– Так. И то, что хозяйка пользуется именно этой пудрой, ему или ей тоже было известно.

– Далее, во-вторых, имел ключи от входной двери, от кабинета, плюс магические коды замков.

– И от кладовки, где уборщица держит швабру. Не тащил же он ведро и всё прочее с собой? Нет, погоди! – воскликнул Алекс. – А за каким лешим вообще было связываться с переодеванием, вёдрами и тряпками? Если в салоне никого не должно было быть, значит, злоумышленник мог просто прийти, сделать что хотел и уйти! И не тратить время на переодевание.

– Значит, не мог, – Глеб постучал себя карандашом по зубам. – Опасался, что попадёт на запись? Видеокристаллы не работали, вышли из строя, а Ангелина жалела денег на перезарядку. Говорила, что никому и даром не надо забираться в салон красоты, это нам работники «Цирцеи» сообщили.

– Не работали?

– Не-а. Мы проверили.

– И давно?

– Месяца полтора последних…

Алекс поднял на инспектора глаза:

– Сопоставь даты. Полгода Антон Майер не заходил в салон. Полтора месяца назад вышли из строя записывающие амулеты. Чуть больше месяца назад Ангелина начала доставать Лукьянова желанием сменить статус и перейти из категории любовниц в жёны. Только мне кажется, что это цепочка?

– То есть ты ставишь во главе списка мужа?

– Ну, это естественно. Конечно, возможность добыть ключи была у тех, кто в салоне работал, да и про график уборки они всё знали. Но им было известно, что лицо можно не прятать, поскольку запись не ведётся. И вообще! – Алекс вскочил и заходил по комнате, с воодушевлением жестикулируя. – Если ты работаешь в «Цирцее», зачем прятаться под синим халатом? Ты – своя, тебя воспринимают естественно, как шкаф или парикмахерское кресло, оно всегда тут стоит!

Инспектор кивнул, соглашаясь, но тут же и возразил:

– У нас есть ещё и список шантажируемых.

– Нашли?

– Нашли. В квартире, в её спальне. Почти как в детективном романе, тайник в спинке кровати, – он мечтательно возвёл взор к потолку. – Интересно было бы поискать тайники в спальне неутешного вдовца…

– Хорошо, что здесь нету Галлитрапа Бидли, не к ночи будь помянут! – усмехнулся Верещагин. – Иначе бы завтра ты был обеспечен полной информацией о том, как господин Майер проводит ночи и что он прячет в своих секретных ящиках.

«Надо было оставаться ночевать в отделе», – проклинал всё инспектор Никонов, безуспешно пытаясь пристроить на ухо подушку. Звук всё равно проходил, и это было невыносимо.

Соседская кошка желала любви, и второй день весь дом, восемь квартир, не мог уснуть. Почему-то эта заунывная песня проницала все строительные материалы и специальные заклинания, которыми поспешили обвешаться жильцы.

Глеб посмотрел на часы: четверть шестого.

Орать это… животное не перестанет, значит, о сне можно забыть. Ну так лучше поехать на службу и все вчерашние впечатления изложить в отчёте. Хоть никто пока и не требует, а всё одно, понадобится.

Он встал, заправил постель, принял душ и побрился. Рядом с ними, в Панкратьевском, есть круглосуточное кафе, там можно и позавтракать, а пока прогуляться по полупустому городу, по ещё не затоптанному первому снежку.

В половине седьмого Никонов входил в здание городской стражи по Устретенской слободе, держа в одной руке бумажный пакет с пирожками, а в другой перчатку, которой стряхивал с плеч снег. Он поздоровался с дежурным, добросовестно предъявил пропуск – проявляющуюся магическую печать на запястье, и бегом через ступеньку поднялся на третий этаж. Тут тоже было тихо, пусто, свежевымыто… «Уборщица!» – вспомнил он. – Надо попросить Алекса спросить у пресловутого Галлитрапа, какого примерно роста была фигура в синем халате».

Через пару часов он потёр затылок, перечитал написанное – весь вчерашний сумасшедший день уместился в три страницы – и отправился к кабинету начальства.

Секунд-майор был на месте, разумеется. Бумажные горы вокруг него почти рассосались, зато рядом стояло оцинкованное ведро, наполовину заполненное пеплом. Он хмуро посмотрел на инспектора и сказал:

– Садись. Говори.

