Если на практике женщины и в самом деле занимаются сексом по расчету, как это объяснить? Допустим, женщиной движут мотивы несексуального свойства — например, желание порадовать партнера. Что ж, это вполне может быть социальным феноменом, а вовсе не особенностью женской сексуальности и уж тем более не биологическим фактом. Когда женский оргазм не считается обязательным, когда сексуальная жизнь женщины не слишком располагает к накалу страстей (откуда взяться желанию, если им часто пренебрегают), то неудивительно, что женщина занимается сексом по соображениям, не связанным с сексом.

Если женское половое влечение действительно сильнее зависит от обстоятельств, чем мужское (и, по утверждению Эмили Нагоски, более чувствительно к подавляющим внешним факторам), это тоже может объясняться социальными причинами: скажем, Girl X за то, что она снялась в порноролике, легко могут назвать шлюхой, а Джеймса Дина будут величать жеребцом. Проявления женской сексуальности часто жестоко осуждаются; женщины подвергаются харассменту; общество настаивает на контроле за женским телом; женщине постоянно напоминают о ее уязвимости перед мужской агрессией и ответственности за ее предотвращение. Стыд, страх, культурные запреты и травмы — часто сексуальные травмы — все это труднопреодолимые препятствия. И при этом женщина еще и должна гордо и уверенно заявлять о своих сексуальных желаниях. Неудивительно, что у многих женщин непростые отношения с половым влечением. Неудивительно, что половое влечение женщины так сложно разбудить и так легко погасить.

Все это не заданные особенности женской сексуальности, а результат того, как мир обращается с женщинами. К женщине предъявляется два несовместимых требования: ей нужно открыто выражать свои сексуальные желания и в то же время помнить, что ни ее безопасность, ни ее удовольствие не являются общественными приоритетами. Условия для веселых сексуальных приключений, свободы и порывов создает социальная среда. Нельзя признавать биологическим фактом то, что является продуктом общества, которое мы сами построили.

Жизнь мужчин тоже устроена непросто. С одной стороны, общество с готовностью принимает, одобряет и защищает их желания. Мальчики — как минимум те мальчики, которым повезло родиться с определенным цветом кожи и в определенной классовой среде, — приходят в этот мир с желаниями, к которым готовы приспосабливаться все. Право гетеросексуального мужчины на обладание женским телом считается чем-то совершенно естественным: например, отец Брока Тернера жаловался в интервью, что его сын получил приговор всего за «двадцать минут акта» (он называет изнасилование актом, и это говорит о многом, в частности о неразличимости полового акта и изнасилования в его глазах)⁴⁴. Половое влечение гетеросексуального мужчины признается биологической потребностью, потому что все складывается в его пользу, его желания социально приветствуются, хорошо изучены, облечены в приемлемую форму и охотно обслуживаются. Они глубоко укоренены в культуре, они процветают. Люди искренне считают, что мужской оргазм важнее. Мужчин сравнительно снисходительно судят за сексуальные преступления. Все это, конечно же, создает благоприятные условия для беспрепятственного прохождения цикла сексуальных реакций («желание — возбуждение — оргазм»), что так трудно дается женщинам (здесь важно сделать замечание о расовом неравенстве: сексуальность темнокожих мужчин фетишизирована и часто описывается как «необузданная животная тяга к сексу» и при этом осуждается больше, чем сексуальность белых мужчин, особенно когда дело касается контактов с белыми женщинами).

Итак, в целом социум поощряет мужскую сексуальность, однако он многого от нее требует. Ожидается, что мужчина будет вести себя как неутомимая секс-машина, — но стоит ли к этому стремиться? Он должен непрерывно покорять вершины гетеросексуальной маскулинности — но повод ли это для зависти? Необходимость постоянно быть наготове, все время демонстрировать высокое либидо, кого-то завоевывать, с кем-то соревноваться — это тоже дорога в никуда. Мужчины боятся неудач и унижений и знают, что не оправдавший общественных ожиданий самец подвергнется позору и издевательствам. Более того, будучи часто не в силах дотянуться до слишком высокой планки, заданной обществом, мужчина попадает в ловушку стыда и крайней неуверенности в себе, которые питают мужскую агрессию. Мужчины ненавидят женщин, чтобы им не пришлось ненавидеть себя.

