Это был широкоплечий мужчина среднего роста. Толстая шея, ровная осанка и высокие плечи создавали впечатление человека в хорошей физической форме. На носу профессора устроились большие очки в оправе «авиаторов», с дужек которых свисали длинные бисерные нити. Разноцветные бисеринки и стеклярусы поблёскивали на солнце и притягивали взгляд. В какой-то момент Фима почувствовала, что сложно было разглядеть лицо профессора — глаза то и дело возвращались к коннекторам — нитям-бусами для очков.

Девушка заставила себя сфокусироваться на лице профессора. Она представляла его себе совсем иначе. Чопорным и аккуратным, возможно, даже излишне опрятным. Однако, учёный не стремился соответствовать её ожиданиям. Он носил густую бороду цвета бронзы — сейчас чуть более косматую, чем требовалось. Похоже, в последний раз он бывал в барбершопе месяца полтора-два назад. Из-под густых бровей смотрели серо-зелёные глаза, которые резко контрастировали с цветом волос: те были насыщенного тёмно-рыжего оттенка. Они доходили до плеч, а передние прядки были закреплены в небольшом хвостике на затылке.

Мужчина был одет в потёртые вельветовые штаны и свитер непонятного серо-жёлто-зелёного цвета. Поверх он накинул белый лабораторный халат, уже изрядно поношенный и пестрящий старыми пятнами, которые уже не отстирывались. Он выжидающе уставился на Фиму, убрав руки в карманы халата и оставив большие пальцы снаружи. Поняв, что молчание затянулось, он кашлянул и развёл руки в стороны, из карманов не вынимая.

— Ох, да, конечно! — спохватилась Фима, поспешно закрыла кольца в папке и протянула её профессору, не закрывая. — Вот файлы с моими расчётами. Надеюсь, вы сочтёте их интересными.

— Интересными? — тот поднял кустистые брови. — Я бы предпочёл, чтобы они были верными. Пусть даже и скучными.

Профессор заглянул в протянутые страницы, пробежался глазами по содержимому титульного листа и с удовлетворением хмыкнул, но в руки, однако, их не взял.

— Занесите ко мне в кабинет, как приведёте записи в порядок, у вас листы торчат там, где торчать не должны. И вытащите их из файлов, бумаги достаточно. Мы и так используем слишком много пластика, не находите?

— Эм, конечно, хорошо, как скажете, — затараторила Фима, активно кивая.

— Вот и чудно, — профессор вдруг улыбнулся, и вместе с ним улыбнулась и Фима, а напряжённость её и страхи перед научным руководителем отступили.

Потому что такой простой жест полностью преобразил его лицо. Улыбка профессора — это и поднятые уголки губ, и ямочки на щеках прямо над линией роста бороды, и прищуренные глаза с лучиками морщинок у внешних уголков. Всё это вселило вдруг в девушку спокойствие и веру, что перед ней стоит хороший человек, которого можно не бояться. Она держала в голове тот факт, что улыбки бывают обманчивы, а даже самые страшные и опасные люди — обаятельны. Но всё же надеялась, что правильно почувствовала этого человека.

— Красибор, — профессор повернулся к брюнету. — Что там случилось с Ромкой? Он позвонил мне только что и нёс что-то про деревянную ногу!

— А, он сломал ногу. Не деревянную, вполне себе мясистую и костлявую. Там ничего серьёзного, через пару недель гипс снимут.

Красибор врал напропалую, чтобы никто не удивлялся потом стремительному выздоровлению друга. В конце концов, сам Красибор прошёл путь от «самого больного в мире человека» до вполне здорово за полтора дня. А Роману ещё предстоит побегать от врачей, которые ждут его на повторный приём через месяцок, чтобы убедиться, что кости срастаются правильно. То-то они удивятся, увидев, что перелом уже будет лишь воспоминанием.

— Как умудрился? — строго спросил Пригорский.

— Упал, мы по сопкам ходили.

— Зачем?

— Да просто так, — Красибор пожал плечами, уже начиная нервничать. — Бродили.

— Ну ладно, — профессор смягчился так же неожиданно, как в первый раз. — Он же был с тобой, а значит, всё хорошо.

Сказав это как-то неестественно, будто прочитав текст на телесуфлёре, профессор Пригорский откланялся и направился к выходу. По пути он ещё разок заглянул в отчёты Фимы, и девушка была готова поклясться, что он смотрел с живым интересом, будто пытаясь быстро запомнить всю информацию.

— Арифметика, жду результаты, — напомнил он прежде чем скрыться за дверью.

Все трое молчали секунд десять, глядя ему вслед. Наконец, Фима прервала тишину:

— Он всегда такой?

