И я бы со всем этим дерьмом справилась, если бы не отрезвляющие слова Птолемея. Ты пила материнское молоко, когда пришли мы. Кирилл защищался до последнего, но был застрелен Валерианом. Аделину убил я, когда она пыталась остановить моего наставника.

Охотники убили моих родителей. Ян убил мою дубраву, хоть я и не считала их своей семьёй. Он силой принудил меня стать дампиром. Да, в какой-то момент, я сама поддалась зову крови, но именно он сделал это со мной. А я не могу выкинуть его из головы. Даже сейчас, лежа в окровавленной ванне, я вижу его рядом. Слышу его голос. Чувствую его внутри себя.

Я знаю, что вампиры подвержены страстям. Знаю, что сама от природы не сдержана и частенько иду на поводу своих эмоций. Именно они меня и подвели. Я не заметила, как Птолемей нажал кнопку тревоги. Не услышала шаги подмоги. Не убила его, пока был шанс. А ведь его смерть теперь видится перед глазами как конечная точка отмщения за всё, что со мной случилось. Будь живы родители – вся моя жизнь сложилась бы иначе. Отпусти меня Птолемей – и я бы никогда не обратилась в вампира. Прожила бы обычную жизнь человека. И, возможно, была бы счастлива.

Но вот она я. Знающая слишком многое о многих. По-хорошему, мне стоит бежать из города без оглядки. Забыть обо всём и спрятаться там, где не будут искать. Я бывшая охотница, я смогу устроиться в Сумеречном царстве. Но вот беда, секреты Птолемея слишком жгучие, чтобы оставить всё как есть. И во мне так много злости, чтобы отступить.

В зеркале отражается почти неземная красотка – крайний вид голодного монстра. И я отпускаю себя вместе с кровью, что стекает по водостоку. Вместе со звоном павших пуль. В моей голове зарождается набросок плана, как добиться желаемого.

Я выбрала неправильные угодья для охоты. Ночной парк казался идеальным вариантом, но мало того, что кроме подвыпившего мужичка, мне никто не встретился, так и он оказался охотником под прикрытием, а, в добавок, кроме меня, там орудовала ещё банда диких вампиров, на которых и была организована засада. Так что я влетела во всё это как лисица в курятник – с огоньком.

Охотник даже не понял, что происходит, когда на меня напали дикие с ором, что я влезла на их территорию. Когда подтянулась остальная дубрава и началась пальба, я поступила единственно правильным способом – легла на землю, руки завела за затылок. Эти ребята стреляют не серебряными пулями, а бронебойными, и прямо в голову, так размозжило главаря диких, что больше всех возмущался моему появлению.

Когда меня подняли на ноги и посветили в лицо, бородатый охотник удивлённо присвистнул.

– Гляньте, какая мелкая! Ты что, из дома сбежала? Чья будешь?

– Затылок посвети, метка там, – подсказывает блондин, параллельно вызывая отряд зачистки.

– Чисто, даже шрама нет, дикая от рождения.

Блондин заинтересовался. Подойдя ко мне, бесцеремонно полез в мой рот. Он внимательно осмотрел зубы, пока я пыталась деликатно ими клацать, выражая своё недовольство. И честно заслужил последующую отповедь, на что искренне удивился:

– Ты же из свободных, что выделываешься? За охоту знаешь, что с тобой будет? Суд и расстрел.

– А вы докажите, что я убийца, – возражаю в ответ, щурясь с усмешкой. Меня уже заковали в наручники и отвели к автозаку. – Слепки зубов, отпечатки пальцев. Проведите, так сказать, процедуру по уставу.

– Учёная какая! И где ж таких премудростей набралась-то? – меня звучно ударили по попе, загоняя внутрь и захлопывая следом дверь.

Бородач задержался у окошка, прикуривая сигарету, и, заметив мой взгляд, смилостивился, протягивая ту сквозь решётку.

– Ты особо не надейся. Кормить-то тебя никто не станет. Родных, чтоб жрачку из дома принести, у тебя нет. Стало быть, до суда свихнёшься и нападёшь. По глазам видно, что ты уже голодная до полусмерти. Вот и считай, сколько времени осталось. Думается мне, через денёк регресс начнётся, а там и до зверя дойдёт.

Я в две затяжки скурила сигарету, наслаждаясь вкусом табака.

