— Она так не считала, — возразила Фима.

— В смысле?! — Красибор возмущённо всплеснул руками. — Ты ей веришь?

— А зачем ей врать?

— Фима!

— Что?

Красибор запустил пятерню в волосы и озадаченно прошёлся по комнате взад и вперёд. Он не знал, что ответить девушке. Разве что:

— Я бы запомнил, если бы кого-то убил! Да Боже, у меня даже брата нет, алло! Вот мой братан! — он потряс Романа за плечо, тот машинально похлопал друга по руке.

— Я и не говорю, что убивал, — Фима удивлённо подняла брови, поняв, как звучали её слова. — Я говорю лишь, что она уверена в другом. Это не означает, что она права, ну вы что, ребята? А как же критическое мышление?

Красибор издал вздох облегчения, отодвинул стул подальше от остальных и тяжело на него опустился.

— Пора нам с отцом твоим поговорить, Крас. Возможно, что что-то прояснит, — заключила Фима, выуживая очередные жмени ниток под столом.

Она случайно нажала на одну из тайных педалей, и сигнальное зеркало развернулось, ловя в ловушку лучи закатного солнца.

Жанна успела бросить взгляд на отражающий прибор: призрака там больше не было.

— Уверяю тебя, подруга, фазенда Бологовых — это не то место, где ты захочешь оказаться ночью, — напутствовал Фиму Роман, когда они переместились на кухню, чтобы раздобыть чаю и что-то перекусить.

Он сидел на шатком трёхногом табурете и вертел в руках салфетки. Рядом уже лежала пара мятных салфеточных журавлика. Девушка ждала, пока закипит чайник. Она опёрлась бёдрами о столешницу, скрестила руки на груди и раздражённо потопывала одной ногой.

— Мы время теряем, — ворчала она. — Опять!

— Ну а пока Красибор был в отключке, мы его не теряли?

— Мы оперировали той информацией, что у нас была. А сейчас появилась новая.

— И ты хоть что-то из этой новой информации поняла? — парировал Роман.

Фиме нечего было на это ответить, и мужчина продолжил:

— Я рад был снова услышать матушку и даже увидеть её, но… — он вздохнул и потёр переносицу. — Понимаешь, когда она пропала, и никаких её следов не нашли, я убедил себя, что она сбежала. Может, с отцом у них не ладилось, или она влюбилась в горячего рыбака и уплыла с ним в Японию. Да, больно было думать о том, что она меня бросила, но хотя бы думал, что она была жива.

Фима молчала. Чайник уже закипел, но она не спешила готовить напитки.

— Теперь же я знаю, что она меня не бросила. Это греет. Да Боже, Фима, она буквально достала меня с того света! Очешуеть! — Роман горько хохотнул и вновь поник. — Но ещё я знаю, что она мертва, и её даже не предали земле. Все эти годы она лежит неизвестно где, всеми брошенная, понимаешь?

Роман закрыл лицо руками и сгорбился, упёршись головой в колени. Фима подошла ближе. Она не знала, с какой стороны встать, чтобы обнять друга, и в итоге просто опустилась перед ним на колени и обхватила его сгорбленную спину руками. Та чуть вздрагивала. Но даже если кто-то зайдёт сейчас на общую кухню, он не увидит слёз рыжего учёного — ведь ведьма готова была закрыть его от всего мира, чтобы дать возможность выпустить нестерпимое горе. Немного — так, чтобы его не распирало болью изнутри.

Роману понадобилось всего несколько минут, чтобы ощутить облегчение. Он выпрямился, благодарно погладил Фиму по плечу и кивнул на чайник.

Девушка встала, неспешно достала кружки со своей полки и начала разливать по ним кипяток.

— Только тётушке не рассказывай, — сказала она, сграбастав три чайных пакетика. — Она меня на порог не пустит, если узнает, что я подсела на эти вот полуфабрикаты.

— Мой рот на замке, преступница, — Роман ухмыльнулся и подхватил две чашки из трёх.

Когда они вернулись в её комнату, Фима завизжала так громко, что жители соседних комнат моментально высыпались в коридор.

— Что случилось?! — вопрошали одни.

— Горим?! Где горим?! — метались другие.

— Кого треснуть?! — орал седовласый дед, размахивая невесть откуда взявшейся киркой.

Фима быстро поставила чашку на пол и поспешила успокоить соседей:

— Милые мои, извините! Я страсть как боюсь крыс, а тут…

— А, так тебя Амри напугал? — дед кирку не опускал, но выглядел уже чуть более дружелюбным.

