Или кто-то специально поджигает?

Город выглядел абсолютно покинутым и заброшенным. Целые выгоревшие районы, размытые дороги, почти ни одного целого окна, грязь и мусор на тротуарах. Трава росла везде, пробивалась даже сквозь узкие трещинки в асфальте, как ни в чем не бывало зеленела на балконах и крышах, где ветер нанес почву.

Я проехал между брошенных машин по широкому проспекту почти до центра города, развернулся так, чтобы в случае чего сразу дать по газам, и вышел из машины. Дальше следовало идти пешком, иначе есть риск где-нибудь застрять.

С собой я взял огнестрельное оружие, ножи и раскрашенную Владой биту. Иногда лучше не привлекать лишнего внимания выстрелами…

И — как в воду глядел.

За углом встретил одинокого Буйного, который вертелся на месте, как пес, гоняющийся за собственным хвостом. Он не был похож на человека, высох, как мумия, почернел, сморщился, лицо оплыло — не понять, где у него глаза, а где нос, рот и уши. Вместо волос — вылезающие космы и колтуны. Вместо одежды — потерявшие цвет лохмотья.

Я некоторое время наблюдал за ним, затем, убедившись, что рядом больше нет Буйных, вышел навстречу. Буйный затрясся и по-птичьи засеменил ко мне. Я подпустил его поближе и со всей дури приложил битой прямо по лбу.

Я словно по трухлявому пню ударил. Лоб прогнулся, из вмятины вяло потекла густая темная жидкость. Буйный опрокинулся на спину и заклацал зубами в кривом рту. Я врезал ему еще раза три, пока башка не превратилась в нечто, похожее на огромного раздавленного полувысохшего жука. Руки и ноги у монстра еще некоторое время двигались, но вскоре замерли.

Значит, все еще смертны…

Это хорошо.

Я сполоснул биту в ближайшей луже и пошел дальше. Двигался осторожно, вдоль стен, поглядывая во все стороны и даже наверх. Шума почти не производил.

В городе не шумели машины, не сигналили вечно раздраженные водители. Не визжала болгарка на стройках, не разговаривали люди. Не грохотала музыка из сабвуферов.

Зато вовсю пели птицы. Один раз дорогу пробежала лисица; ее коготки звонко постукивали по асфальту.

Надо отметить, что звуки природы звучат приятнее. И в то же время навевают тоску. Тоску о мире, которого не вернуть.

Я прошвырнулся на несколько кварталов вглубь города. Все магазины были опустошены. Музей и центральная библиотека возле площади сгорели до руин. Похоже, поживиться здесь особо нечем…

Разгуливать дальше я не рискнул. Пожалуй, надо вернуться в машину и уехать. А завтра с утра заехать в город с другого конца и “обыскать” другие улицы. Не может быть, чтобы во всем городе не найдется ничего полезного.

Возвращался я по соседней улице, параллельной той, по которой шел до этого. И наткнулся на десятка три или четыре машин, которые когда-то давно, еще во времена Первой Волны, вломились друг в дружку. Все тачки, как обычно, покрывал слой грязи, всякого мусора, птичьего дерьма. От удара одного из автомобилей повалились фонарь и молодой клен. Машины перегородили улицу, включая тротуары, так плотно, что не пройти, не протиснуться.

Я оглянулся — придется делать крюк, возвращаться назад на полквартала, проходить по перпендикулярной улочке и снова топать полквартала в прежнем направлении. Мне было лень ходить кругами, и я полез по машинам.

Дурацкое решение, но кто говорил, что я — гений? Подумалось, что перелезть через пробку прямо по машинам проще простого. И это действительно несложная задача, если исключить разные неприятные случайности.

Сначала я успешно перепрыгивал с тачки на тачку и при этом даже ухитрялся не особо шуметь. А потом, когда до конца “пробки” оставались лишь один фургон и пара легковушек, поскользнулся на свежем птичьем говне — какая-то пернатая сволочь от души здесь облегчилась — и рухнул в узкий зазор между черным джипом и “нивой”.

Не успел я испугаться, как подошвы моих кроссовок уперлись в асфальт. От удара сильно болело колено, и что-то больно упиралось в спину — кажется, боковое зеркало. А еще болела задница, которой я припечатался со всего маху о крышу “нивы”, когда поскользнулся.

