Так было во всём. Если не всматриваться, я походила на девушку с картинки из глянцевого журнала. Но вблизи чувствуется, что я иная. Не человек. Но до чего же красивой я стала!

«Знаешь, почему вампиры притягивают взгляд? Они хищники. Это скорее не про внешность, а про совокупность звериных черт, перед которыми застывает трепетная лань. Примитивный гипноз – вот что превалирует в них. Вампиры тысячелетиями пестуют такую особенность своей внешности, оставляя потомство с более выразительными глазами, пухлыми губами и тем неуловимым, что магнитом притягивает людей. Но если постараться абстрагироваться, если напрячься, то можно увидеть их истинную натуру. Просто смотри глубже», – говорил когда-то Арду. Он лучше понимал природу монстров и хотел научить меня этому.

Так что, после минуты самолюбования, я ощутила в себе печать зверя, чувствуя, как под кожей бурлит огонь. Подвижные клыки, способные вытянуться от малейшего возбуждения. Расширившиеся ушные раковины. Во рту странные уплотнения – это эхолокация? То, что позволяет вампирам быстро перемещаться и видеть во тьме, как летучие мыши?

Мои глаза бликуют на свету, а тело невероятно сильное: сжав дверную ручку, сама не поняла, как отломила её.

Как к такому привыкнуть? Как обуздать бешеный калейдоскоп меняющегося настроения? И где мне раздобыть кровь?!

Все больницы и пункты сдачи крови под неусыпным наблюдением вампиров и Конгрегации. А пойти в вампирские столовые – всё равно что выставить себя на всеобщее обозрение. Боже, как же хорошо, что у меня есть время, чтобы подумать. Той крови, что месяцами вливал в меня Ян, хватит надолго, всё-таки вампиры питаются реже, чем люди.

– Не расстраивайся. Могло быть хуже, – прошептала самой себе, залезая в душ. Отмыть бы то, что случилось, но как?..

На первом автобусе я покинула Дивноград, направляясь в северную столицу, великий город Стальск, бывший Петроград, расположившийся на берегу альбатросского залива. Обдуваемый всеми ветрами, обычно промозглый и серый, летом город расцветал бесчисленными садами, посаженными почти три сотни лет назад. В хорошую погоду горожане купались в море, в плохую – пили крепкий кофе с коньяком и спорили о политике.

Здесь я прожила всего несколько месяцев, прежде чем меня отправили на Псарню. И теперь я начинаю догадываться, что обследования, проводимые по настоянию Птолемея, касались не моего здоровья, а моего состояния. Видимо, он хотел убедиться, что во мне нет ничего вампирского, прежде чем допустить до обучения.

Добравшись до Стальска, я сразу же направилась по известному адресу. Симпатичный район, обсаженный липами и сиренью, частная застройка из привлекательных двухэтажных домов с придворовой территорией, огороженной коваными заборами, увитыми плющом, и засаженной туями и прочими милыми декоративными деревьями и кустарником. Благолепие и тишина для представительных господ, чьё состояние давно перевалило за восемь, а то и девять нулей.

Благодаря своему высокому положению в Конгрегации, Птолемей мог позволить себе такой домик. Ручаюсь, он давненько не питался стряпнёй поварих вроде Марты, и не подсчитывал копейки, чтобы купить себе бельё или подстричь волосы.

Раньше бесило, что мой патрон никак не поддерживает меня, что приходится уничижительно выпрашивать деньги на всякие женские мелочи. Но после Псарни я успокоилась. Да, у нас были не самые простые отношения. Чего уж там, иногда мы ненавидели друг друга. Но он помог мне в минуту, когда мне больше всего требовалась помощь.

Именно из-за этого я и оказалась здесь, сидящая в ночи на старом дубе, ожидающая, когда Птолемей останется один. Потихоньку меня начинает одолевать голод. Прошло три дня с момента, как я последний раз питалась. И мне никак не удаётся придумать, что с этим делать. Свиная кровь на вкус как картон. Немного приглушает жажду, но не утоляет.

Как-то зайдя в уличный туалет, я заметила в зеркале, как побледнела кожа и клыки перестали убираться до линии с остальными зубами, отчего я уже несколько раз резала изнутри щёки. Мне придётся решить эту проблему, иначе я начну дичать. И это хуже, чем быть просто диким вампиром, охотящимся на людей. Это всё равно что стать упырём из фильма Носферату. Мерзкое создание, начисто лишённое разума и одержимое кровью. Совсем как настоящие оборотни.

