня был шанс? Ну тогда в клубе.

Молчу.

— Я так и думал.

— Какого хрена?

Быстро перевожу взгляд на Давида. Влажные волосы торчат в сторону, капли воды на груди стекают ниже по животу и впитываются в домашние свободные шорты. Полотенце на шею перебрасывает и смотрит, не моргая в сторону Жени.

Переводит взгляд на меня. Абсолютно бесстрастный и не читаемый, только напряженная поза выдаёт его состояние.

— Остынь друг, уже ухожу. Забирай быстрее этого дикаря.

Сталкиваются у двери.

Давид хватает его за грудки, стягивая тем самым футболку на шее.

— Ты зачем всех сюда притащил?

Евгений спокоен. Уверен. А я уже дергаюсь их разнимать.

— Мы в студии были, чего ты хочешь?! Они все слышали, сразу подорвались ехать со мной. — Усмехается. — Переживают ведь за тебя.

Вырывает ткань и обходит, небрежно толкаясь плечом.

— Выздоравливай и возвращайся. Без тебя кафе не осилю, да и своих дел накопилось.

Хлопает дверь и мы снова одни.

Только прорезает тишину жалобное «Мяу».

Важно мяукнув, серый кот выпрыгнул из переноски и двинулся обследовать незнакомую территорию кухни.

— Вот проблема, еще с этим возиться.

Сидит на стуле Давид, волосы на лицо упали. Хочется к нему подойти и коснуться руками.

Кот словно услышал недовольство Давида и нагло забрался к нему на колени. Уселся и трется о руки, признавая хозяина. Меня уже цапнуть успел!

— Как тебя назовём а-а, полосатый?

Парень погладил животное и на меня вскинул свои голубые. После ухода Жени это первые слова, адресованные мне.

— Паравозик? Он так тарахтит.

Улыбаюсь.

— Да нее, ему не нравится, видишь на тебя косо смотрит. Матроскин, а Матроскин, нравится так?

«Мяуу»

И прыгает на пол, быстро уходит. Мы снова одни. Неуверенно перевожу на Давида глаза и замираю, моя улыбка слетает от его откровенно рассматривающего взгляда. Сижу на полу возле переноски, ноги раскинуты так, что ткань шорт сильно впивается в кожу.

— Иди ко мне.

Тихое.

Нежное.

Как под гипнозом ближе к стулу Давида. Обхватывают теплые руки, влажная макушка упираются в грудь. Тишина эта особенная, не нужны слова, что бы понимать как парень боится спугнуть и сожалеет. Мягко трогаю волосы. Светлые. Такие любимые стали.

Дышу им. Так хорошо.

— Ложись в кровать, я тебе чай принесу.

Разрываю объятия, в попытке пресечь его извинения. Не хочу больше слышать об этом. По вздоху глубокому понимаю, собирается снова просить.

— И себя принесёшь?

Прямо в глаза.

Хочется плакать, сама не своя. И почему такая плаксивая? Ненормальная реакция, ведь я часто реву перед ним. В груди сидит эта тяжесть и путаница мыслей, себя не понимаю. Куда уж тут парня понять.

Не выдерживаю, не тяну я эмоционально Давида. Впитываю его энергетику, а взамен ничего.

Ставлю на поднос чашки, малину, таблетки. Под внимательным прищуром кота, ему корм насыпаю.

— Можешь для меня кое-что сделать?

Лежит полусидя на кровате поверх одеяла, положил горы подушек под спину к стене.

Я перед ним с чашкой в руках.

— Дверь закрой. Бокал там оставь.

Делаю. Не спрашиваю, все как в тумане.

— Сядь на стол, спусти шорты вместе с трусами. Все скинь на пол и медленно раздвинь ноги.

