– О! Прекрасно. Спасибо, коллега… – начала она.

Я завершил упражнения и поднял глаза. Обычно Элеонора одевалась на работу безупречно-официально, но ее крупные в некоторых местах формы как будто только подчеркивались строгими серыми костюмами и блузками. Сейчас выпирающие части ее тела как-то угрожающе колыхались.

– Вопрос по поводу текущей работы? Укажите номер ситуации.

– Ну почему сразу текущей? – она неожиданно приблизилась, почти нарушив священные тридцать сантиметров личного пространства. Или в последних изменениях законодательства их опять сократили? Я отодвинулся, но она настойчиво придвинулась опять, прогудев негромко: – Сейчас ведь перерыв, и он подразумевает…

– Всего шесть минут осталось. – Я старался не показать нервозности.

– Да, все верно. Давайте к делу. – Грудь, обтянутая серым, слегка колыхнулась. – Предлагаю вам контакт интимного класса второго уровня.

Я, кажется, открыл рот, потому что в следующую секунду услышал, как зубы мои клацнули.

– Вы можете в свободное время изучить мой личный профиль и дать ответ завтра, – заверила она меня.

– Эм-м, ну так, пожалуй, да…

– Да?

– В смысле, изучу с удовольствием.

– Ссылку я вам сейчас пришлю, – уточнила она и уплыла в рабочий зал.

Рядом раздался смешок. Шизик валялся, скрестив ноги, на кожаной кушетке с подогревом, но ради такого развлечения он вскочил, демонстративно отмерил от меня 30 сантиметров рулеткой из кармана и умоляюще глянул:

– Ну, не тормози, давай посмотрим, у нас еще четыре десять есть.

Я проследил глазами за серым женским силуэтом и убедился, что она заняла свое место и на нас не смотрит. Коммуникатор на руке завибрировал, принимая сообщение. Наверное, мне, и правда, было любопытно.

Палец сам ткнул на розовый адрес… Розовый!?

Общедоступный профиль всегда содержал резюме человека и несколько фотографий, которые могли использоваться для идентификации его личности. Имени, адреса или других потенциально опасных данных там быть не могло, но в остальном наполнение его было делом личным – что хочешь, то и показывай миру о себе самом.

– Жизненные принципы – максимальная открытость, – прочитал за меня Шизик.

– Думаю, это не слишком корректно… – я попытался закрыть от него полупрозрачный экран, который коммуникатор спроецировал на стену, но получилось плохо.

– Это же общедоступный профиль. Я и сам мог бы его найти! И кстати, дружище, от тебя приятно пахнет.

– Это моя техника дома… Не важно…

Шизик понимающе закивал головой.

– Поддержка второго уровня! Понимаю. Я и сам так начинал. Эх, были времена. Теперь вот абсолютно, стопроцентно не вызываю ни у кого претензий – ни у техники, ни у людей. У последних – сложнее, но возможно. Если хочешь, научу. Обращайся.

– Спасибо, не надо.

– Ну, тогда показывай! – миролюбиво согласился он.

Я настроил расширение виртуального экрана и открыл блок с фотографиями, только чтобы он уже заткнулся, шайтан говорливый. Кроме нас в кабинете никого, к счастью, не было. Снимки полились, как из того самого рога.

– Ничего себе! – присвистнул Шизик.

Я с ним был согласен.

Фотографии поражали. В свободное от работы время Элеонора увлекалась жестким эрото-косплеем. Переодевалась в известных кино-персонажей и демонстрировала принцип открытости на деле – одежды при этом на ней оставалось крайне мало.

– А это кто? – уточнил я, тыкая пальцем на один снимок. Коллега на нем выглядела весьма странно. В руках она почему-то держала мандарины, и это оказался единственный понятный тут элемент. Из одежды на ней были только крохотные коричневые меховые трусики и пара огромных круглых ушей того же цвета.

– Вероятно, эти плоды символизируют плодородие? – предположил я. – А гипертрофированные части тела…

Мне надоело разгадывать эту загадку, и под протестующий вопль Шизика я закрыл страницу.

– Это что-то из старинного детского кинематографа. Я иногда тоже просмотрами балуюсь… Коллега, мы же не все посмотрели!

– Время кончилось, ши… коллега.