Мысли о еде разбудили аппетит, и я допила остывшую кровь из термоса. Глянув на часы, как кошка спрыгнула с дуба, мягко приземлившись на газон территории Конгрегации. Прошло несколько часов с тех пор, как погас свет и дом погрузился во тьму.

Став дампиром, я не утратила навыки охотницы. Более того, воспоминания об этом доме помогли избежать расставленные ловушки, и я даже смогла найти запасной ключ от заднего входа, спрятанного нерадивой прислугой.

Крадучись поднявшись по лестнице на второй этаж, влезла в спальню. Полуночника Птолемея в ней не оказалось, но я знала, где искать. В конце концов, ближе меня у патрона никого не было. Я провела в комнате не дольше получаса, прежде чем направиться в кабинет приёмного отца. Почти сразу зажегся верхний свет, и на меня наставили дуло пистолета. Патрон ждал гостей. Но не меня.

– Здравствуй, Птолемей, – поднимая руки, говорю спокойно, разглядывая своего патрона, начальника и приёмного отца.

Птолемей Николау происходил из древнего рода охотников средиземноморского побережья. На территорию Руссии попал ещё в детстве после развода родителей. Воспитывался матерью, пока не достиг тринадцатилетнего возраста, по достижении которого детей отдают на Псарню.

Патрон никогда не был выдающимся охотником. Подкачала внешность. Низкий рост, крючковатый нос, мутные, серые глаза в очках, ещё и тросточка – последняя охота лишила Птолемея ноги до колена. Вот таким он и был. Невыразительным. Впалые щёки, а пальцы толстые. Выпирающий живот и лысина с парой волосинок сверху. От него иногда неприятно пахло – проблемы с желудком давали о себе знать. А ещё он прихлёбывал. И шумно сморкался.

Однако он очень умён. Птолемей брал не физической силой, а мозгами, так что после ранения занялся организацией операций против диких вампиров. Активно участвовал в международных переговорах. На деньги Конгрегации закончил университет международных отношений. Говорил на нескольких языках, включая вампирский – янтварь.

Он был хитрым и изворотливым, но преданным делу. Заседал в Совете Конгрегации, имел должность в правительстве Руссии. Словом, Птолемей – это та птица, что не видна на свету, но чьи интересы торчат из каждого мало-мальски важного для охотников дела.

Понять, почему именно он стал моим опекуном, сложно. Простое желание позаботиться о ребёнке, чьих родителей не уберегли, – неубедительно. Но на расспросы патрон всегда отмалчивался, говоря: «Я делаю это в память о Валериане. Он первым взял тебя под опеку, я продолжаю заботиться о тебе из-за него».

Сейчас, глядя в глаза отца, я окончательно убеждаюсь в правдивости слов Яна. Ложь. Всё ложь! От начала до конца моя история шита белыми нитками.

– Ты знал, – протянула я, прикусывая нижнюю губу и опуская руки.

Птолемей поставил пистолет на предохранитель и положил на стол. Грузно поднявшись, прихрамывая, он подошёл к бару, плеснул в стакан коньяка и шумно выпил, крякнув от удовольствия.

– Конечно, знал. Мы целенаправленно шли за твоими родителями по указке Шестиугольника и Конгрегации. Порочный союз. «Любовь вопреки всему», – Птолемей плеснул ещё коньяка и, вернувшись в кресло, поставил стакан себе на колено. Жёсткий взгляд и никаких компромиссов. Кажется, ему даже нравится говорить правду. – Твой отец, Кирилл, из соррентийского клана. Мать, Аделина, рядовая сотрудница его лаборатории. Когда она забеременела, на секретном совещании вышло постановление о ликвидации опасной пары. Для операции была выбрана дубрава Валериана.

– Где они? Вы убили их?

Я не понимала, что должна говорить или спрашивать. Даже кричать не хотелось, так как его слова пока не доходили до моего сознания. А вот понимание, что он никогда не был моим защитником, наоборот слишком сильно разгоралось в сердце, отчего неистово захотелось вцепиться ему в горло, настолько жажда и желание узнать всё сплелись воедино, выворачивая эмоции наружу. Во время трансформации у меня путались чувства. Я слышала глазами, видела через запахи, а через уши различала оттенки. Настоящая мешанина, в которой так легко утонуть.