— Кто?

— Амри, он француз. Это наш общий крыс, — пояснила Жанна.

Девушка тоже выглянула из комнаты и уставилась на соседку с насмешливым видом.

— Так его не надо ловить что ли? — протянула Фима, шокированная своим попаданием в яблочко.

Неделю назад, въехав, она видела мышонка. Но понятия не имела, что этот малыш живёт здесь не один. Все замотали головами. Девушка уверила соседей, что Амри умерщвлять не собирается, и на этом конфликт был вроде как решён. Амри, тем временем, наблюдал за происходящим из-под обувницы и подумал своим маленьким крысиным мозгом, что пора ему отдохнуть и развеяться. А то слишком много стресса в этом общежитии.

— Ты что творишь?! — прошипела Фима, закрывая, наконец, дверь.

— Хочу отвлечься, — пожал плечами Красибор и размашисто сорвал лист старых обоев.

Те многослойной бронёй опали, оголив неровную стену.

— Прекрати! — взвизгнула девушка и втиснулась между ним и стеной. — Никакого вандализма в моей комнате!

— Но ты же купила обои, — нахмурился Роман. Он сидел на табурете, который Фима приволокла пару дней назад с улицы, помешивал чай и наблюдал за происходящим. — Я ж с тобой ездил.

— Так, — она дёрнула Красибора за верёвочки толстовки, — посмотри внимательно. Что видишь?

— Старые замызганные обои, — пожал тот плечами.

— Они тебе что-то плохое сделали?

— Фима, — он скрестил руки на груди. — К чему ты клонишь?

— Эти обои провисели здесь столько лет, — она оттолкнула Красибора, а сама повернулась и зацепила бумажный слой за краешек. — Выполняли свой долг, несмотря ни на что.

Девушка с нежностью потянула за край, и большая полоса обоев спокойно спустилась к её ногам.

— Фима, ради Бога, — Красибор закатил глаза, — это просто старые обои.

— Смотрите оба, — она указала на пару масляных следов на уровне её колен. — Что это?

— Заскорузлые пятна, — скривился Роман.

— А так? — Фима присела рядом и не торопясь приложила ладони к стене, рядом с пятнами.

— Отпечатки рук? — догадался Красибор. — Детских.

— Ага, — девушка улыбнулась. — И вот здесь ещё, смотри: детские каракули. Эти обои были местом игры для какого-то малыша. И хранят воспоминания об этом. Как-то же попали сюда следы ручек, а как? Малыш что-то ел? Играл? Может, он вообще выложил маленькие пластилиновые панно на стене, а те разрослись в маслинные пятна.

Девушка осторожно отсоединяла фрагмент обоев с каракулями.

— Быть может, это первый рисунок. А ты, — она бросила сердитый взгляд на Красибора, — так с ними жестоко!

— Это. Просто. Обои, — повторил Красибор с нажимом.

— Глядишь, вас поэтому сила и покинула, — огрызнулась Фима. — Моя комната — мои правила, раз с вами по-другому никак.

Красибора сначала перекосило, но потом он медленно вдохнул и выдохнул, приходя в себя:

— Ладно, будь по-твоему. И как очистить стены?

— С уважением. Всё здесь: и обои, и стены, и даже клей отлично поработали. Их служба окончена, но в последние её минуты я хочу, чтобы это жильё было наполнено уважением. Сможете это для меня сделать?

Оба мужчины с сомнением кивнули.

— К тому же, на обласканные стены лучше ляжет новый слой и держаться будет дольше. Раз уж вам нужно всё обосновывать, а чуйки молчат.

Фима пожала плечами и спокойно сняла ещё один слой обоев. Те охотно отнялись от стены и легли на пол так мягко, будто были отрезом шёлковой ткани.

— Иногда твоя ведьминская нежность переходит все границы, — Красибор поджал губы и потёр переносицу.

— Просто ты — варвар.

Мужчина хотел возразить, но забыл, как именно. Он смотрел на девушку, которая едва цепляла края мерзкой, промасленной, впитавшей тонны пыли и грязи бумаги. Но делала она это с такой аккуратностью, будто трогала самые хрупкие из пергаментов или нежнейшие из шелков. И обои действительно отвечали на её заботу. Если Красибор сдирал их мелкими кусками и сетовал, что придётся стены замачивать и возиться потом со шпателем, то сейчас обои сами ложились к ногам Фимы.