– Может я и не из клана, но мне есть кому позвонить.

Контролируемый дурдом. Или полнейшая глупость? Мой план стоит того, чтобы так рисковать?..

Я вновь оказалась запертой в клетке. На этот раз настоящей, такую голыми руками не возьмёшь. Вернулся голод, а вместе с ним полная неопределённость. Больше всего страшило то, что охотники скоро проведут полный осмотр и найдут татуировку Коперника. Вот тогда пойдут настоящие вопросы. А когда сделают снимки в фас и профиль, снимут пальчики, сделают слепки зубов… счёт пойдёт на минуты.

Я лежу на кровати с жалким матрасом и пинаю стенку, разглядывая следы от когтей. Воздух здесь такой густой, плотный, весь в кровавых оттенках, смешивающихся с запахами отбеливателей и химии. Сколько раз тёрли полы, чтобы вытравить пытки и издевательства, что проводились в этой камере? Сколько раз вампиры бросались на эти двери, ломая пальцы и моля о пощаде?

Ну, во всяком случае, не думаю, что со мной обойдутся также. Сначала будет миллион вопросов, потом миллион ответов, потом разборки, а потом уже казнь. Это я сразу поняла по глазам Птолемея. Он не врал, говоря, что меня убьют. Почему-то никому не нравятся полукровки. Было бы понятно, обладай я силой героини из компьютерной игры, мочившей вампиров направо и налево, так ведь нет!

«Дампиры рулят!» – нацарапала позади кровати в тёмном углу.

Пусть следующие обитатели погадают, к чему это было написано. Меня злит, что вместо суперсилы, я обрела суперслабости. Острая реакция на изменения освещения, на шум, на запахи, а ещё быстрота идёт в паре с неуклюжестью: меня заносило как пьяную, тогда как другие вампиры двигались с волшебной лёгкостью. Только пистолеты обломали им весь кайф, позволив людям уничтожать чудовищ пулями крупного калибра.

– Ну ты даёшь, – скрипнула дверь, и на пороге появился бородач, с превеликим интересом уставившийся на меня. – Ты что из высшей знати, что ли? Шрам между ног пристроен, раз не приметили?

– Бери выше задницы, а то ты мало ей внимания уделил, – отвечаю равнодушно, переворачиваясь и прислоняясь спиной к стене. – Так что кому я там даю?

– На выход, принцесса! Амнистируют. Даже записи не будет, так что хоть по секрету скажи, кто ты такая, – он отодвигается, чтобы могла пройти, а я застряла напротив, почти интимно прислонившись к поджарому охотнику.

Очаровательно улыбаясь, громко шепчу:

– По секрету – я охотница под прикрытием. Клыки бутафорские, а вот символ Коперника на спине настоящий, – я подмигиваю ему и звучно чмокаю в щёку, а потом двигаюсь на выход.

Бородач не сразу опомнился, догоняя меня. Шутка ему не понравилась, но демонстрировать татуировку не стала. Пусть поломает голову.

Прямо у входа отделения Конгрегации меня ожидала машина с затонированными стёклами. Прислонившись к её дверце, стоит Олов, держа над головой зонт.

Ливень активно поливает улицу, но я застываю под его струями, наслаждаясь воздухом свободы. И пусть я почти что заключила сделку с дьяволом, счастье так и льётся наружу, как тот самый дождь. Так быстро выбраться из охотничьего сизо ещё никому не удавалось, но Ян сделал это.

Ожидавший меня вампир почти рычит от нетерпения. Вот ему августовский дождь в промозглом Стальске совсем не по душе. Короткие волосы стоят торчком, а светло-карие глаза так и пылают раздражением, пока он с прищуром смотрит, как я иду к машине.

Олов раскрывает передо мной дверь, а потом быстро садится в водительское кресло, и мы трогаемся с места.

– Без фокусов, дорогуша. Ты сама ему позвонила, – сухо говорит он.

– Ну, дубраве я уже позвонить не могу. Птолемей наверняка удрал из города подчищать хвосты, а вот номер ресепшена Кристалла удалось найти в интернете. Спасибо вежливым охотникам – дали такую возможность.

Мы отъехали совсем недалеко от отделения охотников, как Олов притормозил в неприметном переулке, а потом, будто так и надо, полоснул когтем себе по запястью и протянул руку мне.