Вспыхнуло, разгорелось внутри. Оживить меня хочет. Встряска на самом деле не помешает. Какой-то выход чувствам найти. Тем более вижу, как темнеют зрачки у Давида. Глоточек его поцелуя мне хочется, соскучилась очень, ведь парень меня с той ночи в клубе не трогал. Болеет же! А мне так сильно хочется.

Снимаю одежду. Быстро скидываю шорты и майку, бюстгальтер один оставляю.

Жадно смотрит за каждым движением. Красиво. Не грязно, а с удовольствием. Словно смотреть на меня это невероятное наслаждение.

Я же смелая. Медленно тяну резинку трусиков вниз и выпрямляюсь уже абсолютно свободная.

Не разрывая зрительного контакта, двигаюсь ближе к Давиду. Смотрит, он так смотрит, что никаких мыслей не остаётся и я ныряю в эту полыхающую синеву, просто горя изнутри.

В нашем общем молчании выполняю его жаркий призыв.

— Потрогай себя, Даша.

Теряю всякий стыд.

Присела на край стеклянного стола, проверяя на прочность и опираюсь всем весом. Развожу ноги шире, наблюдая, как взглядом повёл по груди еще ниже.

На поверхности я отражаюсь.

— Коснись..

Касаюсь. Трогаю пальцами шею, подушечками ощущаю бешеный пульс. Не припомню, что бы раньше сердце моё так разгонялось.

Острые ключицы и к груди спускаюсь. Хочется на себе его руки почувствовать, еще в клубе заметила какие красивые они у Давида.

Увлекаюсь моментом, зажмурилась.

— Открыла глаза.

И внезапно рядом оказался. Дрожу все сильнее и ноги судорогой сводит, толи от неудобной позы или его притяжения.

— Страстная, чувственная женщина. Что сейчас представляла, аа?

Рукой накрыл мои пальцы и водит по кругу, рисуя дорожки на коже груди. Вблизи Давид еще безумнее выглядит, по-сумасшедшему и мне льстит, что причиной этому я. Как же прерывисто дышит, пульс у меня еще ускоряется.

Яркие глаза и острые скулы с отросшей щетиной, хочется губы пухлые целовать, ведь они у него сладкие, просто до ужаса мечтаю о поцелуе.

Если бы не эти глаза, не решилась бы на столь дерзкое продолжение, кажется, он меня заразил болезнью своей. Просто так гореть самой невозможно.

Тянусь ближе и двигаю бедрами. Всхлип или стон. Я так намокла, что вздрагиваю, когда скольжу промежностью по гладкому стеклу. И хнычу от счастья — вот оно трение такое желанное. Не я себя трогаю, он.

Провел по коже и убирая мои руки сразу вбивает палец внутрь, мгновенно захлебываюсь громким стоном. Сильную вспышку встречаю.

Давид останавливается резко и меня от шевеления удерживает. Чтоб ерзать на столе не могла. Что? Зачем меня мучает.

— Хочешь? Ведь ты хочешь меня? Скажи мне.

Сбрасывает шорты на пол и выносит мой мир наизнанку лишь одним плавным движением члена по коже бедра. Огненный, жаркий, такой невыносимо воспламеняющий, что будь я тростинкой давно вспыхнула бы.

Дышит громко со свистом и лбом в мой упирается. Трясет всего и меня резонансом,

мычу, мотаю головой, сопротивляясь вопросу и он снова несколько сильных толчков на всю длину пальца.

Давит чувствительно и останавливается перед самым финалом.

А я просто от голоса его, от слов готова взорваться.

— Даа-авид. Давай. пожалуйста.

И убирает руки от тела, вставляя свой немаленький член без подготовки и я почти сразу кончаю от счастья. Судорога боли проходит от натяжения, от долгожданной полноты. Распирает и я беззвучно с широко раскрытым ртом кричу ему в шею.

С первым ударом стол звенит, сотрясается и вместе с ним вышибает мой стон. Оно само идёт музыкой скрипучую в такт, возбуждает сильнее возможного. Отпускаю. Живу я. Дышу с ним.