Удивительное дело, но биту из рук я не выпустил. Правда, и не мог теперь уже выпустить, она оказалась зажатой между моим животом и дверью джипа. Стекло на дверце было наполовину опущено, и на меня скалился череп водителя со слипшимися волосами. Водитель был одет в некогда хороший костюм, сейчас уже замызганный и грязный от зимней непогоды, и законопослушно пристегнут. Ремень безопасности не давал телу упасть на руль, а голова упиралась в верхнюю кромку полуопущенного стекла, словно водила решил выглянуть и посмотреть на что-то прямо под машиной.

— Чего лыбишься? — буркнул я недовольно. — Видишь, застрял?

Но мертвец ничего не видел. Птички наверняка первым делом полакомились его глазками еще давным-давно.

Я подергался, попытался выбраться из узкой щели и так, и сяк. Ни в какую. Ногу не поднимешь, чтобы упереться о колесо или подножку, руками себя не вытянешь — ухватиться не за что.

И при каждом движении автомат за спиной громко стучал о крыло “нивы”. Короче, я застрял, как топор в сыром бревне; без клина не обойтись.

Я старался не паниковать — в то, что выбраться принципиально невозможно, как-то не верилось. Но нарастала тревога оттого, что на шум рано или поздно явятся Буйные.

Я застыл и принялся лихорадочно раскидывать мозгами. Отодвинуть машину? Ага, хрен их отодвинешь, разве что бульдозером. А если опуститься вниз и проползти под джипом? А как присесть, если колени не сгибаются — упираются в подножку? Оторвать эту мерзкую мертвую башку, кинуть под ноги и, опираясь о нее, залезть на подножку? Как-то некрасиво отрывать трупу голову, этот вариант оставим на потом. Для начала посмотрим, что еще есть в машине — то, что пригодится мне в качестве маленького трамплина…

Чтобы залезть в машину, надо опустить стекло. Вернее, разбить, потому что его уже не опустишь. А шум нежелателен…

Вот приспичило же мне лазить по машинам! Казалось бы, уже столько довелось пережить, и били меня, и в рабство брали, и убить хотели несколько раз, — но нет! Увидел пробку из машин и решил изобразить из себя супергероя!

— Твою мать! — негромко, но с чувством произнес я.

— Это не поможет, — послышался спокойный женский голос сзади.

Я оглянулся так резко, что позвонки хрустнули.

Тремя или четырьмя машинами дальше на капоте легковушки сидела на корточках худенькая молодая женщина с винтовкой в руках. Бледное лицо, голубые глаза, короткие каштановые волосы. Одета в трико и тонкую синюю куртку с капюшоном, накинутом на голову.

Как она успела так тихо подкрасться?

Я попытался дотянуться до автомата — и дотянулся бы, если бы незнакомка не сказала:

— Ты у меня на мушке, не дергайся.

— Я и не могу при всем желании, — сообщил я. Собственно, пистолет еще можно достать, но об этом женщине знать не обязательно. То, что она не пристрелила меня сразу, обнадеживает.

— Зачем ты туда залез? — спросила она. Голос у нее был ровный и холодный, как у сотрудницы справочного бюро на вокзале.

— А как сама думаешь?

— Ты хотел пообщаться с тем водителем? — тем же ровным голосом предположила женщина.

Я вытаращил глаза.

— Чего?

— Я шучу, — сообщила она. И улыбнулась. Впрочем, тут же стерла улыбку и задала новый вопрос: — Как тебя зовут.

В ее голосе почти не было вопросительных интонаций. Наверное, так разговаривают роботы — да и то не слишком развитые.

— Тим. Тебе какая разница?

— А меня — Ольга. Вот мы и знакомы. Чего тебе здесь понадобилось?

— Да блин! Я хотел шопингом заняться, ясно? Жрачку поискать какую-нибудь. Увидел эту пробку, решил перелезть! И свалился — чего не понятно?

— Ты сильно голодный?

— Нет, не особо, — осторожно ответил я. С этой странной барышней не стоило ругаться или спорить, я сейчас не в том положении. Среди Бродяг разные фрукты встречаются, все-таки конец света — очень сильный стрессовый фактор, от которого у многих ум за разум зашел. — Утром перекусил.