– Фу! Зачем ты выбрал такой руль?

– Ма, мне так удобно. Давай купим тебе велосипед? Будешь кататься, в нашем районе шикарные дорожки – чего одна набережная стоит!

Кристиан катит велосипед, они двигаются вдоль берега, обходя лужи.

– А ты будешь ко мне приезжать и кататься вместе со мной?

– Ну, мам…

– Вот и не надо. Мне одной скучно. Так что ты скажешь о моей последней книге? Как тебе завязка, сюжет? Я еще не до конца вижу, чем все закончится, но мне кажется, это уж точно получится бестселлер! – Раскраснелась на ветру, глаза горят фанатичным огнем.

– Бомбически, мам! Прям захватывает и не отпускает! Какой красочный метафоричный язык!

– Ты серьезно? – Мать снимает капюшон, отводит выбившиеся волосы от лица, снимает ослабевшую резинку и стягивает шевелюру в тугой хвост, с подозрением всматриваясь в лицо сына. – Как зовут главного героя?

– Лоренцо.

– Где происходят события?

– В Риме. Что за проверки с пристрастием? – Кристиан пытается превратить всё в шутку и судорожно соображает, на что перевести разговор.

– Скажи-ка, правда, мне невероятно удалась глава в музее? Я так прочувствовала каждого героя! А перед каким экспонатом разворачивается сцена? Это ключевой момент всего произведения, ты не мог не обратить на него внимания…

Мать идет рядом, сосредоточенно вглядываясь в линию прибоя.

– М-м-м…

– Яс-с-сно. Это – отношение!

– Мама, только не начинай.

– Нет, ну а чего я хотела? Ты не можешь даже прочитать то, что я пишу! Ты же суперважно занят! И кто я такая, чтоб тратить на меня свое драгоценное время!..

– Мама…

– Так, всё.

Мать поднимает обе руки ладонями вверх, отступает назад, разворачивается и уходит, не прощаясь.

Сцена разыграна как по нотам. Кристиан знает наперед каждую реплику, каждый жест. Он специально занимает положение, в котором мать, покидая его в гневе, будет вынуждена двигаться прочь от дома, к дальнему краю набережной.

Кристиан садится на велосипед, едет в обратную сторону, объезжает по кругу несколько кварталов и, выехав к спортивной площадке перед волнорезом, прячется за металлической инсталляцией. Размашистым шагом мать приближается, ничего не замечая вокруг. Подходит к турнику, подпрыгивает, виснет, разминая плечи и шею. «Подтянись», – мысленно командует Кристиан, но телепатическая связь между ними давно разорвана. Приземлившись на обе ноги, родительница направляется вдоль огромных валунов по спине волнореза. Порывистый ветер толкает и мнет шар объёмного пальто, грозя унести в открытое море легкую фигурку. Кристиан подается вперед, изготавливаясь к рывку, но упреждающий плевок волны окатывает строптивую женщину, вынуждая повернуть назад. Она отряхивает воду с непромокаемой ткани, отирает руки о сухую часть брюк, приближается к турнику и опять хватается за перекладину. Делает два натужных подтягивания, на третьем сдается и бежит легким шагом по направлению к дому. Вот так, только когда сама решила.

Кристиан провожает ее взглядом и уезжает восвояси. Выгулял маму.

Февраль не обещает милости, не грозит предсказуемостью – бросает, порой неожиданно, как подарки, солнечные погожие деньки в безрадостную дождливую топь. В такие дни серые небесные занавеси будто раздвигаются и оголяют результат неприглядной работы печного отопления. Светлые фасады городских зданий и частных красочных домиков покрыты грязными потёками размытой дождями копоти. В безветренные пасмурные дни, когда небо нависает над островом облачной шапкой, хлопья сажи, сцепленные тяжестью влажного воздуха, не в силах подняться выше деревьев, летают и оседают повсюду, оставляя мелкие угольные штрихи даже на лицах и одежде. Неряшливый макияж последнего месяца зимы не может испортить острый вкус повсеместно проступающей свежей зелени, он доносится отовсюду, заставляя оглядываться, улавливать и различать трепещущими крыльями носа тончайшие ароматы; пробуждает радостное ожидание и наполняет волнением сердце.