— Какой? — отозвалась Ольга.

— Суровый и, кхм, странный.

— Ага.

Девушка пожала плечами и, перекинув идеальные локоны за спину, вновь устремила взгляд на монитор ноутбука. Она была одета в ярко-оранжевое вязанное платье-карандаш на тонких бретельках. Все, кто сегодня встречал её, думали о том, что Ольга выглядит сногсшибательно: высокая, стройная, без капли лишнего жира там, где он не приветствовался, и с изобилием оного там, где добавлял сексуальности. Фима же по привычке с раздражением подумала, что она похожа на огромную морковку. Девушки, конечно, сблизились за последние дни, но, как говорится, Москва не сразу строилась. А уж доверие или даже дружба между этими двумя строиться будут и того дольше.

— Он мне кого-то напоминает, — задумчиво протянула Фима, выуживая листы из прозрачных конвертов.

— Одного рыжего пирата, — отозвался Красибор.

— Чего-о-о?

— Скажем так, когда мы с Ромчиком только познакомились, он был Пригорским Романом Игнатьевичем.

Ольга усмехнулась со своего места:

— А потом карета превратилась в тыкву.

— Он взял фамилию матери, — пояснил Красибор. — Лет десять назад, вроде сразу, как восемнадцать исполнилось. И стал Бурнастовым. Но это сейчас не важно! — он замахал руками, привлекая внимание девушек. — Случилось кое-что странное.

Красибор изложил им свои опасения о том, что у него был провал в памяти с момента, как он начал говорить с профессором, и что он не помнит, о чём был их разговор и как он потом оказался в лаборатории и начал работать.

Ольга слушала молча, подперев кулачком подбородок. А когда Красибор закончил, посмотрела на коллегу:

— Фима?

— Что «Фима»?

— Что ты думаешь об этом?

Фима хмурилась и сразу же разглаживала пальцами морщины между бровей, раздумывая над услышанным.

— Вспоминаю.

— Что вспоминаешь? — спросил Красибор.

— Заклинание. Нужно обязательно тебе вспомнить, что произошло. Возможно, ты просто переутомился. Имей в виду, что такая вероятность тоже может быть. Я опасаюсь, как бы мы не начали видеть опасности там, где их нет. И добавлять себе проблем.

— А может, я забыл что-то очень важное по чьей-то воле, — закончил за неё Красибор мрачно.

Он был темнее тучи. Скрестил руки на животе и нервно отбивал ритм носком ботинка.

— Но сначала я отнесу эти данные. Если меня выпрут из института… — она задумалась и поджала губы. — Не хотелось бы, короче, чтобы выперли. Я хочу быть здесь, — она подняла взгляд на Красибора и внимательно посмотрела на него.

Тот молча кивнул. Он понимал, что девушка в первую очередь говорит о себе и своей карьере в научном мире, а не о нём. И ему это так чертовски нравилось.

«Она увлечена проектом даже сейчас, когда ей грозит большая опасть и вокруг происходит черт-те что», — удивился он. Но это было приятное удивление.

Кабинет профессора был прямо за стенкой, но, зайдя внутрь, Фима подумала, что попала в другое измерение. Первым, что она увидела, была ещё одна стена — из старых приборов, пыльных коробок и книг. Стеллаж со всем этим добром стоял перед дверью, оставляя лишь узкий проход на одного человека. Справа был ещё один шкафчик в одну секцию, так что путь был открыт только налево. Фима дошла до поворота и заглянула за угол, где её ждал ещё один стеллаж. В этот раз проход шёл направо, до противоположной стены, а за ним — ещё один, такой же узкий, налево.

— Да это же лабиринт, — пробормотала Фима. — Только без тупиков. Хотя, тогда это не лабиринт уже…

Её размышления прервал громкий хлопок, за которым послышалась короткая пулемётная очередь ругани. Девушка поспешила вперёд, пробегая один коридор за другим, петляя между стеллажами и шкафами, пока не добралась, наконец, до дальнего конца кабинета. Там, среди ровных рядов стеллажей со всевозможным научным хламом, образовался небольшой пятачок. Профессор Пригорский сидел за идеально чистым рабочим столом и вдумчиво глядел на монитор. Тот, в свою очередь, показывал ему таблицу с несколькими столбцами, цифры в которых обновлялись каждые семь секунд. На столе, кроме монитора и клавиатуры с мышью, стояла лишь пустая чашка с гербом города: Амурский тигр, взбирающийся по каменному склону, а на фоне за ним два перекрещенных якоря. Поверх этой конструкции висела башенная корона, собранная из кирпичей — символ столицы региона.