Кто-то меня дергал, щупал и ворочал. Руки завернули за спину, запястий коснулся металл. Щелкнуло.

Краем сознания я ухватывал отдельные звуки и более-менее понимал, что происходит. Вот Даша сковала меня наручниками, вот она обходит джип и вытаскивает Владу наружу.

— Давай, давай, Зрячая, пошевеливайся!.. Стой здесь, чтобы я тебя видела! Если побежишь — я тебя застрелю из этого пистолета! Понимаешь? Пиф-паф, ой-ёй-ёй, умирает зайчик мой!

Постепенно я приходил в себя, но все еще обливался соплями и слезами. Даша широким шагом прошла к своей гоночной тачке, открыла багажник, вынула какой-то грязный мешок в бурых пятнах. Начала ходить по дороге кругами, вытаскивая из мешка некие предметы и выкладывая их на асфальте. До меня донеслась тухлая вонь.

Это что, куски гнилого мяса?

Я с трудом сел, но встать не смог бы при всем желании — голова кружилась до тошноты. Пощупал кобуру — пустая. Финка тоже пропала… Стилет на месте, но что от него проку, если я встать не могу?

Даша опорожнила мешок и швырнула его на обочину. Вернулась к багажнику и достала пятилитровую баклажку с темной жидкостью. Подошла к выложенной на асфальте спирали из кусков мяса и принялась выливать жидкость, идя по кругу.

Все это время Влада находилась возле внедорожника, прижимая к себе кошку. Я не видел ее лица, она стояла спиной, но почему мне казалось, что она боится.

Опустошив и баклажку, Даша швырнула ее вслед за мешком, выпрямилась в центре спирали, выложенной кусками тухлятины и политой жижей — возможно, полусвернувшейся кровью. Что это за мясо и чья это кровь?

Даша перехватила мой взгляд, ощерилась в ухмылке. Сейчас ее улыбка напоминала не лошадиную морду, а оскал гиены.

— Я за вами через уличные камеры следила, — сообщила она. — Удобная штука. Весь город можно контролировать. Искать Зрячих удобно. Я, правда, не была уверена, что эта твоя немая дурочка — реально Зрячая. Вот и решила выяснить.

Да, мы почувствовали ее взор — поток внимания через камеры…

— Я тебя не сильно приложила? Удобная вещь для ближнего боя — кусок свинца в носке!

— Чё те надо, сука? — прохрипел я.

— Ну-ну, юный хам, ты не очень-то!.. Ты мне тоже пригодишься, не живой, но свежий, ха-ха! И от тебя зависит, какой смертью сдохнешь — медленной или быстрой. А насчет того, чего я хочу, так мы ж не в кино, я перед тобой отчитываться не собираюсь. Скажу лишь, что сейчас тебе выпадет честь лицезреть сакральный акт человеческого жертвоприношения.

Даша подошла к Владе, схватила ее за руку и потащила к выложенной на дороге спирали. Влада испуганно перешагивала через вонючие шматы. Даша поставила девочку в центре спирали. У той подогнулись ноги, и она упала на колени.

— Сиди здесь! — низким, страшным голосом проговорила Даша.

С ней происходила какая-то страшная трансформация.

Она отошла к обочине, задрала голову кверху.

И завыла — сначала тихо и заунывно, затем громче и яростней. Это была жуткая, чудовищная песня — та самая, что пели Буйные в одном из городов. Они ходили по кругу, топча тех, кто умер прямо в толпе, и пели-выли безумную песню.

Кто был в центре того круга?

Даша тоже начала ходить вокруг окаменевшей Влады. Руки гонщицы мотались, как плети, голова дергалась, словно у птицы, вой уже был не похож на человеческий. Она что, Буйная, обретшая разум?

Я облился пóтом с головы до ног. От звуков этой леденящей душу песни в глубине памяти рождались какие-то древние, как мир, страхи — страхи, которые заставляли первобытных людей жаться к костру ветренной и темной ночью, полной голосов хищников… Эти страхи — как и эта песня — прошли к нам сквозь бесчисленные поколения из пещерных времен до цивилизации. И вот докатились до нынешних времен апокалипсиса.

Даша прошла один круг и слегка приблизилась к центру спирали, где сидела безучастная жертва. Вой неожиданно затих.