– Совет нужен, Сергей Иванович.

– Спрашивай.

– Вот, – Никонов подвинул по столу свои три листочка. – Это сводка по вчерашним действиям, плюс некоторые рассуждения. Вы посмотрите, пожалуйста, а потом я спрошу.

Пока секунд-майор, морща нос, быстро проглядывал отчёт, Глеб успел удивиться мельком, что, оказывается, столешница в этом кабинете затянута зелёной кожей, в паре мест украшенной подпалинами. А раньше этого всего и видно не было…

– Значит, ты в первую строчку списка ставишь мужа? – оторвал его от размышлений начальственный рык.

– Да.

– Кто видел утреннюю уборщицу?

Инспектор развёл руками.

– Информатор Алекса Верещагина. Вы ж знаете, имена в таких случаях не называют.

– Получается, что этот самый информатор за пару часов до смерти Ангелины Майер находился в салоне, где никого вообще не должно было быть. Тебе не кажется, что возникает слишком много вопросов – как он туда попал, что делал, не он ли и подсыпал порошочек в пудреницу?

– Нет, господин секунд-майор, – твёрдо ответил Никонов. – Верещагину я верю, как себе. Если он за информатора ручается, значит, тот лишь наблюдал.

– Ох, старший инспектор, по краю ходишь… Ладно, твои вопросы?

– Надо ещё раз допросить Антона Майера, но он выставил вперёд своего адвоката, господина Бунимовича. Тот вооружился справкой от врача…

– Не мага-медика?

– Нет, просто терапевта. Справкой, что господин Майер тяжело переживает случившееся и нуждается в покое и уходе квалифицированной сиделки. Вчера я попытался ещё раз туда попасть, – тут Глеб непроизвольно поёжился. – Это ж не сиделка, это зверь лютый!

Начальство изволило хмыкнуть.

– Ничего, и не таких видали, а и их едали. Что наши патологоанатомы, тело отдать готовы?

– Да, разрешение на похороны выдали. Но без кремации.

– Некроманта привлекать, как я понимаю, без толку?

– Ну, чёрный лотос же…

Оба помолчали. Порошок чёрного лотоса не только вызывал почти мгновенное привыкание и стоил как бриллианты по весу, но ещё и загадочным образом сжирал душу каждого, кто рискнул хоть раз погрузиться в насылаемые им грёзы. Нечему было отправляться на перерождение, и не с кем было говорить некроманту.

– Значит, хоронить должны завтра. Отнеси ему бланк разрешения, потребуй личной подписи и заодно попробуй расспросить. Часов в одиннадцать иди, не раньше. А пока пусть ребята начнут осторожно опрашивать жертв нашей прекрасной блондинки. Ну, ты понимаешь – никаких упоминаний о предмете шантажа, никаких подробных расспросов. Подтверждение знакомства с госпожой Майер, мнение о ней и местонахождение утром в понедельник, с восьми до полудня.

– Отпечатки пальцев бы взять… – мечтательно сказал инспектор.

– А что ж, и отпечатки можно попросить, – одобрительно кивнул Бахтин. – С чем сверять будешь? В кабинете была сплошная мешанина, а на пудренице наоборот, только самой убитой пальчики.

Тут Никонов замер, даже моргать перестал. Перед его мысленным взором возникла фигура в синем халате, на руках – хозяйственные перчатки, в одной руке ведро, в другой швабра. Вот она открывает дверь кладовки, ставит туда нехитрый инвентарь, снимает перчатки и бросает их на полку. Щёлкает выключателем, выходит, закрывает дверь…

– Кладовая с хозяйственным инвентарём, – сказал он. – Выключатель и дверь. Даже если он был в перчатках, они остались там, внутри, значит…

– Может, он магический фонарик зажигал, – прищурился секунд-майор.

– Даже если так, дверь закрывал рукой. Сергей Иванович, ну должна же у нас быть какая-то доля везения! Надо проверить! Слепок ауры ничего в толпе не дал, там же сразу дамы набежали, а аура при таких ярких эмоциях фонит зверски…

– Ты мне теорию не рассказывай! Значит, так: ты – к вдовцу, твоя троица – по жертвам шантажа, экспертов я сам отправлю проверить пальчики в кладовой. Вечером ко мне, обо всём доложишь, только не позже шести.