Так же как и женщины, мужчины порой занимаются сексом не по зову полового влечения. Мотивом может быть желание доказать собственную мужественность, соответствовать общественным стереотипам и избежать насмешек. Дело не в том, что у женщин «мотивы», а у мужчин «влечение», — мы просто привыкли закрывать глаза на мотивы и стимулы, которые подталкивают мужчин к поиску новой партнерши. Мы делаем вид, что их нет, и по инерции считаем мужское половое влечение зовом природы, в то время как оно в той же степени социально обусловлено, что и женское.

Наши модели сексуальности не должны строиться на социальных конструктах, на предположениях вроде того, что мужчине всегда приятен секс, а женщина обменивает его на что-то более для нее ценное. И признавая, что в обмен на секс можно действительно получить близость, не нужно забывать, что секс и сам способен дать ее безо всякой торговли. Почему бы не принять за идеал взаимно приятный секс, который приносит удовлетворение обоим партнерам? Почему бы не начать менять наши социальные и культурные установки так, чтобы противоречивое женское сексуальное удовольствие стало осознаваться как ценность? Почему бы не признать сложность мужской сексуальности? Давайте возведем на пьедестал универсальное, демократичное, свободное от гендера наслаждение и доступный всем гедонизм — все то, что Софи Льюис назвала «экспериментом без границ и оков»⁴⁵.

Любая сексуальность в основе своей реактивна; всякое эротическое желание оформляется культурой. Давайте возьмем из концепции Бэссон самое важное — акцент на динамической природе полового влечения, рождающегося в отношениях, — и оставим за скобками разговоры о различиях мужской и женской сексуальности. Половое влечение зарождается в конкретный момент и в конкретных обстоятельствах, по-разному проживается каждым человеком и меняется под воздействием различных условий. Именно поэтому секс для нас что-то значит — это не просто функциональный акт, это событие, полное смысла. И если мы хотим, чтобы секс приносил нам радость и удовлетворение, мы должны направить все свои усилия и всю энергию на формирование социального и культурного контекста, который будет этому благоприятствовать.

3 О возбуждении

«Девушки любят секс — даже больше, чем мы»¹, — утверждает некий гуру пикапа, у которого социолог Рэйчел О'Нил взяла интервью для книги «Соблазнение» (Seduction). Любят, но, продолжает гуру, приучены себя сдерживать, потому что боятся показаться распутными. Перед тем как согласиться заняться сексом, женщина для вида отнекивается (на омерзительном языке пикапа это называется «символическим сопротивлением»). Но если уж она согласилась пойти к мужчине домой, то секс ему практически гарантирован, и «она понимает это так же хорошо, как и ты». Просто «придется немного поуламывать ее, чтобы потом она не чувствовала угрызений совести». Если «девушка всерьез отказывается, к ней нужно прислушаться… К счастью, в 99% случаев она отказывается не всерьез». Итак, отказ женщины заниматься с мужчиной сексом — это пустые слова, которые она произносит исключительно для сохранения своей репутации. Настоящие пикаперы знают, что нужно просто достучаться до потаенного желания, которое она тщательно скрывает.

Но откуда им известно, чего именно женщина хочет, учитывая, что свои желания и чувства она прячет? Ответ таков: женщину выдает ее тело. «То, что девушки говорят, и то, что они выражают невербально, — две разные вещи», — делится с О'Нил еще один собеседник. «Тело девушки жаждет секса, хотя сама она упорно сопротивляется этому желанию», — вторит ему другой. Женщина и ее тело расходятся в показаниях — и верить нужно телу.