— Сссмммрррааа! — выдохнула Даша, которая выглядела совершенно невменяемой. — Смррааа! Падший Праотец наш! Как тебя пытали на Спиральном Кургане, как резали твою плоть и рвали на куски, как тебя убивали, ТАК И Я БУДУ ПЫТАТЬ, РЕЗАТЬ, РВАТЬ И УБИВАТЬ ЖЕРТВУ ВО ИМЯ ТВОЕ! Как пали пред тобой Матери и Отцы, и Дети их, так падет каждый, кто выжил, или будет втоптан в грязь! Сссмммрррааа!

Чокнутая приближалась все ближе к Владе, которая сидела, обнимая кошку и пряча лицо.

И тут я услышал шелестящий голос в голове — далекий и слабый:

“Всего лишь Трех Волн хватило, чтобы втоптать вашу хваленую цивилизацию в грязь…”

Я моргнул и попытался встать. Но из-за головокружения повалился в сторону, уперся плечом в теплую и пахучую резину переднего колеса.

Что делать? Что делать???

Эта тварь сейчас убьет Владу!

В руке Даши откуда не возьмись возник длинный нож. Наверное, прихватила из багажника. Или прятала под курткой. Она шла к Владе по спирали, не отводя от нее взгляда и бормоча что-то невнятное, плюясь и вскрикивая.

Наконец возвысилась над съежившейся Зрячей и замахнулась жертвенным клинком.

Я хотел завопить что-то матерное, но пропал голос.

Противно завизжала кошка, из рук Влады выскочила Котейка, черной молнией подлетела вверх, царапнула по лицу Даши.

Даша закричала, выронила нож и схватилась за лицо. И тут Влада разом вскочила на ноги. Я увидел, как она подняла нож с земли, схватила одной рукой Дашу за синие космы, а другой воткнула лезвие в глотку.

Я оторопело уставился на эту невероятную картину.

Влада выдернула нож и тут же выронила. Зрячая сделала один шаг назад, второй, потом побежала ко мне, перепрыгивая через разбросанное мясо. Котейка стремительно заскочила в кабину внедорожника и затихла. Влада последовала за ней.

А Даша медленно заваливалась назад, давясь кровью, шумно сглатывая, хватаясь за горло и издавая звуки, будто ее тошнит.

Когда Даша, наконец, растянулась во весь рост и затихла, я нашел в себе силы встать. Башка болела от удара, глаза слезились, руки оставались скованы за спиной, но я был в порядке.

Заглянул в машину. Влада сидела на своем месте, с кошкой на коленях, одна рука в чужой крови. Смотрела перед собой, лицо без выражения. Но по щекам текли слезы.

“Неужели и ей из баллончика досталось? — задался я вопросом. И ответил сам себе: — Нет. Просто она оказалась живым человеком, а не куклой”.

— Влада, — сказал я. — Ты молодец. Спасла нас всех.

Она не ответила, даже не посмотрела на меня.

А я, пошатываясь, пошел к мертвой Даше, чья кровь заливала жертвенный круг, надеясь, что ключи от наручников эта сука не выбросила на обочину вслед за мешком и баклажкой.

Поплавок, покачивающийся на сверкающей от солнца ряби, неожиданно нырнул, и я поспешно дернул удочку вверх. Блестящая рыбка взлетела вслед за невидимой леской в лазурную вышину, описала дугу и шлепнулась на прошлогоднюю пожухлую траву берега.

Котейка, которая уже схомячила двух карасиков, нагло мяукнула, метнулась за очередной рыбкой, но я опередил — схватил карася, бросил в пластиковое ведро с водой и накрыл крышкой. Черная кошка села рядом, таращась на меня желтыми глазами-фонарями, облизнулась и, задрав хвост, ушла в машину.

— Вот-вот, вали-ка отсюда, обжора, — сказал я вслед. — С тобой никакой рыбалки не получится…

Было жарко, я сидел на раскладном стульчике на берегу небольшой спокойной речки в тонких трико, футболке, зеркальных очках и панамке и, наверное, являл собой очень обыденное и мирное зрелище.

Поглядишь на такого рыбака и не скажешь, что наступил конец света, что выжили единицы, и их жизнь стоит очень мало. Не больше жизни этого карасика, если на то пошло.

Я уже много дней ехал на юг, и в последнее время юг стал ощущаться. Вокруг распростерлись лесостепи и степи, солнце припекало совсем не по-весеннему, а очень даже по-летнему. Временами грохотали грозы. Когда я копнул саперной лопаткой жирную почву у воды, оказалось, что она кишмя кишит дождевыми червями и личинками майского жука. Уже жужжали мухи и металась в неподвижном воздухе мошкара.