В зал заглянул Михалыч. Я двинулся к рабочему месту, понимая, что какой-то ответ Элеоноре давать все равно придется. И что мне насчитают штраф из-за тридцатисекундного опоздания с перерыва – ситуация 234. И что виноват в этом Шизик.

Метро сегодня абсолютно пусто. Эскалатор приносит меня под землю и оставляет в гигантском безлюдном зале. К платформе один за другим подходят порожние поезда. Я не могу двигаться к ним быстро и шагаю по своей направляющей линии по привычке, шаг за шагом, пока не толкаю случайно в спину впереди стоящего…

Конечно же, метро полно, как всегда. А я, кажется, на секунду задумался.

Вокруг – нормальная толпа. Люди неразличимы, словно все они – близнецы. Впереди стоящий обернулся. Посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я улыбнулся и слегка развел руками, насколько позволяли направляющие с боков. Человек, как и я, едет домой с работы. Не будет он сейчас тормозить и оформлять нарушение этикета в транспортном потоке. Ну да, ситуация сто пятнадцать, но лишние четыре минуты терять не хочется ни мне, ни ему. Я забуду его лицо, как только он вернет голову в исходное положение.

Людей вокруг слишком много, и я не могу их запомнить – это доказано учеными. Здесь пролегает биологическая граница, предел возможностей мозга. Каждый день мы видим тысячи лиц, но наша память тут же стирает ненужную информацию. Потому что взаимодействовать со случайными попутчиками мы не будем с вероятностью девяносто восемь, кажется, или девяносто девять процентов. И информация об их лицах, фигурах и одежде – лишняя. А значит, люди вокруг – все равно, что невидимки, если видеть мне их незачем, а контактировать с ними я не собираюсь. Достаточно было бы показать мне границы их физических тел – рамки, чтобы я не натолкнулся ни на кого… да что там, достаточно обозначить рамку от впередистоящего, и все. Зачем мне лишняя информация?

Изображения людей вокруг зарябили, будто опять собирались исчезнуть.

Я глубоко вдохнул пару раз влажноватый запах черной резины. Множество тел делали подземный коридор теплым. Воздух сгущался, однако опасности не было. Ей неоткуда здесь взяться. Вокруг нет ничего, угрожающего моему физическому состоянию! Кондиционеры сейчас включатся и подадут нужное количество кислорода.

Метро – самый безопасный и быстрый вид транспорта. Над нашими головами в эту самую секунду люди из высшего общества едут на общественно-личном или даже личном авто, некоторые сами управляют транспортными средствами. Такой вид передвижения намного-намного опаснее.

А я под землей, вокруг – люди-призраки, которым нет до меня дела, и нас мчит по темным коридорам полностью автоматизированная система. Всем нам точно ничего не угрожает. И сейчас я посмотрю на мост!

Поезд покачивался и погромыхивал на поворотах.

Мост возник в окне, и я по привычке уставился на него, считая до восьми – ровно столько я вижу его каждый день, по два раза. Итого шестнадцать секунд в сутки, почти две минуты в неделю. За год, значит, я наслаждаюсь его видом сорок семь с половиной минут.

Мне вдруг показалось, что изящные светящиеся арки в темном окне тоже не настоящие. А если мост – это фикция? Я же никогда не видел его вблизи. И с вероятностью в девяносто девять процентов никогда по-настоящему не увижу. Не смогу потрогать. Какой он на ощупь – холодный или теплый? А может, он раскален от трения несущихся по нему машин? Чем он пахнет? И какой он днем? Я видел фотографии, но вдруг это все подделки?

Я всерьез задумался, а что, если бы мир вокруг был только нарисован, как в компьютерной игре, и кто-то управлял мной Оттуда, сверху? Наверное, многое из того, что я вижу вокруг – лишь нарисованный фон. Половина домов на тех улицах, по которым я прохожу каждый день, например. Нет смысла создавать этот мир полным, если я никогда не зайду, например, вон в тот поворот…

Я удивленно оглянулся. Оказывается, уже почти дошел до дома, задумавшись, на автомате, и даже не заметил. Как будто мое время просто перемотали. Я остановился на полном ходу, и человекопоток вокруг начал осторожно обтекать меня, пытаясь не прикасаться. Я посмотрел на улочку, в двух шагах от моего жилища, по которой я никогда не ходил, – свернуть или не свернуть? Может сходить на минутку, посмотреть, что там?