Профессор Герхардт, чувствуя, что уж точно переживет еще одну зиму, понемногу возвращается к своим обязанностям: принимает на дому дипломников, консультирует преподавателя на замене, немного скандалит с деканатом и продолжает изводить ректора фактором неопределенности своего существования. В условиях пандемии, при полной изоляции острова, укомплектовать штат института удалось с большим трудом – каждая единица ученого коллектива была на вес золота. Старенький профессор наслаждался этой безысходностью, охватившей учебное заведение и так вовремя обеспечившей ему востребованность. Ведь некоторые, особенно шустрые и спорые, давно спят и видят, как бы поскорее отправить его на заслуженный отдых. Э нет, не дождетесь!

Сегодня Стефания с самого утра чувствовала себя не очень хорошо, но, не привыкшая к недомоганию и поблажкам самой себе, отправилась на занятия.

Кристиан, как обычно, в полной мере использовал свои преференции – наблюдал учебный процесс из окна бабушкиной квартиры. Заняв ее излюбленный наблюдательный пункт – на канапе у окна, – он между делом следил за молодой преподавательницей. Ему и в голову не приходило стыдиться привычки, перенятой у родного человека. Момент падения он не увидел, но когда студенты сорвались со своих мест, бестолково заметались по аудитории, обращая друг к другу растерянные лица, и сгрудились над кем-то у проектора, он в несколько стремительных движений оказался рядом с ними. Всё, что произошло потом, случилось по наитию… и долго еще будет в равной мере будоражить воображение как праздных, так и неравнодушных, порождая слухи и домыслы.

– Где я? – Стефания выныривает из горячечного забытья, обводит мутными глазами комнату.

– Это квартира моей бабушки. Я вызову врача. – Кристиан не знает другого правильного действия в сложившейся ситуации.

– Нет! – Стефания резко поднимается, закатывает глаза и тряпичной куклой повисает на его руках.

Кристиан бережно опускает безвольное тело на диван, чувствуя его жар через мягкую шерсть джемпера. Кажется, что холодный воздух комнаты раскаляется от внутреннего огня, пожирающего хрупкое существо. Надо что-то делать, и молодой человек задумчиво перебирает аптечные пузырьки в комоде пожилой родственницы. Почти все препараты просрочены, их названия ровным счетом ни о чем не говорят.

– Это отец! Не отдавайте меня ему! Позови Марту… мне нужна Марта…

– Кто это? – Кристиан приближает лицо к спекшимся корками губам Стефании, пытаясь уловить логику в обрывках фраз.

– Она знает… Марта поможет…

Кристиан активирует телефон преподавательницы, приложив большой палец ее правой руки к датчику считывания. Находит в списке контактов имя «Марта» и, сделав глубокий вдох, звонит. Долгие гудки прерываются хриплым голосом разбуженного человека. Кто же спит в такое неурочное время?

– Марта? Простите. Я – Кристиан, студент Стефании. Ей стало плохо, и она попросила связаться с вами…

В ответ раздаются громкие шорохи, неспособные перекрыть приглушенную ругань.

– Спасибо, молодой человек. Стефания – моя племянница. Вы правильно сделали, позвонив мне. Где вы находитесь и что с ней? – Голос не меняется, остается таким же тяжелым и хриплым. Тоже больна?

– Дом моей родственницы прямо напротив здания института. Стефания потеряла сознание, а когда пришла в себя, запретила вызывать «скорую помощь». Я счел разумным отвести ее сюда. У нее температура…

Кристиан озвучивал свое моментально принятое решение, и уверенность в его разумности столь же стремительно улетучивалась. Недоумение на лицах однокурсников, предложения обратиться за помощью в деканат… Он действовал с таким напором, что никто не посмел его остановить.

– Гм… – произнесла Марта. – Может быть, это к лучшему. А может быть, и нет. Ладно. Я знаю, что с ней. Попроси аспирин… Ты же не один дома?

– Один, к моему сожалению. То есть мы тут со Стефанией.

– Черт! Слушай внимательно. Найди аспирин или беги сейчас же в аптеку…